Впрочем, поток служащих, спешащих к спасательным терминалам, постепенно редел. Откуда-то, подобно далеким громовым раскатам, доносились звуки битвы. Сухопутная он крыса или нет, звук лазерного пулемета Ник не спутает ни с чем.
Предположив, что и там не обошлось без злополучных осьминогов и мысленно пожелав им разлететься на мелкие кусочки, Лебовски наконец-то выбрался из хитросплетений коридоров и оказался у длинной череды терминалов, к которым, согласно карте, были пристыкованы спасательные челноки. Затормозив полет, схватившись за какую-то железяку, он остановился. Сердце подскочило к горлу, выталкивая пребывающий там комок пищи наружу.
Терминалы были пусты. Не осталось ни одного, самого завалящего челнока.
Станция содрогнулась. Где-то наверху раздался металлический скрежет и с потолка, как в замедленной киносъемке, начала долгое падение металлическая балка. Ник замер, задрав голову и недоуменно открыв рот. На какое-то мгновение отключились все его чувства и инстинкты. Он просто стоял и смотрел, как в бесконечном балетном фуэте ему на голову рушатся тонны железа…
Погибнуть здесь, в консервной банке, зависшей в космической пустоте? Так и не получив того, что причитается ему по праву? Под какой-то грудой железа?
Ник в это просто не верил. Этого не может быть. Это не его судьба, всё должно быть совершенно не так!
Но балка, с неотвратимой определенностью, падала ему прямо на голову.
В последний момент, взяв себя в руки, а руки в ноги, Лебовски умудрился отскочить. Неловко подпрыгнув, он отлетел к стене, ударился о неё, полетел назад к балке и, обдирая ногти, сумел зацепиться за страховочный трос, протянутый по все переборкам. Неловко взбрыкнув ногами, он завис в паре метров над полом и медленно, как сдутый воздушный шарик, спланировал вниз. Отряхнулся, а затем прихрамывая, но решительно, направился к будке ближайшего общественного галафона.
– Вы мне соврали! – Фрагс Денетор угрожающе навис над сидевшим, вытянув больную ногу, Лебовски. Одной рукой Ник придерживал на лбу, в качестве холодного компресса, пакет с замороженным сублимированным горошком, другой пытался делать успокаивающие жесты в сторону адмирала.
– Ну а что мне было делать? – примирительно простонал он. – Если б я сказал, что упустил Семечко, черта с два вы бы за мной прилетели.
– Вы забываете… – Ник поморщился, уклоняясь от капелек слюны. – Что я и теперь в любой момент могу вышвырнуть вас в открытый люк.
– Ой, да ладно, – Ник брезгливо отбросил подтаявший пакет. – Вы военный, а не палач… Давайте лучше подумаем, как вернуть нашу собственность.
– Нашу? – в Лебовски вновь полетела слюна. – Нашу собственность? – выпрямившись, адмирал хрустнул артритными суставами. – Вы испортили всё дело, Лебовски. То, чего я добивался восемьдесят лет, вы уничтожили одним небрежным взмахом руки.
– Семечко цело, ничего с ним не случилось, – попытался урезонить адмирала Ник. – Оно всего лишь, в очередной раз, сменило хозяев.
– Артефакт принадлежит мне! Я заплатил за него потом и кровью. Годами лишений. Жизнями своих людей. А вы… – Ник тяжело вздохнул. Адмирал принюхался. – Вы пили! – упер он обвиняющий, с мощным желтым ногтем, перст в мягкую грудь Лебовски. – Я вам запретил. Я ПРИКАЗАЛ вам забрать Семечко и тут же вернуться ко мне, на "Ганнибал". Но вы вместо этого отправились кутить.
– Вы мне не указ, – сердито буркнул Лебовски. Он изо всех сил пытался храбриться, но напору адмирала было сложно противостоять. – Я не ваш подчиненный и не обязан выполнять бессмысленные приказы.
– Бессмысленные? – Нику чертовски надоело, что Денетор повторяет почти каждую его фразу, и бывший агент, не сдержавшись, закатил глаза. Что взбесило Денетора окончательно. – Бессмысленные? – провизжал он. – Вам было поручено ВСЕГО ЛИШЬ спуститься на станцию, передать продавцу деньги и забрать товар. Впрочем, я забыл. Это ведь ВЫ убедили меня в том, что справитесь. В том, что моё присутствие только осложнит ситуацию… И вы всё просрали, Лебовски.
Казалось, адмирала сейчас хватит апоплексический удар. Он покраснел, затем посинел и мелко затрясся. Откуда-то из глубин мундира давно слышался тревожный писк – сейчас он перешел в непрерывный истеричный вой.
Рука Денетора медленно, будто сама по себе, поползла к карману на кителе. Пальцы подрагивали, лунки ногтей сделались почти черными. Вот рука заползла в карман, вынула из него небольшую капсулу и начала долгий путь наверх, ко рту.
Ник равнодушно наблюдал.
Проглотив лекарство, адмирал заметно успокоился. Краснота схлынула, руки перестали дрожать. Только под глазами, пожелтевшими от усталости и бессонных ночей, набрякли синюшные мешки.
Ник решил, что пора совершить попытку примирения.
– Послушайте, адмирал. Еще не всё потеряно. Мы могли бы… – не договорив, он замер, уставившись в мертвые, абсолютно равнодушные зрачки. Таким взглядом удав, зажав в своих кольцах барашка, наблюдает за его мучительной смертью.
– Никаких "мы" больше не существует, – охрипшим шепотом проскрипел Денетор. – После всего, что вы натворили… Что упустили… Я не доверю вам завязывать шнурки, – он моргнул и выпрямился. – Я отдам вас под стражу и высажу в ближайшем порту.
– Но Фрагс…
Адмирал больше не слушал. По-военному четко развернувшись, он направился к двери.
– Вы еще пожалеете об этом! – крикнул Лебовски.
Адмирал даже не оглянулся. Только чуть дернул уголком рта, а потом переступил порог.
Щелкнул магнитный замок.
***
…Навалившись всей тяжестью, ему наконец удаётся захлопнуть дверь. В пазы опускается тяжелый дубовый брус, звякают замки и железные защелки.
Заметив несколько отрубленных дверью паучьих конечностей, он пинком отбрасывает их в дальний угол и прислоняется лбом к двери.
Ну вот. Теперь можно передохнуть и прийти в себя…
– Тут ты прав. Теперь нас точно никто не потревожит.
Он оборачивается. Над головой, угрожающе щелкая хелицерами, нависает гигантская туша.
Распахивая рот в беззвучном крике, он судорожно рвет ручку двери, но плевок паутины надежно приклеивает её к доскам. Светящиеся глаза паука, собранные в большую гроздь, становятся всё ближе, ближе…
– Успокойся, – на лоб опускается что-то прохладное. – Ты в безопасности, – перед глазами мутное белое пятно. Сэм моргает и пятно становится лицом Саёнары. Она протягивает руку и кладет ладонь ему на лоб. Кожа ладони нежная и прохладная. Сэм блаженно закрывает глаза.
– Эй, ты как? – спрашивает Саёнара. Вопреки обыкновению, её голос звучит заботливо и нежно.
– Пгмг… – Сэм безуспешно шевелит сухими губами. Такое чувство, что зубы растворились и осели на языке противным шершавым налетом. Он дергается, пытаясь подняться, но рука вдавливает его голову обратно в подушку.
– Лежи спокойно.
Саёнара подносит к его губам стакан воды, из которого торчит легкомысленная розовая трубочка. Сэм пьет, долго и с наслаждением.
– Почему я связан? – спрашивает он наконец.
– Это ремни безопасности. Ты метался во сне и шов мог разойтись.
– Какой шов? Что вообще происходит? – потихоньку Сэмом овладевает паника.
– Мозговой клещ, помнишь? Кэсси его вытащила. Но автохирургу пришлось хорошенько потрудиться. Кэсси сказала, мы успели в последний момент.
Сэм молча моргает, переваривая информацию. Затем говорит:
– Почему у меня болит всё, а не только голова?
– Что ты помнишь последнее? – её вопрос вызвал в памяти смутные ассоциации – совсем недавние.
– Мы встретились с моими братьями. А потом…
Крошево зеленых ошметков, жгучая, как кислота, слюна, скрежет жвал… Значит, это был не сон. Не совсем сон. Не только.
– Тебе серьезно досталось, – говорит Саёнара и поправляет плед, которым Сэм укрыт до самого подбородка. – Полтора метра клонированной кожи – это было проще, чем лечить ожоги третьей степени. Посадить луковицы волос… – она погладила его по голове, и Сэм ощутил под её рукой свой голый череп. – Не дергайся, отрастут твои кудри, – мягко нажимает на лоб Саёнара. – Твои волосы сильно обгорели, Кэсси с трудом отыскала несколько не поврежденных луковиц. Она их размножила, так что скоро будешь такой же рыжий, как и раньше. Хорошо, что глаза удалось спасти – иначе ты бы сейчас ничего не видел. Растить новые глазные яблоки на синтетическом коллагене пришлось бы пару месяцев… Знаешь, первоначальный прогноз автохирурга, сделанный по анализу твоих повреждений и количеству впрыснутого паучьего яда, был однозначным: летальный исход. Кэсси пришлось отключить управляющий программой медицинский ИскИн – он всё время выдавал прямую линию; Но ты выкарабкался. Она говорит, это чудо, и я тоже так думаю. Видел бы ты, что от тебя осталось.
Только сейчас Сэм заметил, что Саёнара двигается довольно скованно. Вытирает ему лицо, подает напиться – всё одной рукой. Другая закована в пластиковый панцирь. Девушка очень бледна – еще бледнее, чем обычно. Тонкие губы отливают синевой, пальцы на здоровой руке выглядят почти прозрачными.
– Значит, у нас всё-таки получилось, – говорит Сэм. – Но какой ценой? – он осторожно поворачивает голову на бок. Там, на высоком помосте, скрытое непрозрачным силиконовым куполом, вздымается и опадает что-то большое. – Что это? – спрашивает он.
– Порфирий. Ему… крепко досталось, когда мы тебя вытаскивали.
Память возвращается неохотно. Свою драку с пауками Сэм вообще склонен поместить на полку с ночными кошмарами…
Он сосредоточился. Как в стробоскопе, замелькали картинки: дон Муэрте, хищно потирающий конечности, палящий из двух огнеметов Нафаня, меч в руках Саёнары выглядит, как сверкающий диск…
– Нафаня и Гораций? – рассудив: раз их нет в медотсеке, значит, они благополучно здравствуют. Или…
– Нафаня на "Одуванчике", – поспешно заверяет девушка. – Не мог же он бросить свой корабль. Не беспокойся, он летит за нами… Гораций здесь, в машинном. Воркует со своей ненаглядной Кэсси и заряжает батареи.