– Она права, и.о. капитана, – поддакнул Гораций. – Осмелюсь доложить, вы – абсолютно черный. Как углекоп с Бездны Завулона…
– Когда добрый – я бел, аки лебедь, – не смущаясь, поправился осьминог. – Вот выпотрошу парочку разбойников, сразу подобрею.
Он устремился к переходной мембране. Бездеятельность пугала больше, чем любая опасность. Ухватившись за идею подраться с разбойниками, как за спасательный круг, он был не намерен отступать. Нафаня погиб, Сэм и Саёнара где-то на планете, а он, Порфирий, должен прозябать в безвестности, от нервов выщипывая мех на щупальцах?
– Гораций! Остаешься за главного… – посмотрев, как просияла лицевая панель робота, он припомнил кое-какие события из прошлого и отвесил себе мысленного пинка. – Хотя нет, я отменяю последний приказ. Кэсси! Остаешься за главную. И не смей ничего поручать Горацию. Это тоже приказ… Открывай! – он хищно уставился на желтые корабли, уже подлетающие к линкору.
– Это ваш последний приказ, старший помощник?
– Уж будь уверена. Повеселюсь на славу. Врагу-у-у не сдаё-о-о-тся наш гордый Варяг…
– В систему вошли несколько новых объектов, – оборвала Кэсси его душевный порыв.
– Это ничего не меняет, – отмахнулся Порфирий. – Открывай мембрану! Как говорил мой батя, чем больше касаток, тем веселее охота. По крайней мере, дорого продам свою жизнь… – он задорно сверкнул всеми восемью глазами.
– Старший помощник! Как капитан, я приказываю вам посмотреть в иллюминатор.
– Нечего мне тут приказывать. Еще не родилась или давно подохла та тварь, которой испугается Порфирий Калашников. Открывай!
– Старший помощник! Остановитесь! – и Гораций перекрыл путь к героическим подвигам своим металлическим телом.
От робота Порфирий такого нахальства не ожидал, к тому же Кэсси любезно сделала мембрану прозрачной прямо перед его глазами, так что у осьминога не оставалось выбора. Он посмотрел.
– Очешуеть! – не помня себя, заорал он секунд через тридцать, как только разглядел изменившуюся диспозицию и взял себя в щупальца. – Левиафан! Дружище! Уррра-а-а!
Рядом с кашалотом, как семена из черной почвы, проклевывались всё новые корабли. На вскидку, их были многие тысячи.
Киты с Китежа, кашалоты с Океана, манты и дельфины с Атланты – всех не перечесть. Фобос, как светильник сеткой, окружили яхты, багги, шаланды, ялики и катера. Пестрота опознавательных знаков на их боках грозила вызвать белую горячку у самого трезвомыслящего разума. Системы, из которых прибыли корабли, можно было перечислять отсюда и до завтра, и всё равно не управиться с половиной…
Одним словом, все жители Галактики, имеющие космические средства передвижения и способные хотя бы на один варп-прыжок, прибыли в систему Ареса, к маленькой планете Фобос.
Из динамиков Кэсси донесся пронзительный скрежет, переходящий в глубокий инфразвук. От этого звука по переборкам пошла заметная рябь. Растения в гидропонных кадках испуганно затрясли листочками, а лампочки Горация замигали в совершенно эпилептическом припадке. Но осьминог только хищно улыбнулся во весь клюв.
– И я соскучился! – заорал он, не помня себя.
– Он вас не слышит, старший помощник, – напомнила Кэсси. – Но, если хотите, я могу передать ваши слова по радио…
– К морскому черту радио! – осьминог приготовился к броску. – Открывай мембрану. Я иду в гости.
Громадная пасть кашалота гостеприимно приоткрылась, над дыхальцами взвились приветственные фонтаны ледяных кристалликов.
Желтые корабли с логотипом скорпиона, завидев это новое Вавилонское столпотворение, осторожно ретировались на задворки системы, да там и зависли, всем видом заявляя о своём полном и окончательном дружелюбии…
Глава 28
Фрагс Денетор был бойцом. Настоящим воином, буси. Саёнара знала это с тех пор, как увидела старика на Базаре.
Он дерется в последний раз, – думала она. – Старик готов к смерти. Ему не важно, победит он или нет… Это делает адмирала очень опасным противником.
Саёнаре удалось бросить короткий взгляд на Сэма: никаких изменений. Бледный заострившийся профиль, мертвый, остановившийся взгляд…
Но куда больший страх внушала здоровенная рана в его груди. Крови видно не было. Это, и оплавленные, закопченные края скафандра, с бусинами вскипевшего металла, говорили о том, что выстрел произведен из лазерного карабина. Который, кстати сказать, валялся поблизости.
Наверняка луч прошел навылет – такому оружию всё равно, броня перед ним или тонкий лист бумаги.
Если бы Кэсси могла сесть, – думала девушка. – Если бы удалось запихать его в автохирург… Но этого не случится.
Выпад, удар, выпад…
Кажется, адмирал начинает уставать. На губах его пузырится розовая пена. Верный знак: его лёгкие наполняются кровью и скоро, очень скоро старик захлебнется. Но, если она расслабится сейчас, если позволит себе испытать надежду… Ему хватит одного удара.
– Тебя хорошо учили, – хрипит Денетор, сплевывая черный сгусток крови в красную пыль. – Откуда ты? – и делает выпад.
– Система Фудзи, – Саёнара парирует, спотыкается, но, выгнувшись всем телом, избегает скользящего удара.
– Воин Хатори, верно? – отскочив на безопасное расстояние, старик переводит дух. Саёнара, воспользовавшись передышкой, пытается разглядеть Сэма. – Я слышал о таких, как ты. Но встречаться не доводилось.
– Галактика большая, – она делает рывок. – Можно прожить долгую жизнь, и не узнать половины её чудес.
Адмирал криво усмехается. Его лицо, морщинистое, безбровое, покрытое пленкой из пота, крови и красной пыли, похоже на страшную маску.
– Молодежь… Всё бы вам гоняться за чудесами, – сделав неимоверно быстрый выпад, он задевает плечо Саёнары, она ощущает жгучую, нарастающую боль. На ткани скафандра набухает прореха, рукав глянцево блестит. В пыль падают тёмные капли.
Девушка удивленно смотрит на рану, затем переводит взгляд на старика.
– Низкомолекулярный ниобий, – поясняет тот, кивая на палаш. – Режет всё, было бы что резать…
– Ткань сделана по технологии ангелов, – возражает Саёнара. – Ей не страшен даже метеоритный дождь.
– Пора бы усвоить, что чудес… – отскочив, адмирал почти падает, но успевает опереться рукой о скальный выступ. – Чудес не бывает. Тьма и беспросветность – вот удел любого, кто осмелится бросить вызов Вселенной. Тьма и беспросветность…
– Мой дедушка говорил: – тьма нужна для того, чтобы люди могли видеть свет, – Саёнара, сделав стремительный бросок, пригвождает Денетора к скале. Её меч наполовину уходит в грудь старика, тот выгибается, скрюченные пальцы скребут воздух. Палаш с глухим стуком падает на землю.
– Хороший удар, – хрипит адмирал. Он судорожно дергается, как гигантский богомол, пришпиленный к листку бумаги иголкой. – Ты настоящий воин, – несколько секунд он протяжно, с хрипом, втягивает воздух. Черная венозная кровь из его рта медленно стекает по подбородку, капает на китель. – А теперь… Надеюсь, ты окажешь мне честь… И доведешь… дело… до конца.
Саёнара не знает, что сказать. Секунду назад она хотела убить старика. Жаждала его смерти. Но теперь, наблюдая, с каким достоинством, даже величием, он принял своё поражение, она ощущает не триумф, а горечь и боль. Будто меч торчит не из груди старика, а из её собственной.
Точно так же она чувствовала себя, убив королеву улья…
Опустив руки, вдыхая железистый запах крови и кремнистую сухую вонь пыли, Саёнара просто стоит и слушает, как в висках стучит пульс.
Ей хочется отвернуться, чертовски хочется. Одно дело – поединок. Совсем другое – убить беспомощного старика… Но отвернуться она не может.
Главный закон искусства войны заключается в том, чтобы доводить начатое до конца – так всегда говорил её дед, генерал Кусуноги Масасигэ. – Даже если страшно, даже если не осталось сил… Даже если не хочется.
– Ну, чего ты ждешь? – по подбородку, по груди Денетора течет мутный багровый поток. В нём множество черных сгустков – задерживаясь в уголках рта, в седой щетине, они на мгновение зависают, а затем с тихим стуком шлепаются на его грудь и оседают в складках мундира.
Протянув руку, Саёнара берется за рукоять меча – та, как и её рука, покрыта тонкой пленкой грязи и пота, – и медленно тянет. Адмирал хрипит, на мундир устремляется новый поток крови, теперь уже из освободившейся раны.
– Давай, – приглашает он и склоняет голову. – Не медли.
Саёнара заносит меч.
– Остановись!
Адмирал не двигается и кажется, что окрик звучит у неё в голове. Тряхнув головой, девушка продолжает движение…
– Саёнара, остановись.
Повернувшись, она не верит глазам. Сэм, еще минуту назад неподвижный и мертвый, как камень под ногами, каким-то образом поднялся на колени. Одной рукой он упирается в землю, другую протягивает к ней. Глаза его, минуту назад подернутые смертной мутью, чисты и прозрачны, как небо над Хандзо.
Саёнара роняет меч.
– Как? Как ты… – подбежав, она упала на колени рядом с Сэмом, протянула руку и провела кончиками пальцев по оплавленному, искореженному краю дыры в скафандре.
– Спроси что-нибудь полегче, – усмехнулся Сэм. Поймав ладонь девушки, он сжал её очень сильно, до боли, но Саёнара даже не поморщилась. Уголки её губ приподнялись, почти превратившись в улыбку.
– Ты жив. А я была уверена, что на этот раз ты не выкрутишься.
– У всех свои недостатки, – усмехнулся Сэм. Песок, набившийся в сочленения скафандра, тихонько скрипнул.
– Как… ты себя чувствуешь? – не отпуская пальцев Сэма, Саёнара еще раз пощупала скафандр другой рукой. Нашла его твердым, чуть тёплым, с острой режущей кромкой там, где прошелся лазерный луч…
– Как утопленник, – отшутился Сэм, убирая её руку от краёв раны. – Холодно, сыро и очень хочется выпить… Чего угодно: водки, сакэ, подойдет даже арктурианский самогон… лишь бы он был крепким и согревал. У тебя, случайно, с собой нету?
Закатив глаза, Саёнара уже собиралась ответить что-нибудь колкое, острое, – словом, порадоваться за друга, вернувшегося с того света, но тут они услышали хрип, и глухой, надрывный кашель.