— Ты слишком невежествен. И твоя невежественность — большая ценность для него.
— Но я не стал бы помогать ему бороться против тебя.
— Но ты беззащитен. Ты невежествен и беззащитен.
Кровь ударила ему в лицо от гнева. — Да, конечно же, — сказал он.
— Я могу исправить это, Вейни.
Стань тем, чем стала я, служи тому, чему служу я, выноси то, что выношу я… Жар разлился по его телу.
— Нет, — сказал он. — Нет.
— Вейни, ради себя самого, послушай меня.
Надежда была в ее глазах. Никогда она так настойчиво не просила его выслушать ее. Может быть, она надеялась на то, на что раньше не могла надеяться. Он вспомнил также то, о чем на время забыл, разницу между Моргейн и кайя Рохом: что Моргейн, имея право приказывать, всегда воздерживалась от этого.
— Лио, — зашептал он, — я буду пытаться сделать все, что ты прикажешь мне, но не все приказы я в состоянии выполнить.
— Все, кроме одного, — заключила она тоном, кольнувшим его в самое сердце.
— Лио, все, что угодно.
Она потупилась, и словно занавес опустился между ними, затем вновь подняла глаза. В них не было горечи, только глубокое сожаление.
— Не надо стараться выглядеть бравой передо мной, — сказал он, уязвленный. — Ты чуть не погибла в наводнении, пытаясь следовать дальше, не завершив своих дел здесь. Это на тебя очень похоже. Но делаешь ты это не ради меня, а ради себя самой.
Ее глаза опять опустились и снова поднялись.
— Да, — сказала она без следов стыда, — но теперь, Вейни, мои враги не оставят тебя в покое, и твое неведение не в силах спасти тебя от этого. Отныне, пока ты досягаем для них, ты никогда не будешь в безопасности.
— Я понимаю твои слова так: ты всегда была милосердна ко мне и никогда не обременяла меня своими кваджлинскими способностями, и ради этого мне следует делать для тебя больше, чем требует моя клятва. Неужели этого тебе мало? Ты можешь приказывать, ведь я всего лишь илин. Приказывай — и я сделаю все, о чем ты просишь.
В глубине ее глаз появилась жесткость; отрицание и утверждение пытались перевесить друг друга, и было заметно отчаяние. — О, Вейни, — сказала она мягко, — ты просишь меня о добродетели, которой, как ты знаешь, я не обладаю.
— Я жду твоих приказов, — сказал он.
Она нахмурилась и уставилась куда-то в сторону.
— Я пытался, — сказал он после долгого молчания, — достичь Абараиса и там дожидаться тебя. Если бы мне удалось использовать Роха, чтобы попасть туда, я бы ушел с ним и там постарался бы остановить его.
— Каким образом? — спросила Моргейн, рассмеявшись. Но затем опять повернулась к нему, и ее взгляд по-прежнему был умоляющим. — Если бы меня не стало, что ты смог бы сделать?
Он пожал плечами, пытаясь найти ответ на самую ужасную вещь, которую мог представить.
— Бросил бы Подменыш во Врата. Этого было бы достаточно?
— Если бы ты мог справиться с ним. Это убило бы тебя и разрушило бы только одни Врата. — Она взяла Подменыш и положила его поперек кресла. — Эта вещь создавалась для другой цели.
— Пусть лучше остается в ножнах, — сказал Вейни, когда Моргейн стала вынимать лезвие. Затем зашел ей за спину, поскольку не доверял этому проклятому клинку. Моргейн держала его, наполовину вынув и повернув плоской частью лезвия к Вейни, и кваджлинские руны на его поверхности светились мягким опаловым сиянием.
— Любой, кто сможет прочитать это, — сказала она, — сможет управлять Вратами, и я думаю, ты понимаешь, что из этого может получиться и почему нужно бояться, что Рох завладеет им. Для всех будет чрезвычайно опасно — если ты настигнешь его, имея этот меч с собой.
— Убери его, — попросил Вейни.
— Вейни, способен ли ты прочесть эти надписи на кваджлинском языке? Прочитать, понять их смысл и научиться пользоваться ими? Или я прошу у тебя слишком многого?
— Это очень важно для тебя?
— Да, — ответила она.
Он отвел глаза и кивком согласился.
— Забери Подменыш себе, если меня вдруг не станет. Знай, что этот меч научит тебя всему, и воспользуйся им только в том случае, если у тебя не будет другого выбора.
— Я сделаю это, — ответил он, и холод охватил его, как будто лед упал на его сердце. Именно так когда-нибудь и завершатся их совместные странствия, и он понял, что всегда знал это. Моргейн вложила меч с драконом-эфесом в ножны и, держа его на сгибе руки, кивнула в сторону огня, возле которого лежало вооружение и свернутый плащ.
— Это твое, — сказала она. — Слуги нашли это сегодня ночью. Оденься. Я больше не доверяю этому месту. Все прочие дела мы уладим потом. Мы еще поговорим об этом.
— Хорошо, — согласился Вейни, радуясь тому, что этот их разговор прекратился — она могла добиться от него и большего, и она добьется еще большего, отнимая его у самого себя по маленьким кусочкам. Возможно, она тоже знала это.
Он почувствовал какую-то легкость в ее поведении и был рад этому. Он поднялся и пошел к очагу. Моргейн подошла к нему и смотрела, как он развязывает плащ, в котором были его вещи. Его вооружение, знакомый шлем — он был удивлен и рад, что все это сохранилось. Здесь была его кольчуга, очищенная от грязи и ржавчины, с обновленной кожей. Он получил эти вещи назад с огромным облегчением, поскольку это было все, чем он владел в этом мире, за исключением еще черной лошади и седла.
Выпал лук со стрелами с костяными наконечниками. Лук Роха. Болезненные мысли вдруг вернулись к нему. На мгновение он почувствовал, как много она знала из того, что здесь произошло.
— В следующий раз, — сказала она за его спиной, — найди способ использовать это.
Вейни поклонился до самого пола, коснувшись его лбом, благословляя сам себя. Он поколебался, затем полностью закончил ритуал и после этого подобрал лук и все, что ему принадлежало, и понес в другую комнату, где чувствовал себя в большем уединении и мог одеться и вздохнуть спокойно.
«Она могла оставить меня умирать здесь, в этом мире, а сама уйти дальше», — подумал он, завязывая дрожащими пальцами шнурки на одежде.
Но теперь (после того, как перспектива открылась перед ним), эта мысль не так устрашала его, и, мало-помалу, он терял самого себя, а она приобретала все. Убийство толкнуло его к ней, братоубийство, а служба илина была лишь искуплением. Он размышлял о самом себе, о том, кем он был и кем он стал, и тот человек, которым он стал теперь, больше не способен был на преступление, которое он когда-то совершил. Он облачился в кожу и металлические доспехи, в которых провел большую часть своей юности. Раньше он испытал бы привычное чувство защищенности, но теперь это больше не казалось ему залогом спокойствия.
Пока что у тебя нет выбора, — предупредила его Моргейн, — как нет его и у меня. Он пристегнул лук Роха к поясу, и этот груз тяжестью лег на его сердце. Он почувствовал желание использовать его.
Тень легла у двери, и он поднял глаза. Это была Моргейн еще с одним подарком — длинным мечом в ножнах.
Он повернулся и принял клинок из ее протянутых рук, поклонился и прижал ножны ко лбу, как человек, который принимает подарок от своей госпожи. Это была вещь кваджлов, он не сомневался в этом, и даже в большей степени, чем Подменыш, который по крайней мере был сделан человеком. И с ним в руках, впервые за все время их путешествия через эту землю, он почувствовал гордость, чувство, которое Моргейн особенно ценила. Он вытащил меч из ножен и увидел, насколько добротно тот был сделан: с двойным лезвием, с четкими кваджлинскими надписями. Он был длиннее самых длинных мечей жителей Карша, а лезвие его казалось очень тонким, и это было как раз то оружие, с которым он умел обращаться.
— Я благодарю вас, — сказал он.
— Будь во всеоружии. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из этих людей нанес тебе удар в спину, а они бьют только так. Они волки, чужаки, случайные союзники, ищущие сиюминутную выгоду.
Он повесил меч на свой пояс, продев его через кольцо на плече в наиболее удобном для него положении. Ее слова тронули его своей прямотой.
— Лио, — сказал он тихим голосом, — давайте уедем отсюда вместе. Забудьте этих людей.
Она кивнула назад в сторону улицы. — Дождь все еще моросит. Мы тронемся сегодня вечером, когда наводнение спадет.
— Лио, я сделал то, что вы просила. Теперь ваша очередь уступить мне. Я пойду готовиться к отъезду прямо сейчас. Я оседлаю лошадей, и мы заночуем уже где-нибудь в другом месте. Лучше холод и дождь, чем оставаться этой ночью здесь.
Он видел ее беспокойство и сомнение и видел, что ее раздражала неизвестность, ей хотелось знать, что происходит сейчас за камнями и поднявшейся водой. И на секунду он почувствовал в себе волнение, какой-то инстинкт говорил ему, что рядом с ними есть кто-то еще.
Она махнула в сторону другой комнаты.
— Книги… я только начала знакомиться с ними.
— Не доверяйте этим людям.
— Иди, — неожиданно приказала она ему, — иди посмотри, все ли спокойно.
Он запахнул свой плащ, подобрал шлем и, помедлив, оглянулся на нее.
Он все еще был неспокоен, оставляя ее в этом месте, и считал необходимым предупредить ее о людях, которым она откроет дверь. Но он не мог приказывать ей. Он надел шлем и прошел между охранниками, взглянув на них с недоверием. Затем вгляделся в другой конец коридора, где без еды и питья был заключен Гинун.
Еще один соблазн. Он не отважился поставить стражу у дверей, за которыми находился священник. Нужно было что-то сделать с ним, но Вейни не знал, что.
Он поспешно запахнулся в тяжелый плащ и застегнул его. Миновал болотников, которые повернувшись смотрели на него и делали знаки, которых он не понимал. Затем вошел в спиральный коридор крепости, прошел мимо других людей, чувствуя спиной их взгляды. Даже вооруженный, он не чувствовал себя здесь в безопасности. Факелы горели, воткнутые возле каждой двери, их было дикое множество; маленькие люди из Эрина свободно сновали вперед и назад, некоторые из них были пьяны и в своих крестьянских одеждах не сочетались с окружающей их роскошью. С тяжелым взглядом он проходил мимо других людей — высоких и утонченных, похожих на Фвара. Что-то угрожающее было и в них.