Самое главное, он был не уверен, правильно ли поступил сейчас, убив мальчишку. Но его всегда учили отвечать ударом на удар… Ведь этот проходимец подсунул неработающий артефакт, верно?
Юнец до самого конца твердил, что не обманывал. Но… почему он должен верить? За свою долгую жизнь адмирал столько раз сталкивался с предательством, ложью, вероломством и жестокостью, что ничего другого от вселенной и не ждал.
Сейчас, сидя рядом с телом поверженного врага, – своего последнего врага, – усмехнулся адмирал, и глядя на обугленный, мертвый артефакт, он думал: а может, это судьба? Может, это она распорядилась так, чтобы народам Ареса не суждено было возродиться? Он – продукт своей расы, своей цивилизации, – Денетор бросил еще один взгляд на Сэма, – и просто не мог поступить иначе. Теперь мальчишка мертв.
Мы всегда поступали именно так, – хмыкнул адмирал. – Без раздумий истребляли тех, кто встал у нас на пути… Никогда не умели договариваться. Может, пора отойти в сторону? Дать возможность жить тем, кто не видит своей целью истребление всех, кто мыслит не так, как ты…
Юноша лежал на спине, запрокинув голову и закрыв глаза. В лице его ощущалась та особенная неподвижность, которую дает только смерть. Бесспорно, он был мертв – уж адмирал-то повидал мертвецов на своём веку… После попадания в грудь из лазерного карабина кто угодно сыграет в ящик… Даже если будет в скафандре. Да пусть хоть в бронетанке – оружие, изобретенное на его родной планете, не щадит никого.
Наивный мальчишка. Слишком молодой, чтобы бояться и слишком глупый, чтобы избежать неприятностей…
Вкус крови во рту делался всё более насыщенным. Он имел кислый оттенок меди и запах старого железа. Потянувшись к карману, Денетор достал последнюю противорадиационную капсулу, бросил её под язык и откинулся, прикрыв глаза.
Капсула даст ему еще пару часов. Хватит, чтобы достойно похоронить, как он того и заслуживает, глупого мальчишку и приготовиться к смерти.
Что ж, теперь можно согласиться, не кривя душой: он это заслужил. Заслужил смерть в одиночестве и бесславии, на мертвой планете, которую он так и не смог возродить к жизни… Истекая кровью изо всех пор. Его кровь цвета пыли, впитает в себя пыль цвета крови, но это не принесет ничего, кроме неопрятной засохшей корочки, так похожей на дерьмо. Впрочем, как и вся его жизнь…
Услышав шаги, Денетор решил, что это галлюцинации. В последнее время сознание мутилось всё чаще и он сознавал, что не всегда отличает вымысел от реальности. Когда в поле зрения появилась фигура, облитая глянцевой чернотой, поглощающая скудные лучи фонарика без остатка, он решил, что его навестил призрак. Воспоминание такого далекого прошлого, что уже и не вспомнить, кто это может быть…
Но, когда фигура приблизилась почти вплотную и приставила к его горлу меч, адмирал начал подозревать, что всё может происходить и наяву, прямо сейчас. Особенно его убедила острая боль в районе шеи – там, где к ней прикасался клинок. Призраки из его воспоминаний причиняли только душевные страдания…
– Ты убил его, – сказала фигура.
Шлем открылся и он увидел восково-бледное лицо с жестокими змеиными глазами.
– Он обманул меня, – ответил Денетор. – Я не мог поступить иначе.
Не обращая внимания на меч, адмирал поднялся. Сначала на колени, а затем, придерживаясь за камень, на ноги. Сердце бухало хоть и тяжело, но ровно. Привкус крови почти пропал – подействовала последняя капсула.
– Теперь я убью тебя, – сказала девушка. Она сняла шлем и положила рядом с головой мертвого мальчишки. Чёрные волосы разметались по глянцевым плечам. – Я тоже не могу поступить иначе.
– Где-то я тебя видел, – прищурился Денетор. Но напрягать память не стал. Это было абсолютно не важно. Теперь уже ничего не было важно.
Даже не глядя на карабин, лежащий поодаль, он снял перевязь с палашом и обнажил клинок. На её стороне стремительность и сила, а на моей – опыт, – подумал он. – Просто так, я не сдамся.
Неожиданно адмирал испытал острое, почти физическое наслаждение. Еще один враг! – его опьянила эта мысль. Судьба – не такая уж и злодейка… Он не умрёт в одиночестве и бесславии, как слепой земляной червь. Он останется собой до конца.
– Я не буду в обиде, если ты меня убьешь, – прохрипел Денетор, делая первый выпад. – Но, для того чтобы победить, тебе придется очень постараться.
– В этом я нисколько не сомневаюсь, – ответила Саёнара.
Стоя у самого купола, Порфирий наблюдал, как "Ганнибал" медленно, но верно оттесняют от планеты. Серебристая дымка, окружающая линкор – её было видно в поляризующем поле – мигнула в последний раз и исчезла.
– Генераторы "Ганнибала" больше не могут поддерживать защитное поле, – объявила Кэсси.
К линкору тут же устремилась свора кораблей. Большие, маленькие, слепленные на скорую руку из всякого хлама – за некоторыми тянулись длинные, затвердевшие в вакууме лохмы герметика.
Это были отбросы. Падальщики. Они слонялись по космосу, подбирая объедки и растаскивая останки. Слишком нищие даже для того, чтобы иметь свою базу. Полностью зависящие от переменчивой удачи и полубезумные от постоянного недостатка кислорода…
Осьминог представил нацеленные на обшивку гарпуны, как они впиваются в покореженную броню, как из дыр вырываются ледяные кристаллики замерзшего воздуха. Как надуваются бесформенные пузыри аварийных шлюзов и множество жадных ног устремляется внутрь старого солдата…
В этом было что-то неправильное. Как в гибели старого кита, слишком слабого, чтобы противостоять хищным пираньям, рвущим его плоть несмотря на то, что исполин еще жив…
– От Саёнары ничего? – спросил осьминог, прогоняя наваждение. Этот вопрос он задавал примерно каждые две минуты, и всякий раз получал один и тот же ответ: после того, как Кейко приземлилась, а затем скрылась в одной из пещер, связь прервалась и восстановлению не подлежит.
Песок, поднятый бурей, просто затруднял прохождение сигнала, а скалы напрочь его экранируют… – говорила Кэсси. Всякий раз, как он её спрашивал.
– Новые объекты в системе Ареса, – механическим голосом сообщила яхта.
Осьминог подозревал что она специально так делает: изображает машину, когда ему так нужна поддержка.
– Сам вижу, – буркнул он в ответ. Остаться один на один с бездушными железяками, которые не могут элементарно посочувствовать – то ещё испытание…
Грубить не было необходимости, но Порфирий дошел до той грани, за которой можно было только крушить всё вокруг, не различая друзей и врагов. Или свернуться в тугой клубок и впасть в кататонию – долгую спячку, в которую гигантские головоногие с Китежа умеют погружаться, если условия становятся слишком неблагоприятны для жизни…
Он наблюдал, как из подпространства вышли, один за другим, около дюжины кораблей. Все они имели дынеобразную форму с нелепо выпирающими гондолами и характерными красными логотипами скорпионов на тошнотворно-желтых боках.
– Ёрш твою чешую! – взревел Порфирий. Он распластался по куполу, уцепившись присосками. – Только их нам для счастья и не хватало…
Корабли повисли в пустоте над Фобосом, как гигантские чирьи, готовые вот-вот проклюнуться новыми неприятностями.
– Кэсси, они точно нас не заметят?
– Можете быть уверены, и. о. капитана. Мы невидимы для любых систем слежения.
– Хорошо… – отлипнув от купола, Порфирий заметался по рубке. – Как ты думаешь, что они собираются делать?
Впрочем, ответа и не требовалось. Невооруженным глазом было видно, что желтые бестии пришли грабить и убивать.
– Что же делать, что делать… – осьминог неосознанно скрутил щупальца в тугой жгут. – Кэсси, ты уверена, что у тебя нет никакого оружия?
– Уверенность – чувство эфемерное, не подверженное точному измерению. Я оперирую фактами. Но…
– Что? – встрепенулся Порфирий.
– Мы можем попытаться спасти экипаж "Ганнибала".
– Отличная идея! И как я сам не догадался… Давай, стыкуйся с "Ганнибалом". Я перейду на линкор и покажу этим негодяям, почем фунт разъяренной осьминожатины.
Эта мысль полностью захватила осьминога. И привела в восторг. Какой он был дурак, что сидел тут, и переживал – как рыбак, забывший дома шашку динамита, в то время как мимо нагло прет косяк жирной форели… Он может что-то сделать! Он может перебраться на "Ганнибал" и сделать из этих надутых морских попугаев тушеные креветки по-китежски…
– Вообще-то я имела в виду, что мы можем подобрать спасательные челноки.
– О… – Порфирий сник. Но тут же встрепенулся: – Сдается мне, никаких челноков не будет.
– Почему?
– Команда не оставит корабль. Они жили на нём восемьдесят лет, это их последний дом, единственное пристанище. Они не сдадутся.
– Это я не приняла в расчет.
Осьминог приободрился. Может, может он еще дать фору искусственному интеллекту… Не всё в Галактике поддаётся скрупулезным расчетам.
Сейчас октапоид, как никогда ранее, ощутил связь с братом. Совершать дикие, безрассудные поступки – это в духе Сэмми. Сколько раз ему, Порфирию, приходилось отговаривать младшего Калашникова от скоропалительных, безумных действий? Теперь он наконец понял, как это иногда здорово: подчиниться порыву, отдаться на волю случая. И ни о чем больше не думать…
– И.о. капитана! Мне кажется, что вы собираетесь совершить бессмысленный героический поступок. Кейко предупреждала, что это может случиться.
Осекшись, будто наткнувшись на стену, Порфирий остановился. И посмотрел в потолок. Ему всегда казалось, что вредная невидимая девчонка, притворяющаяся кораблем, прячется именно там. Погрозив потолку щупальцем, он назидательно изрек:
– Бессмысленного героизма не бывает. На то он и героизм. Тем более, что я не собираюсь геройствовать. Я собираюсь пробраться на "Ганнибал" и тихо-мирно помочь его команде покрошить захватчиков на оливье.
– Тихо-мирно? – скептически переспросила вредная девчонка.
– Я же белый и пушистый.
– Мои сенсорные датчики свидетельствуют обратное.