Минос, в античной традиции, считался сыном Зевса и Европы.
А его собственным сыном был страшный Минотавр, которому приносились человеческие жертвы.
Минотавр — чудовище с туловищем человека и головой быка. Жертвоприношения совершаются в храмовом комплексе, именуемом лабиринтом, который и построил мастер Дедал. По преданию, которое передает нам Геродот, Минос в поисках Дедала прибыл в Сиканию (Сикелию). Все критяне, кроме полихнитов и пресиев, выступили великим походом в Сикелию и в течение пяти лет осаждали город Камик. Осаждавшие так и не вернулись на Крит, а на опустевшие земли стали переселяться эллины. Этническая картина острова стала еще более запутанной. Эту же ситуацию передают и знаменитые фрески из Кносского дворца. Мы можем судить о том, что Крит населяли по крайней мере две разные расы — одна смуглая, другая белокожая. Белокожее население, без сомнения, занимало господствующее положение и было индоевропейским. Но к какому племени мы можем отнести Миноса? К какому народу мы можем смело отнести инициативу построения лабиринта? Вот главные вопросы.
Известно, что через три поколения после Миноса разразилась Троянская война, где критяне были верными союзниками Менелая. По древнему критскому преданию, первоначальные индоевропейские поселенцы на острове были карийцы-лелеги.
Кносский дворец. Крит
По Геродоту, именно карийцы поставляли экипажи для кораблей царя Миноса. Теснимые ионянами и дорийцами исконные критяне переселялись в Малую Азию. Однако носители дворцовых культур Кносса и Феста не все переселялись в Азию. Они оставались на Крите, издавна подчиненные грекам-ахейцам. Ахейское вторжение на Крит началось около 1450 года до н. э. Хотя, возможно, мы имеем дело лишь со второй волной ахейского завоевания.
Как бы там ни было, легендарный Минос, по Геродоту, был царем ахейцев и предпринимал походы против Египта и Сирии. Именно с ахейцами мы можем связать происхождение легенды о рождении Зевса на Крите в пещере Идео и его первых детских годах жизни в пещере Диктео, бывших местами священного паломничества в античные времена. Последними из эллинов на Крит приходят высокорослые и светловолосые дорийцы. Именно от них, по преданию, Ликург и получил знаменитое законодательство, вывезенное им в Спарту. Богатейший нумизматический материал говорит о том, что идея священного лабиринта была неотъемлемой частью духовной жизни критских дорийцев-эллинов. И не только на греческих монетах, но и на более поздних римских, всегда на Крите изображался с одной стороны лабиринт и надпись «КНОСИОН», что и заставляет многих ученых ошибочно видеть именно в Кносском дворце древний лабиринт. Дело в том, что со временем лабиринт стал своего рода гербом Крита.
Но вернемся во времена Миноса. Легенда повествует о том, что афиняне были вынуждены платить Миносу страшную дань. Ежегодно на съедение минотавру в таинственный лабиринт направлялись юноши и девушки из лучших афинских семей. Видимо, в ахейском мире, который был миром воюющих городов-государств, первенствующая роль принадлежала Криту, где правил сын самого Зевса — Минос. Однажды с партией обреченных на жертвенное заклание на Крит прибывает афинянин Тесей. Герой проникает в сложный лабиринт, убивает Минотавра и освобождает Афины от позорной зависимости могучему Криту.
Где же находился этот знаменитый лабиринт и как он выглядел в древности? Более поздние монеты с Крита передают нам рисунки лабиринтов, которые удивительным образом идентичны лабиринтам Соловков и Британии. Но что же мы можем сказать о лабиринте, построенном Дедалом.
После того как Артур Эванс в начале XX века раскопал Кносский дворец, в научном мире восторжествовала точка зрения, что именно этот дворец со сложнейшей структурой комнат и помещений и вызвал в воображении диких эллинов ассоциацию с лабиринтом — сложным и сакральным путем подземного светила. Однако имеется ряд серьезнейших возражений против такой упрощенной трактовки проблемы лабиринта на Крите.
Дело в том, что после Кносса на Крите обнаружили не менее величественные дворцовые постройки минойского периода в Фесте, в Малии, в Закроссе и в других местах. Кносс был первым среди равных. О лабиринте же предания сообщают как об уникальном сооружении мастера Дедала. Кроме всего прочего, лабиринт был сооружением подземным, что никак не согласуется с многоэтажными надземными дворцовыми постройками. При этом существуют древние венецианские карты времен Средневековья, где лабиринт указан в центре Крита, возле древнего города Гортины, который был столицей Крита в римский период и где в византийской базилике покоится святой апостол Крита Тит.
И действительно, под Гортиной были найдены грандиозные подземные сооружения. Многие подземелья еще в римское время были расширены и продлены, что дало повод скептикам назвать эти шахты исключительно римским сооружением, которое в глазах уже диких венецианцев (до них дикими на Крите были первые эллины) превратились в лабиринт Дедала.
Вообще, это навязчивое желание все проблемные вопросы истории решать путем приписывания древним племенам нашей собственной дикости и глупости является малопродуктивным подходом.
Все венецианские карты восходят к одной известной римской карте острова, автором которой был Птолемей. Уж он-то хорошо знал, что древние гортинские подземелья возникли задолго до римской власти на острове. И он первый однозначно отметил на своей карте эти подземелья как лабиринт. И не столь уж важно, что его первоначальная форма была искажена более поздними работами. Важно, что с древности предание Крита именно в Гортине помещало сооружение Дедала.
Однако это нисколько не умаляет сакральной роли дворцовых построек и отнюдь не отменяет их глубинную связь с подземным сооружением, где обитал Минотавр. Рисунок лабиринта с критских монет не совпадает со сложной сетью подземных ходов Гортины. Но это говорит лишь о том, что монеты несли древний символ, принесенный с северной прародины и примененный к новой реалии — сложному подземному сооружению Дедала, в основе которого, впрочем, мог лежать древнейший односпиральный лабиринт, усложненный дополнительными ложными ходами.
Исследователи сюжета о Минотавре считают, что его происхождение возможно связать с символикой царской власти, обрядами посвящения и наследования харизмы царствования. Наверное, миф отражает отголоски древних обрядов передачи царской власти в рамках традиций обычного права. Здесь очень важно напомнить, что на Крите солнце, равно как и божество эллинов — Зевс, почитались в образе быка. Таким образом, и здесь, на далеком юге, арийцы сохранили основную метафизическую идею лабиринта как жертвенный алтарь, посвященный солнцу. Можно лишь предполагать, что человеческие жертвоприношения явились уже следствием влияния автохтонного населения региона, принадлежавшего к южным потомкам Иафета, к средиземноморской расе.
Итак, на Крите во времена царя Миноса совершались жертвоприношения солнечному божеству с головой быка. Все это лишний раз убеждает нас в правильности вывода о том, что в глазах древних поселенцев севера лабиринты были одновременно и путем в страну мертвых, и алтарями божественному солнцу. Ведь по убеждению предков солнце ночью сходило и освещало царство мертвых и, пройдя сложным подземным путем, возвращалось на свои небесные дороги.
Само слово лабиринт, «labyrinthus», по остроумной догадке первооткрывателя минойской культуры Крита Артура Эванса, этимологически связано с «labrys», лабрисом — двух лезвийным топором — неотъемлемым атрибутом Зевса, сакрального символа, выражавшего принцип единства царской власти в светской и духовной ипостасях у древних арийцев. Здесь же необходимо вспомнить и имя царя — основателя великой державы хеттов в Малой Азии во 2-м тыс. до н. э. Примечательно, что царя звали Лабарна! Его имя поразительным образом созвучно с именем священного стяга равноапостольного царя Константина — Лабарумом.
С некоторой долей условности, учитывая, что в некоторых языках литера «б» могла заменяться буквой «в», мы можем продолжить ряд сопоставлений именем славянского вождя VI века, противника аваров Лавриты. Имена эти, по крайней мере, заставляют нас искать смысл слов «labris» и «labyrinthus» в области древних индоевропейских наречий и языков.
Возьмем древнеармянский язык. Писатель древности Епифаний Кипрский свидетельствовал, что сыновья и внуки Ноя числом семьдесят два человека, ставшие прародителями всех известных позднее исторических народов, двинулись заселять пустующую землю с горы Лубар из пределов Армении, из района горы Арарат. Издатель Епифа-ния Петавий полагал, что. название сей горы происходит от армянского глагола labar, имеющего общее значение «исход». Страбон называл эту гору именем Нибар. С Лубара люди переселяются в долину Сеннаар. Итак «лабар» — это исход, выход. Разве не здесь ключ к загадке слова «лабиринт»? Лабиринт и мог восприниматься как исход, выход за пределы видимого материального мира. В этом древнеармянском слове нам следует искать и разгадку связи между словом «лабар», лабиринтами и священным знаменем Лабарум! Ведь и крестный символ на этом знамени указывал ветхому миру совершенно новый исход.
Минойская культура возникла на Крите в момент, когда сюда пришли первые индоевропейцы Средиземноморского региона: карий-цы, ликийцы и, возможно, им родственные, пеласги. Сейчас филологи сходятся во мнении, что само слово «лабрис» — двойная секира — происходит из древнего языка ликийцев, или лидийцев, также возможных выселенцев с Крита в Малую Азию. В древнем греческом языке «лабрис» звучал как «лаврис».
Ну как тут опять нам не вспомнить князя славян, давшего в VI веке гордый ответ аварским послам, Лавриту! Не кто иной, как Геродот, сообщает нам, что ликийцы прибыли в Ликию, находившуюся в дальнейшем на южной оконечности Малой Азии, там, где теперь любимый многими туристический город Кемер, в Турции, с Крита. До их прихода страна та звалась Милиадой, а жители именовались солимами. Из Ликии на Делос пришел поэт Олен, сочинивший гимны в честь божественных пришельцев на остров из Гипербореи Арги и Опис, прибывших на Делос вместе с самими гиперборейскими божества