— Что они делают? — удивился Малфурион, забыв о собственной цели. — Почему они продолжают, несмотря на слабость во время дня?..
Но "день" сейчас был пустым словом. Пропало солнце, которое ослабляло способности ночных эльфов. И хотя еще даже не вечерело, над Зин-Азшари было темно, как ночью… нет, даже темнее. Это было не природная и не безопасная темнота. Чем же они могли там забавляться?
Он проплыл вдоль стены, мимо каменолицей стражи, не замечавшей его присутствия. Малфурион подлетел к замку, но, ища вход, уверенный, что во сне он сможет легко пройти через что угодно, даже камень, он обнаружил непроходимое препятствие.
Кто-то заковал замок в защитное заклинание, настолько сложное, настолько запутанное, что он не мог прорвать его. Это только лишь пробудило в Малфурионе любопытство, сделало его более решительным. Он летал вокруг дворца, снова поднимаясь к башне. Должен же был быть путь внутрь. Он должен был увидеть, что за сумасшествие творится внутри.
Одной рукой он дотянулся до матрицы защитного заклинания, ища точку, в которой она переплеталась, точку, в которой ее можно было разъединить…
И вдруг невообразимая боль сковала Малфуриона. Он безмолвно закричал — не было звука, способного передать его агонию. Изображение дворца, Зин-Азшари исчезло. Он обнаружил себя в изумрудной пустоте, пойманным в шторме чистой магии. Силы стихий грозились разорвать его на тысячи кусков и разбросать их во все стороны.
Но, посреди чудовищного хаоса, он вдруг услышал слабый знакомый голос.
— Малфурион… дитя мое… вернись ко мне… Малфурион… ты должен вернуться…
Смутно ночной эльф признал отчаянный зов Кенария. Он прильнул к тонущему звуку посреди моря шепотов, стараясь зацепиться за него, как за крошечный кусочек дерева.Малфурион чувствовал, как мысленно лесное божество тянулось к нему, вело его в нужном направлении.
Боль начала утихать, но Малфурион был слишком утомлен. Часть его хотела просто плыть по течению, среди спящих, и его душа никогда бы не вернулась в плоть. Но он понимал, что это бы означало его конец, и он боролся против смертоносного желания.
Как только боль прошла и прикосновение Кенария стало сильнее, Малфурион почувствовал связь со смертным телом. Он устремился за ней, двигаясь все быстрее и быстрее через Изумрудный Сон…
Задыхаясь… юный ночной эльф пробудился.
Неспособный остановиться, Малфурион упал на траву. Мощные, но нежные руки усадили его. Вода полилась ему в рот.
Он открыл глаза и увидел озабоченное лицо Кенария. Его учитель держал мешок с водой.
— Ты сделал то, что мало кто может сделать,— прошептал олений бог. — И сделав это, ты едва навсегда не потерял себя. Что случилось с тобой, Малфурион? Ты ушел так далеко, что я не видел тебя…
— Я…я чувствовал что-то ужасное…
— Причину твоего кошмара?
Ночной эльф тряхнул головой.
— Нет… не знаю… я… я оказался у Зин-Азшари…— он пытался объяснить, свидетелем чего он был, но, казалось, не хватало слов.
Кенарий выглядел еще более взволнованно, чем Малфурион.
— Это нехороший знак… нет. Ты уверен, что это был замок? Это были Азшара и ее Высокорожденные?
— Я не знаю, были ли там только они, или королева тоже… но я отказываюсь верить, что королева могла быть частью этого. У Азшары слишком сильная воля. Даже Ксавий не может управлять ею… наверно.
Советник королевы был загадочной личностью, и ходил слух, что он любовник Азшары.
— Ты должен думать о том, что говоришь, юный Малфурион. Ты предполагаешь, что правительница ночных эльфов, та, чье имя слышится в песнях каждый день, впуталась в какие-то заклинания, которые угрожают не только вашему роду, но и спокойствию всего мира. Ты понимаешь, что это значит?
Изображение Зин-Азшари смешалось со сценами опустошения… и Малфурион понял, что оба были совместимы, один с другим. Возможно, они были не прямо взаимосвязаны, но разделяли что-то общее. Что же это было, он, однако, пока не знал.
— Я понимаю только одно, — прошептал он, вспоминая совершенное, прекрасное лицо его королевы и веселость, сопровождавшую каждый ее жест. — Я понимаю, что должен найти правду, куда бы эта правда ни вела… даже, если, в конце концов, она будет стоить мне жизни…
Призрачное существо коснулось когтем маленького золотого шара в своей чешуйчатой лапе, пробуждая его к жизни. Внутри него материализовалась тень. Свет от шара не отгонял тьму, окружавшую фигуру; света сферы второго существа, также не хватало. Заклинание, которое не давало узнать собеседника, было старым и сильным.
— Источник все еще в страшных судорогах, — заметил тот, кто положил начало контакту.
— Так будет какое-то время, — ответил второй, взмахнув хвостом. — Ночные эльфы играются с силами, которых не понимают.
— Какое складывается мнение с твоей стороны?
Темная фигура в сфере покачала головой.
— Пока ничего важного… но то, что они могут сделать, чтобы спастись, возможно, уничтожит их. Они не первые из преходящих рас, и, несомненно, не последние.
Первый кивнул.
— Так кажется и нам… и другим.
— Всем другим?— прошипел второй, в его голосе звучало настоящее любопытство. — Даже стае Хранителя Земли?
— Нет… они держали собственный совет… как всегда, в последнее время. Они немного больше, чем просто тень Нелтариона.
— Значит, неважно. Как и вы, мы будем продолжать наблюдать за безумием ночных эльфов, но сомнительно, что это приведет к чему-то большему, чем просто их гибели. Если же это приведет к большим разрушениям, мы будем действовать, только если нам прикажет наш повелитель, Малигос.
— Договор остается неразорванным, — ответил первый. — Мы также будем действовать, только если прикажет ее величество, великая Алекстраза.
— Тогда разговор окончен.— Шары тут же стали черными. Второй оборвал связь.
Другой встал, опустив шар. Зашипев, он покачал головой, сожалея о невежестве малых рас. Они постоянно вмешивались в вещи, которые лежали за пределами их понимания, и так часто платили за это жизнью. Их ошибки касались только их, вызывали только их собственные страдания… до тех пор, пока мир не начнет страдать вместе с ними. Если это случится, драконы вмешаются.
— Глупые, глупые ночные эльфффы…
Но в месте между мирами, посреди воплощения хаоса, пылающие глаза внезапно с интересом обернулись — дело Высокорожденных Азшары дошло и до них.
Где-то, смотрящий понял, что где-то кто-то взывал к силе. Кто-то черпал магию в неосмотрительном убеждении, что они и только они одни знали о ней, знали, как владеть ею… но где?
Он искал, почти дойдя до источника, затем потерял его. Однако он был рядом, совсем рядом.
Он будет ждать. Как и у других, его голод начинал усиливаться. Несомненно, если он немного подождет, то точно почувствует где, между какими мирами, есть чародеи. Он чуял их пыл, их честолюбие. Они не были способны противостоять сооблазну вытягивать магию. Скоро… скоро он найдет путь к их маленькому миру…
И он, и остальные наедятся.
Пять
У Брокса было плохое, очень плохое предчувствие по поводу их задачи.
— Где они? — пробормотал он. — Где же они?
Орк очень хотел знать, как можно спрятать дракона. Четкий след вел в определенное место, но все, что они с Гаскалом смогли там найти, было следами человека, возможно двух. Орки бы заметили, если бы дракон поднялся в небо, но ничего подобного они не видели, следовательно, левиафан был где-то рядом.
— Может, там, — предположил юный воин, наморщив лоб. — Тот перевал.
— Слишком узкий, — прорычал Брокс. Он принюхался. Чувствовался след дракона, почти перебивавший слабый запах человека. Дракон и чародей.
Договор, не договор, однако же сегодня хороший денек для того, чтобы умереть… если, конечно, Брокс отыщет своих врагов.
Присев, чтобы получше изучить след, ветеран понял, что предположение Гаскала наиболее вероятно. Два следа вели в узкий перевал, в то время как драконий просто исчез. Однако если орки столкнутся с теми, кто так некстати сюда пришел, зверюга, несомненно, вернется.
Не дав его товарищу понять его настоящих намерений, старый воин поднялся:
— Идем.
С оружием наготове, они быстрым шагом пошли к перевалу. Брокс фыркнул, когда посмотрел наверх. Определенно слишком узко для дракона, даже не выросшего в полный рост. Где же зверь?
Пройдя чуть дальше вглубь, они услышали чудовищный вой зверя. Оба орка взглянули друг на друга, но не замедлили шаг. Настоящий воин не повернет после первого же намека на опасность.
Они прошли еще глубже. Тени играли в какую-то игру, казалось, что вокруг них затаились неизвестные твари. Дыхание Брокса становилось тяжелее, но он старался сохранить темп Гаскала. Топор в его руке резко потяжелел.
И крик, человеческий крик, отдался эхом совсем недалеко.
— Брокс… — начал юный орк.
И в этот момент он увидел чудовищное видение, огненный образ, не похожий ни на что виденное ими раньше.
Оно наполнило перевал, переливаясь прямо сквозь камень. Оно не выглядело живым, но, тем не менее, двигалось, будто с особой целью. Звуки беспорядочные, звуки хаотичные наполнили орочьи головы. И когда Брокс взглянул в центр этой штуки, он почувствовал, что смотрит в Вечность.
Орков непросто напугать, но чудовищность и несомненная магическая природа этого видения ошеломила обоих воинов. Брокс и Гаскал замерли перед ним, сознавая, что простое оружие вряд ли сможет повернуть это вспять.
Брокс жаждал героической смерти, но не такой. В этом не было ни капли благородства. Нечто, казалось, способно было заглотить его и не заметить, как будто он был не больше комара.
И поэтому он решил.
— Гаскал! Живей! Беги!
Однако сам Брокс не смог последовать своему приказу. Он развернулся, да, но поскользнулся, как неуклюжий ребенок на скользком льду. Громадный орк повалился на землю, ударившись головой. Оружие выскочило из рук и отлетело слишком далеко.