– Да хранит Элуна тебя и твой род… – прошептала юная послушница.
– Да будет крепок топор в руке твоей, – ответил орк.
Тиранда чуть нахмурилась, услышав такие необычные слова, но затем поняла: если он воин, то столь странным образом он, видимо, пожелал ей здравия и долгой жизни.
– Спасибо, – с улыбкой сказала она.
Когда Тиранда встала, Иллидан опять вмешался:
– А теперь давай…
Тиранда тут же ощутила безмерную усталость – впрочем, приятную, какую всегда испытывала после долгого и плодотворного служения своей госпоже. Она вдруг вспомнила, что уже давно не спала, больше суток. Очевидно, мудрая Мать-Луна велит ей вернуться в храм и поспать.
– Прости меня, Иллидан, – тихо проговорила Тиранда. – Я очень устала и хочу вернуться к сестрам. Ты ведь понимаешь, не так ли?
Он на мгновение сузил глаза, но затем успокоился.
– Да, наверное, это к лучшему. Тебя проводить?
– Не нужно. Я бы прогулялась в одиночестве.
Иллидан ничего не сказал, лишь поклонился в знак уважения к ее решению.
Напоследок она еще раз улыбнулась Броксу. Орк кивнул, и Тиранда зашагала к храму, чувствуя необыкновенную свежесть мысли, несмотря на общее телесное истощение. При случае она обязательно расскажет верховной жрице о Броксе. Безусловно, храм сможет оказать несчастному помощь.
Пока жрица шла к храму, на нее лился лунный свет. Тиранда все сильнее ощущала, что сегодняшний опыт навсегда изменил в ней что-то. Ее встреча с орком наверняка была предопределена желанием Элуны.
Она не могла дождаться беседы с верховной жрицей…
Иллидан смотрел вслед удаляющейся Тиранде, но она так и не оглянулась. Он хорошо знал девушку и потому догадывался, что сейчас ее занимает лишь служение богине, по сравнению с которым все остальное, включая Иллидана, казалось ей незначительным.
– Тиранда…
Он надеялся рассказать ей о своих чувствах, но момент был упущен. Иллидан долгие часы поджидал ее у храма. Зная, что было бы подозрительно присоединиться сразу, едва она выйдет, он некоторое время держался в стороне с намерением сделать вид, будто просто проходил мимо.
Но затем она обнаружила существо, которое поймала Лунная Стража, и все его планы пошли насмарку. Он не только упустил возможность поговорить, но и опозорился перед ней, выставил себя злодеем… и все из-за какой-то чудовищной твари!
Не сумев удержаться, он напряг руку и бесшумно произнес заклинание.
Из клетки раздался надрывный вопль, и Иллидан бросил на нее быстрый взгляд.
Прутья вспыхнули, объятые теперь не серебристым сиянием луны, но яростным красным свечением, которое будто пыталось уничтожить и саму клетку… и ее обитателя. Чудовище завыло от мучительной боли. Растерянные солдаты беспомощно сновали вокруг клетки.
Иллидан пробормотал отменяющее заклинание.
Свечение исчезло, и пленник перестал кричать.
Никем не замеченный, молодой эльф поспешно скрылся. Он дал волю гневу и направил его на самую очевидную жертву. Иллидан был рад, что стражники не разобрались в случившемся и что Тиранда не застала этой вспышки ярости.
Он также был рад, что Лунные Стражи возвели вокруг клетки магическое ограждение… ведь, если бы не защитные заклинания, пленник бы тут же погиб.
9
Все вокруг умирали.
Куда бы ни глядел Брокс, он видел лишь умирающих друзей. Вот пал Гарно, вместе с которым он вырос, который был ему почти братом, – его разрубило на мелкие кусочки огромное пламенное существо с жуткими рогами и острыми клыками. Через несколько мгновений Брокс прыгнул на этого демона и с надрывным криком, который обескуражил бы и самое грозное создание, рассек его пополам, будто на том не было пылающих доспехов.
Однако демоны все прибывали, а ряды орков редели. Защитников оставалось совсем немного, причем каждую минуту кто-то из них погибал в этой бойне.
Тралл приказал перекрыть этот путь, чтобы Легион не прорвался через него. Сюда должно было совсем скоро добраться подкрепление, но Орде требовалось время. Они нуждались в Броксе и его товарищах.
Вот только их становилось все меньше и меньше. Голова Дууна вдруг покатилась по залитой кровью земле, а через несколько мгновений на гору трупов упало и его тело. Фежар погиб еще раньше; по тому, что от него осталось, воина было даже не опознать. Он умер из-за объявшего его зеленого пламени, которое изверг один из демонов, – только пламя не сожгло Фежара, а, скорее, расплавило.
Снова и снова Брокс разрубал кошмарных врагов своим крепким топором – причем ни одно из созданий не напоминало предыдущее. Однако, когда он вытирал пот со лба и вглядывался вдаль, он видел все больше демонов.
Все больше и больше…
А потом он остался один. Один против океана яростных, ревущих монстров, одержимых уничтожением всего и вся.
И когда они налетели на единственного выжившего… Брокс проснулся.
Он лежал в клетке, и его трясло, но не от холода. Он думал, что привыкнет к трюкам подсознания после тысячного повтора своих кошмаров, однако они каждый раз были все ярче, все болезненнее.
Все невыносимее.
В тот день Брокс должен был умереть. Умереть вместе со своими друзьями. Они пожертвовали собой ради Орды, а он выжил. Это было неправильно.
«Я трус… – снова подумал он. – Если бы я сражался еще ожесточеннее, то был бы с ними».
Но когда он сказал об этом Траллу, вождь лишь покачал головой и ответил:
– Старый друг, они не сражались ожесточеннее тебя. Ты весь в шрамах; разведчики видели издалека, как отважно ты бьешься. Точно так же, как и погибшие, ты сослужил своим товарищам и своему народу прекрасную службу…
Брокс принял благодарность Тралла, но не согласился с его словами.
И вот он заперт в клетке, будто свинья, ожидающая, когда ее зарежут. Эти наглые существа глазеют на него, словно у него две головы, и дивятся его уродству. Лишь молодая эльфийка, шаманка, оказала ему уважение и поддержку. В ней он почувствовал силу, о которой говорили его соплеменники, – силу древней магии. Она исцелила ранение, которое нанес ее друг, с помощью одной только молитвы. Она была поистине одаренной, и Брокс счел ее благословение великой почестью.
Впрочем, вряд ли оно ему пригодится. Орк не сомневался в том, что похитители скоро придумают, как казнить его. Они не сумели узнать у Брокса ничего дельного. Он отказывался выдать хоть что-то о своем народе и особенно – о его местоположении. Да, он и сам не вполне понимал, как добраться домой, но полагал, что любое случайное слово может оказаться зацепкой для похитителей. В отличие от тех ночных эльфов, которые сражались бок о бок с орками, эти лишь презирали иноземцев… а потому были угрозой для Орды.
Брокс сменил позу, насколько позволяли кандалы. Еще одна ночь, и он, скорее всего, умрет, но вовсе не так, как ему хотелось бы. Он не погибнет в пылу сражения, и никто не сложит песни в память о нем…
– О великие духи, – пробормотал он, – услышьте же недостойного. Одарите меня последней битвой, последним заданием. Позвольте мне проявить себя…
Смотря в небо, Брокс продолжал молиться, хотя и не думал, что царящие в мире силы прислушаются к словам такого низменного существа, как он.
Его судьба была в руках ночных эльфов.
Малфурион не смог бы объяснить, что именно привело его в Сурамар. Три дня он в одиночестве сидел дома, раздумывая над словами Кенария и над тем, что увидел в Изумрудном Сне. Однако за эти три дня он не нашел никакого ответа на волнующие его вопросы. Он не сомневался в том, что чародеи все еще выполняют свой ритуал в Зин-Азшари и что, если ничего не предпринять, ситуация станет только хуже.
Но, казалось, никто больше и не замечал надвигающейся беды.
Возможно, наконец подумал Малфурион, он прибыл в Сурамар затем, чтобы услышать еще чье-нибудь мнение, обсудить с кем-то свою внутреннюю дилемму. Но он решил обратиться не к брату, а к Тиранде. Она с бо́льшим вниманием относилась к его словам, в то время как Иллидан имел обыкновение сразу бросаться в бой вне зависимости от того, есть ли у него какой-либо план действий.
Да, было бы приятно поговорить с Тирандой… или хотя бы просто увидеть ее.
Но по пути к храму Элуны Малфурион вдруг увидел отряд всадников. Отойдя в сторону, он наблюдал, как мимо проносились солдаты в серо-зеленых доспехах, верхом на холеных пантерах. Впереди процессии несли пурпурное знамя с изображением черной птицы.
Знамя лорда Кур’талоса Гребня Ворона.
Именно этот эльфийский военачальник возглавлял отряд; он восседал на самой крупной, самой красивой пантере, которая явно была вожаком стаи. Гребень Ворона – высокий, жилистый, с царственной осанкой – держался в седле так, будто ничто не способно помешать ему выполнять долг. За спиной у него развевалась золотистая накидка, а высокий шлем с красным плюмажем также украшал герб.
В его внешности действительно было что-то птичье. Длинный, узкий нос напоминал клюв. Благодаря клочковатой бороде и суровому взгляду в Гребне Ворона чувствовались одновременно мудрость и мощь. Высокорожденным он не был, однако считался одним из влиятельнейших приближенных королевы: в прошлом та часто обращалась к нему за советом.
Малфурион мысленно обругал себя за то, что не вспомнил о Гребне Ворона раньше: сейчас явно была не лучшая возможность поговорить с ним. Кур’талос и его элитный отряд, по всей видимости, спешили на какое-то срочное задание. Не сбываются ли опасения Малфуриона? Впрочем, если так, вряд ли город оставался бы таким спокойным. Действующие рядом со столицей силы вызвали бы бедствия невообразимых масштабов, которые быстро достигли бы и Сурамара.
Едва всадники скрылись, Малфурион зашагал дальше. После долгого пребывания в лесу ему теперь было не по себе в толпе большого города, но от мысли, что он скоро увидит Тиранду, стало немного легче. Несмотря на то что в последнее время ему было неловко рядом с ней, ей все же удавалось успокоить его душу быстрее, чем любая медитация.