тепени и более наглядно это происходило позднее у римлян ранней и зрелой республики. Но в отличие от римлян или персов ассирийцы не заходили так далеко в распространении ассирийской «гражданской/ национальной идентичности» среди правящего класса покоренных народов.
Ассирийцы были необыкновенно успешными завоевателями, вероятно, именно благодаря их эксклюзивному национализму. Но он также стал причиной их уничтожения. Ресурсы ассирийцев стали слишком растянутыми в силу обязанностей милитаристического правления. Империя разрушилась в своем ассирийском ядре в ответ на давление семитских народов из Аравии, которых ассирийцы называли арамеями.
В конечном счете на месте прежней возникла Новая империя, вдвое превосходившая по размерам предшествовавшую. К моменту, когда Новая империя была институционализирована около 745 г. до н. э., произошли существенные изменения. Упрощенная письменность арамейского языка (от которого происходит письменность арабского и иврита) начала распространяться по всей империи, подразумевая, что под военным и идеологическим национализмом ассирийцев стремительно и интерстициально развивался региональный космополитизм. Множество разных покоренных народов было вовлечено в определенной интенсивности идеологический и экономический обмен. Этому способствовала политика массовой депортации. Ассирийцы развили довольно узкую военную/политическую форму власти. Их собственная социальная структура, поддерживавшая милитаризм, трансформировалась в соответствии с его нуждами, так что, например, военный феодализм возник как способ награждения солдат, а также способ поддержания их в качестве активной резервной силы. Что касается остальных источников власти, ассирийцы были относительно плохо оснащены. Их торговое влияние сократилось, поскольку большая часть внешней торговли осуществлялась финикийцами, а некоторую часть внутренней торговли захватили арамеи. Грамотность могла способствовать интеграции больших областей, но не под их эксклюзивным контролем. Беспощадная политика ассирийцев раздавила военные/политические претензии соперников в захватываемых областях, но оставила ряд из них, чтобы они вносили особые и специальные вклады в существование Ассирийской империи. Результатом стал возникающий космополитизм, хотя рассмотреть его под ассирийскими копьями было нелегко.
Даже эта свирепая империя не была унитарной. Она состояла из двух отдельных уровней взаимодействия, которые подпитывали друг друга в ходе возвышения Ассирии, но которые стали противоположными или взаимно подрывающими во время заката Ассирийской империи. Это вполне мог быть тот же тип процессов, гораздо более отчетливо наблюдавшихся позднее в Риме, которому посвящены главы g и ю. И если так, то ассирийцы, как и римляне, потеряли контроль над силами «гражданского общества», которое сами же и породили. Первоначальный ответ скорее сделал их сцепление более плотным, а не более слабым через дальнейший культурный синкретизм.
Столкнувшись с военной угрозой, Ассирия оказалась не способна поглощать и объединять. Она могла лишь сражаться насмерть. В конце концов так и произошло — стремительно и, по всей вероятности, непредвиденно. После, как представляется, успешной расправы над скифскими вторжениями с севера и внутренними беспорядками Ассирия не смогла объединить силы Мидии и Вавилона между 614 и 6°8 гг. до н. э. Ее города были разрушены в ходе бунта угнетенных. Ассирия и ее народ исчезают из наших исторических записей. В отличие от прочих основных древних империй на Ассирию никто не оглядывался с почтением, даже несмотря на выявленное выше ассирийское влияние на последующие имперские организации.
В течение короткого промежутка времени на Ближнем Востоке существовал баланс в геополитической власти между двумя государствами-завоевателями: Мидией и Вавилоном, с одной стороны, и Египтом — с другой. Мидийцы, вероятно, были теми же персами, над которыми они изначально установили сюзеренитет. Оба государства были расположены на Иранском плоскогорье, и оба адаптировали военные техники конных лучников степных народов в дополнение к организации ассирийцев. Геродот повествует о том, что царь Мидии был первым, кто организовал азиатские армии в отдельные отряды копейщиков, лучников и кавалерии — явная имитация ассирийской организации.
Но затем персидский подчиненный король Кир II восстал, используя отряды мидийцев, и захватил Мидийское царство в 550_549 гг- до н э- в 547 г. Кир отправился в военный поход на запад и завоевал земли царя Лидии Креза, достигнув тем самым континентальной части Малой Азии. Затем его генералы захватили один за другим греческие города-государства Малой Азии. В 539 г. был покорен Вавилон. Установленная Персидская империя в территориальном отношении стала больше Новой Ассирийской империи и фактически на тот момент стала самой большой империей в мире. На вершине своего могущества Персидская империя включала индийскую и египетскую сатрапии наряду со всем Ближним Востоком и Малой Азией. Ее протяженность с востока на запад превышала 3 тыс. километров; протяженность с севера на юг составлял 1,5 тыс. километров. Ее территория превышала 5 млн квадратных километров с населением около 35 млн человек, из которых 6–7 млн проживали в густонаселенных египетских провинциях. Эта империя просуществовала 200 в целом мирных лет под правлением династии Ахеменидов вплоть до завоевания Александром.
Необходимо особенно подчеркнуть необычайный размер и экологическое разнообразие этой империи. Ни одна из прежних древних империй не включала в свой состав настолько разнообразные в экологическом отношении провинции. Равнины, горные хребты, джунгли, пустыни и ирригационные комплексы от юга России до Месопотамии, побережья Индийского, Аравийского, Красного, Средиземноморского и Черного морей — удивительная, но также, очевидно, ветхая имперская структура. Ее невозможно было связать воедино относительно жесткими ассирийскими, римскими и даже аккадскими методами правления. На самом деле персидское господство над частями этой империи было весьма условным (нежестким). Множество горных регионов оставались неподконтрольными и даже перед лицом превосходящей персидской мощи признавали лишь самый общий тип сюзеренитета. Районы Центральной Азии, Южной России, Индии и Аравии были скорее автономными государствами-клиентами, чем имперскими провинциями. Логистики любого высокоцентрализованного режима в данном случае были абсолютно неприменимы.
Но, несмотря на это, персы все же требовали одной специфической формы подчинения. Был лишь один царь — Великий царь. В отличие от ассирийцев они не признавали царей-клиентов — только вассалов-клиентов и зависимых правителей. В религиозных терминах Великий царь не был божеством, но он был владыкой, помазанным на правление всем миром. В персидской традиции это означало помазание Ахурамазды, и оно же, по всей вероятности, было условием религиозной толерантности, в соответствии с которой другие религии также помазывали его на царство. Таким образом, персидские требования о верховенстве не обсуждались и формально принимались всеми провинциями.
Двигаясь вниз по этой политической структуре, мы также обнаруживаем претензии на универсальную империю, даже если ее инфраструктура не всегда могла их удовлетворить. Система сатрапий напоминает инкскую десятичную систему — отчетливый признак того, что эта империя создавалась в качестве империи, центрированной вокруг своего правителя. Вся империя была разделена зятем Кира Дарием (521–486 гг. до н. э.) на 20 сатрапий, каждая из которых была микрокосмосом царской администрации. Каждая объединяла гражданские и военные власти, которые собирали дань и ополченцев, а также отвечали за отправление правосудия и безопасность. В каждой сатрапии была своя канцелярия, укомплектованная арамейскими, эламскими и вавилонскими писцами под персидским началом. Также существовали казначейский и производственный отделы. Канцелярия поддерживала обмен корреспонденцией с вышестоящим королевским двором и нижестоящими провинциальными местными властями. Более того, вполне последовательной была попытка обеспечить имперскую инфраструктуру путем приспособления к ней всех органов власти вне зависимости от того, где они находились в космополитической империи.
Как и ассирийская, Персидская империя была установлена путем исходного военного превосходства. Их собственные культурные и политические традиции, по-видимому, были слабыми. Даже их военные структуры были нежесткими, а их военные победы, хотя и зрелищные, были в меньшей степени основаны на ошеломляющей силе или военной тактике, чем на оппортунизме и необычайно развитой способности разделять своих врагов. Отсутствие традиций и оппортунизм в этом контексте были их сильной стороной. Последующим достижением империи была способность нежестко восседать на вершине растущего ближневосточного космополитизма, проявляя уважение к традициям покоренных народов и заимствуя у них все, что было полезным. Их собственные произведения искусства изображали иностранцев внутри империи как свободных, обладавших чувством собственного достоинства людей, которым было позволено носить оружие в присутствии Великого царя.
Сами иностранцы также это подтверждали. Их благодарность завоевателям за мягкость правления была несомненна. Я уже цитировал Геродота в главе 7. Вавилонские хроники повествуют: «В третий день месяца Арахшамну Кир вошел в Вавилон, зеленые ветви разбрасывались перед ним — в городе воцарился мир. Кир послал поздравления всем вавилонянам» (цит. по: Pritchard 1955: 306). Евреям была предоставлена защита в качестве противовеса Вавилону, их отправили на родину в Израиль. Форма эдикта Кира, сохраненная Ездрой[70], обладает особым значением:
Так говорит Кир, царь Персидский: все царства земли дал мне Господь Бог небесный и повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, — да будет Бог его с ним, — и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее, и строит дом Господа Бога Израилева, Того Бога, который в Иерусалиме [Ezra 1: 2–4].