ми: Аполлоном и Артемидой. В свете этих данных не так уж удивительно видеть в музее древнего города Иерополиса, находящегося недалеко от Лаодикии и прибрежной Ликии, надгробие с изображением Аполлона Лаирбеноса, Аполлона с лабрисом.
Исторические нити, связывающие Крит, Ликию и Гиперборею, тесно переплетены.
Итак, лабрис — символ царской власти, а Зевс Лабрандский — божество, покровитель царя. В Малой Азии, в Древней Карии, земле, принявшей волну переселенцев с Крита, карийцев, с V века до н. э. известно святилище Зевса, носившее имя Лабранда. Это был важный религиозный центр, посвященный богу-громовержцу, который существовал и после принятия христианства. Жители покинули город только в XI столетии н. э.!
В критских произведениях искусства часто встречается изображение подобного двойного топора, отчасти похожего на топоры ближневосточных небесных божеств, правда, они всегда находятся в руках у женщины, богини или ее жрицы. Именно на языке доэллинских критян этот топор и назывался «labrys». Топор этот зафиксирован археологами и за пределами Крита. На «дунайских пластинах», как окрестили археологи небольшие металлические пластины, обнаруженные в могильниках Паннонии, Мезии и Фракии, также отражена тематика солярного божества, вооруженного двойным топором и попирающего чудовище копытами своего коня.
Отсюда в действительности и происходит название творения Дедала— лабиринт. Бык Минотавр, культ которого процветал на Крите и жрецом которого был критский правитель, прославлялся как одна из персонификаций Зевса Критского.
Для христианского мировоззрения исключительной важности фактом является находка изображения креста в Кносском дворце.
Имя дворца, донесенное до нас греческими преданиями, «Лабиринт», видимо, и значило «Дом Лабриса», «Двуострой Секиры». Это тем более вероятно, что нет почти ни одной палаты во всем здании дворца без изображения этой секиры. Крест недаром найден в Кносском дворце: «Дом Секиры», «Лабриса» — «Лабиринт», есть и «Дом Креста». Внешняя, даже геометрическая, связь между ними очевидна. Пересечение двух секирных осей, продольной и поперечной, образует крест. Тут же, в Кноссе, найден греческий сатир (монета) с очень древним изображением лабиринта из переплетенных угольчатых крестиков, свастик.
«Дом Секиры» был и «Домом Креста» в праобразовательном смысле для эллинского народа, ставшего Новым Израилем после иудеев.
Очевидна и внутренняя, сокровенная связь между крестом и секирой. Крест — знамение Бога-Жертвы, и секира тоже. Современный православный мыслитель Р. В. Бычков приводит в своей работе «Введение в философию бунта» интересное свидетельство. В четвертой гробничной шахте Микенского акрополя найдена серебряная бычья голова с двойным топором между рогами на темени; множество таких же топоров находится и между критскими «рогами посвящения», kerata. «Бог Телец, или Агнец, закланный от начала Mipa, — вот что знаменуется Крестом и Секирой одинаково. Все, приведенные выше, свидетельства «от внешних» не имели бы для нас ровно никакого значения, если бы Господу и Спасу нашему не было бы благоугодно среди прочих божественных именований, во множестве рассеянных по Священному Писанию, усвоить себе и имя божественной Секиры (Мф. 3,10; Лк. 3,9)», — пишет Р. В. Бычков.
Однако изображение лабриса не было жестко привязано только к Кносскому дворцу. Его изображение было и в других дворцах острова, и, наверняка, в подземном лабиринте в Гортине. Мотив лабриса сохранялся в Древнем Риме республиканском, сохранялся и в имперском культе. В Новое время лабрис был одним из военных атрибутов. На решетке мемориальной части Александровского сада у стен Московского Кремля сохранились аллегорические изображения двухлезвийного топора.
Но лабрис — это далеко не все, что связывает Крит с древней прародиной арийцев на севере и с культурами разных индоевропейских народов. Минойская эпоха на Крите оставила нам в наследство многое, что еще предстоит осмыслить ученым и исследователям. В минойское время появляются орнаменты, которые очень напоминают плетеные орнаменты кельтов, скандинавов и северных славян. Среди древних изображений на минойской посуде можно видеть изображение крестов, которые много позднее в европейской геральдике получат названия: равносторонний греческий крест и кельтский крест в круге. Односпиральный лабиринт и просто спиральные орнаменты украшают до 80 % минойской керамики. Нельзя не упомянуть здесь и знаменитый диск с нерасшифрованными до сих пор знаками, найденный итальянской экспедицией в городе Фесте в 1908 году, на Крите, о котором мы упоминали выше.
Диск сейчас находится в археологическом музее столицы Крита городе Ираклионе. Иероглифы Фестского диска расположены по спирали с обеих сторон, повторяя рисунок древнейших односпиральных лабиринтов Русского Севера. Отгадка тайных знаков диска, возможно, лежит в этой плоскости. Связь спирали и солнечного культа у древних индоевропейцев очевидна. Возможно, перед нами гимн солнцу, написанный на древнем языке ликийцев или карийцев, а может быть, и пеласгов. Во всяком случае, среди огромного ископаемого иероглифического материала с Крита спиральная надпись зафиксирована только на этом диске и на золотом перстне, найденном в Мавро-Спили, в районе Кносса, где надпись по спирали сделана критским линейным письмом «А», отличным от иероглифов диска из Феста. Это уже о многом говорит.
Свастика, правосторонняя и левосторонняя, была также любимым символом исконных носителей минойской культуры и минойцев-ахейцев. Но самое главное, есть археологические находки, которые таинственным образом связывают минойцев с Русским Севером. Речь прежде всего идет об архаичной керамике, которая имеет прямые аналоги в древнейшей северной росписи по дереву — мезенской, известной среди русских поморов.
Еще один важный факт. Минойцы хоронили своих покойников в маленьких саркофагах, отвозя их на необитаемые острова. Но ведь это же полная аналогия с комплексом лабиринтов-захоронений на Заяцком острове Соловецкого архипелага, который тоже был необитаем и использовался только как место успокоения предков! В Кносском дворце тронный зал царя украшают фресковые изображения грифонов, ставших излюбленным сюжетом скифского и славянского искусства. Их сакральная функция «охранников» священной персоны царя в Косском дворцовом ансамбле несомненна. Ведь и, по преданиям скифов, грифоны охраняли золото на Севере. В настенной росписи Кносского дворца не может не привлечь внимание двухголовая птица. Птица эта не орел, но ее сакральная сущность подтверждается всем ансамблем фресковой росписи дворца. И мы не вправе назвать исторической случайностью удивительную символическую параллель.
Если у минойцев двухлезвенный топор — лабрис символизировал духовную и светскую власть царя, то в дальнейшем в Византии и на Руси символом двойной власти самодержца станет двухголовый орел, чьими прототипами, без сомнения, являются как лабрис с двумя лезвиями, так и таинственная, с ярким оперением птица, с фрески Кносского дворца.
Автор этого текста, будучи на Крите, сделал и еще одно любопытное наблюдение. Минойцы часто изображали священный лабрис между рогов быка. Часто изображались только два рога и лабрис между ними. Рисунок этого изображения удивительнейшим образом совпадает с рисунком трезубцев Рюриковичей, начиная с эмблемы князя Владимира Святого, известной по золотым монетам IV типа, где между «крыльями» изображается прямая «штанга» или «копье», увенчанное крестом. Совпадение не только по рисунку, но и по сакральному смыслу, где лабрис крестообразной формы заменяется на спасительное знамение креста!
По мнению одного из известнейших религиоведов нашего времени М. Элиаде, в древности прохождение лабиринта, при определенных условиях, равнозначно было обряду инициации, посвящения. И образ этот, разумеется, не исчерпывается только обрядовой стороной. М. Элиаде считает: «Высший обряд инициации заключается в том, чтобы войти в лабиринт и выйти из него, но и любая человеческая жизнь, даже очень бедная на события, напоминает путешествие по лабиринту (…). Образом лабиринта, например, являются сложные изгибы интерьера храма, трудные паломничества по святым местам, и даже самоистязание аскета, ищущего путь к самому себе…».
Великолепный дворец египетских фараонов в Фаюмском оазисе греки также именовали лабиринтом. Метафизика лабиринта теснейшим образом смыкается с метафизикой пещеры и вполне ей тождественна. Святитель Григорий Нисский, сравнивая явление Бога Моисею с посвящением в божественные тайны царя-пророка Давида, говорит о «сокрытом святилище», используя термин, характерный для неоплатонической школы философии, означающий закрытые от посторонних глаз святилища служителей древних мистерий, а символически — сокровенные глубины человеческой души, в которой происходит постижение божественных таинств.
Румынский ученый, антрополог, историк религии Мирча Элиаде
В русском Житии великого князя Димитрия говорится о держании князем «в сердце пещеры», что может означать и получение особых от Бога данных даров в державном строительстве по промыслу Господа, «харизмы власти» над христианским народом через постижение со смирением тайны божественного домостроительства. Путь в «пещеру сердца» — это все то же паломничество по священным изгибам лабиринта духовного преображения.
Итак, нами установлены два несомненных факта. Во-первых, культура лабиринтов принадлежала древнейшему населению Русского Севера, поклонявшемуся солнцу и душам предков, священным алтарем, и символом чего служил комплекс каменных сооружений, который мы, вослед античной традиции, называем лабиринтом. Во-вторых, сокровенный путь лабиринтов от беломорского побережья, через юг Финляндии и север Германии уводит нас на западе до священного «изумрудного» острова кельтов — Ирландии, а на юге до острова Крит, то есть по пути волнового, растянувшегося на сотни лет, расселения древних индоевропейцев со своей арктической прародины.