Войдя в просторное и хорошо освещённое лампами дневного света помещение, Свелан понял, что видит перед собой некую лабораторию. Внимательно осмотревшись, он обратил внимание на две кушетки, расположенные рядом. Между ними располагались держатели, на которые обычно вешают капельницы. Присмотревшись к предметам, разложенным на тумбочках рядом с кушетками, и к мерцающим мониторам каких-то медицинских аппаратов, Свелан задумался. Окровавленные бинты, шприцы, зажимы... У парня сложилось впечатление, что совсем недавно здесь кому-то делали переливание крови...
Что ж, это всё интересно, но в первую очередь необходимо осмотреть всё здание, в котором он находился, и решить две задачи: найти Олесю и способ вырваться отсюда на свободу.
Свелан поудобнее перехватил своё импровизированное оружие и вышел обратно в коридор.
О, как блестели на солнце золотые рукояти кинжалов и шипастые наплечники! Сколь быстры и смертоносны движения чёрных обсидиановых рук!
Схватка оживших каменных воинов с гикоргами была поистине фантастическим зрелищем. Над Оритригом с одной стороны довлело чувство нереальности происходящего, а с другой стороны он получал искреннее наслаждение, наблюдая за столь изящной, грациозной и смертоносной пляской когтей, клыков и лезвий. Битва пяти гикоргов и пяти оживших статуй (остальные смотрели на них немигающими глазами, но не сходили со своих мест) была исполнена какой-то древней энергии, будто вершилось таинство, таинство исполняющейся мести, вражды, прошедшей сквозь тысячелетия.
Статуи больше не плакали. Они пели! Ровными голосами пять исполинов выводили торжественный боевой мотив, кромсая своими клинками шкуры гикоргов. Те рычали, шипели, кидались в атаки, маневрировали и отступали, затем снова пытались вцепиться в горло своим противникам. Но явно уступали.
Четырёхрукие воины продемонстрировали потрясающие боевые навыки. Спустя некоторое время все пять гикоргов были повержены, хотя при этом ни разу не было нарушено правило единоборства: противники бились только один на один.
Когда последний гикорг упал с перерезанной глоткой, орошая землю своей кровью, пять бывших статуй повернулись к своим ещё не двигавшимся собратьям и повысили голоса, допевая свою песнь. Остальные статуи ответили им дружным торжествующе-приветствующим рёвом.
Через минуту вновь наступила тишина. Один из оживших обсидиановых воинов, тот, что первым сразил своего гикорга, обратил свой взор на Оритрига с Годиром. Странно, но опасности Оритриг не чувствовал, хотя и сжал на всякий случай рукоять своего диара.
Два верда встретились взглядами с пятью неизвестного им рода воинами, которые невесть сколько времени воспринимались лишь как причуда неведомого скульптора. Каких-либо особых эмоций в золотистых глазах на чёрных лицах не было. Было, пожалуй, нечто такое, что можно было бы ассоциировать с осознанием выполненного долга.
Воины долго, минуты три, пристально смотрели на вердов. Потом первый из них медленно кивнул, и Оритриг ощутил потребность кивнуть в ответ. Затем чёрные исполины развернулись и размашистыми шагами покинули окраину Острова, удаляясь по бескрайнему болоту к линии горизонта.
Оритриг какое-то время смотрел им вслед, а затем перевёл взгляд на оставшиеся статуи. Их глаза снова были закрыты, а верхняя пара рук разведена в стороны.
Их кинжалы вновь неподвижно застыли в воздухе, ожидая, должно быть, того дня, когда и им доведется искупаться в крови древнего врага.
Оритриг поспешил перебраться на безопасную тропинку, полагая, что коль уж статуи вернулись к своим обычным функциям, то скоро завопят, если от них не спрятаться. Лишь потом он посмотрел на Годира.
Тот молча покачал головой и развёл руками.
- Вот мы дураки, - отругал себя Оритриг. - Надо было их сразу сюда тащить...
- Да откуда же мы знали? - не дал ему погрузиться в пучины самокритики Годир. - Ты разве предполагал, что эти истуканы живые?
- Нет, конечно! - покачал головой Оритриг. - Думаю, мало кто мог бы такое предположить. Хотя... - он снова взглянул на Годира, - ты знаешь, в последнее время меня не покидает устойчивое ощущение, что наши знания о мироустройстве весьма фрагментарны. Есть, думаю, те, кто знает гораздо больше нас. И мне хотелось бы...
- Попасть в 'высшую лигу', так? - подмигнул Годир. - Меня когда-то тоже посещало такое желание. С другой стороны, задумайся, стоит ли рваться к великим тайнам? Как там, если правильно помню, в Книге Экклезиаста: ибо во многой мудрости много печали, и умножающий познания, умножает скорбь свою. По-моему, так. Смысл в том, что обладание потаёнными знаниями налагает большую ответственность. Эта дорога познания - путь без возврата. О беззаботной жизни можешь позабыть!
Оритриг расхохотался.
- А она что, сейчас такая уж беззаботная? Нет уж, если играть в эти игры, то обладая полным пакетом информации. Я буду стремиться к этому.
- Сдаётся мне, - хмыкнул Годир, - что полным пакетом информации сейчас не обладает почти никто. Кроме, разве что, старейшин из Собора Вердов. Но их поди найди. А так... Такое впечатление, что все мы, как и наши отцы, обладаем лишь частичными знаниями. Когда-то, вероятно, было не так.
- Вот, кстати, - встрепенулся Оритриг. - об отцах и о 'когда-то'. Теперь, когда мы более-менее разобрались с непосредственной угрозой нашей жизни, я намерен попытаться найти всё-таки своего отца. Видень - сын Стрия и живёт на свете с незапамятных времён. Думаю, уж он-то наверняка знает многое.
- Как ты думаешь это сделать?
- Есть одна мысль! - Оритриг потёр лоб. - Эйолк, мастер школы стихий и биограф семейства Стрия - вот тот, кто может мне помочь.
- Тогда, к нему? - спросил Годир.
- Чуть позже, - покачал головой Оритриг. - Есть ещё одна причина, по которой я хотел отправиться в этот мир. Здесь находится убежище Стужа, и если ему вдруг удалось бежать от Вьюженя, он мог отправиться сюда.
- Хотелось бы надеяться, - пробормотал Годир. Верды зашагали по дорожке между скал, приближаясь к входу в пещеру Стужа. Они всё время поглядывали на статуи, но те вели себя вполне архитектурно - торчали в небо.
Да-а: живой Вьюжень, гикорги, оживающие древние статуи... Интересно, какие ещё сюрпризы уготовила им судьба? Жить становилось всё интересней...
Веха третья: Долина Семи Ветров - Рагоста - Йотунхальд
Оритригу не спалось. Он лежал в полной темноте, с наслаждением прислушиваясь к сонному дыханию жены и сына. Маленький Свид спал богатырским сном в своей кроватке, будто подтверждая своим примером слова того, в честь кого был назван. Свидирт, бывало, повторял: 'Сон для верда крайне важен. Это время его расслабления, очищения и насыщения новой энергией. Научись спать глубоко и безмятежно, и с твоим здоровьем - физическим и душевным - всё будет в порядке'.
Оритриг же себя заставить заснуть не мог уже вторую ночь. Слишком много всего на него свалилось. Целая куча выводящих из равновесия событий вылилась в самый настоящий стресс. Оритриг мог бы, конечно, справиться с его последствиями путём погружения себя в длительную медитацию, но пока не спешил с этим. Он раз за разом прокручивал события последних дней. Чего они добились своей атакой на Трайдирта, к которой их подтолкнула жажда свершения чего-то серьёзного? Убили Керсиара, ранили Трайдирта, разозлили Вьюженя... Чего им это стоило? Исчезновение Свелана и Олеси, смерть Лаана, Зораны и... Стужа. Оритриг глубоко вздохнул, в который раз мысленно переносясь в пещеру на Острове Плачущих Статуй, куда они с Годиром заглянули после завершения эпопеи с гикоргами...
...В пещере было темно и тихо. Оритриг попытался ощутить присутствие верда и уловил слабый-слабый отблеск сознания и исчезающей силы. Будто кто-то находился на самой грани между жизнью и смертью за зыбкой пеленой настоящего, частично уже в вечности.
Ещё не видя Стужа, Оритриг ощутил волну какой-то ледяной тоски. Горечь утраты... Ну а когда он увидел Стужа, вернее то, что от него осталось, к этим чувствам добавилась удушающая ярость. Все свои силы Оритриг направил на то, чтобы совладать с нею и не дать себе снова впасть в боевое безумство.
Стуж лежал в углу одного из маленьких помещений своего убежища на ворохе каких-то шкур. На его теле не было живого места. Даже слабого света созданного Годиром огонька было достаточно, чтобы увидеть сломанные руки и ноги, покрытое страшными ожогами тело и лицо, и понять, что жизнь еле теплится в могучем некогда верде.
- Брат! - глухо произнёс Оритриг, опускаясь на колени подле израненного Стужа.
Тот открыл глаза, и было заметно, что это стоило ему невероятных усилий.
- Не надо, не поможет, - прошептал он.
Это относилось к лечебным заклинаниям, которые одновременно применили Оритриг с Годиром.
- Хотя, продолжайте. Это даст мне возможность сказать пару слов.
Стуж облизнул обожжённые губы и сфокусировал взгляд на Оритриге.
- Видно, у меня судьба такая - сражаться за тебя и умереть. Будем надеяться, ты этого действительно стоишь. Отец как-то обмолвился мне, что ты - нечто особенное, и твоя жизнь очень важна. Тогда мы с ним смогли остановить Вьюженя, хотя он и сильнее нас обоих.
Стуж надолго замолчал, собираясь с силами, чтобы продолжить. Оритриг неистово вкачивал всю доступную ему энергию в лечебные заклинания, но понимал, что надежды на успех практически нет. Фактически, Стуж был уже мёртв и держался за остатки сознания каким-то чудом.
Умирающий верд снова заговорил.
- Вьюжень будет искать тебя. Отныне он твой главный враг. Он постарается завершить то, что начал, когда ты был ещё младенцем. Найди отца - это единственный шанс... Да, вот ещё...
Стуж снова замолчал. Затем продолжил уже едва слышным шёпотом.
- Возьми... мои... альпарги... в ИМПе... попробуй... расположи их треугольником... пропусти энергию сквозь... замкни контур на себя... это даст тебе...