лько и исключительно на палеоантропологическом материале из могильника Николаевка-Казацкое, ученые пришли к выводу, что хотя люди, оставившие могильник, вероятно, и имели контакты с сарматами, но это очень слабо отразилось на их антропологическом типе. Гораздо сильнее эти контакты прослеживаются в отдельных элементах бытовой культуры.
Население, оставившее бескурганный могильник Николаевка-Казацкое, унаследовавшее антропологический тип скифов, приняло участие в формировании населения Черняховской культуры, а через Черняховский этап в формировании славянских племен Среднего Поднепровья — полян и русов. Возможно ли после этого все еще не доверять генеальной интуиции поэта: «Да, скифы — мы!»
Мнение историков о том, что сарматское нашествие будто бы совсем уничтожило скифское население, в корне не верно еще по ряду причин. Во-первых, апостол Андрей пришел с проповедью Благой Вести в земли, занятые по преимуществу сарматами, как полагают историки, но вся страна все равно носила имя Скифии для античного мира и в их глазах была населена все теми же скифами. Во-вторых, есть неоспоримые свидетельства того, что имя царских скифов доживает до гуннского нашествия. Скифы выступали в роли союзников гуннов. Так, по договору с гуннами со стороны римлян ежегодно выплачивалось по 700 литров золота «царским» скифам. Так было при гуннском царе Руе, а при его сыне Аттиле положение для римлян еще более ухудшилось в этом смысле. Историк V века Приск Панийский употребляет не только эпитет «царские», но и характерную черту — всегда быть на лошади при решении важных вопросов на советах. На советы гуннских вождей, как пишет Приск, приглашались и «царские» скифы.
Ученые давно отметили, что все, что касается собственно скифских обычаев и культуры, как ее описывают древние авторы, выделявшие скифов в чисто гуннской среде, например традиции деревянного зодчества (дворец Аттилы), особенности одежды — все это носит чисто славянские культурно-бытовые черты. Так что вообще странно, как наука умудрилась похоронить скифов и затем сарматов при молчаливом, впрочем, согласии их живых потомков. Конечно, нам не обойти вниманием сообщение античного историка Полибия о том, что «эти последние (сарматы) много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню». Эти сведения донес до нас Диодор. Но речь, конечно, идет о войне, когда роль царствующего племени в лице воинской знати перешла от собственно «царских» скифов к новому племенному союзу сарматов, а точнее, к самому сильному из сарматских племен — роксоланам — русам.
Мы не можем на основании антропологических данных сделать заключение о поголовном истреблении скифов, чьими потомками являются затем поляне киевские и ряд других южнославянских племен. Пройдет затем еще совсем немного времени, и скифы-поляне сольются в один славянский народ с сарматами-роксоланами, и на арену истории выйдет могущественная Русь. И современная археология уже откажется от концепции массовых этнических миграций в Причерноморье и признает, что археологические культуры: катакомбная, срубная, зарубенецкая, Черняховская, «погребальных полей» — есть непрерывная цепь культур, переходящих одна в другую.
Северный исток
И теперь, когда мы, основываясь исключительно на антропологическом материале, показали несомненную генетическую связь древних скифов и поздних славян, подкрепим нашу теорию многочисленными историческими, лингвистическими и археологическими свидетельствами. И начнем мы с рассмотрения замечательного труда нашего соотечественника, В. В. Битнера, одного из многочисленной плеяды русских немцев, интеллектуальное подвижничество которого еще не оценено по достоинству.
На рубеже XIX и XX веков он издал книгу, написанную в популярной манере: «Кто мы и откуда…». Однако легкий писательский стиль автора нисколько не умаляет значимости его научных выводов. Интереснейшее замечание делает В. В. Битнер о курганах: «Вне пределов России о курганах не знают почти ничего. Установлено, что часть курганов принадлежит позднейшему каменному веку. Таковы, например, курганы могильника, открытого В. С. Передольским возле деревни Коломцы Новгородского уезда. Любопытно, что в насыпях находят иногда под погребениями более поздней эпохи (бронзовой) гробницы, относящиеся к каменному веку».
Отметим сразу, что курганы, конечно же, известны и за пределами России. О курганах эпохи викингов знают в Скандинавии. Курганные насыпи известны и в землях древних кельтов. Но курганные насыпи, подобно скифским «царским» могилам, и сопки новгородского севера все равно представляют собой вполне уникальное историческое явление. Захоронения каменного века, которые Битнер называет курганами, представляют собой загадку. В таком точном значении слово «курган» — в смысле высокой могильной насыпи, вероятно, неприменимо к захоронениям каменного века.
Уникальным для курганной культуры Русского Севера является факт родовой принадлежности курганов и использования их в качестве родовых усыпальниц путем позднейших захоронений и подсыпки земли на протяжении нескольких веков. Этот же феномен описывал В. С. Передольский, исследуя погребения в древних первобытных курганах в Коломцах. Этот же обычай мы видим и на примере знаменитой Олеговой могилы в Ладоге, которая использовалась как родовая усыпальница с VIII по X век. Особая курганная погребальная культура скифов нашла свое продолжение у древних славян, что еще раз свидетельствует в пользу генетического родства этих племен. Описывая архаичные курганы Русского Севера, В. В. Битнер свидетельствовал: «Эти могилы представляют собой большие насыпи, под которыми на значительной глубине находится ряд ям и в каждой из последних по 1–3 скелета. В большей части случаев, как показывают раскопки графа Бобринского, скелеты согнуты, и число их доходит до тринадцати в одной гробнице. Черепа принадлежат к длинноголовому типу».
Последнее замечание крайне важно для нашего исследования, так как этот факт красноречиво свидетельствует о едином антропологическом типе на всем восточноевропейском пространстве в неолите от озера Ильмень до Северного Причерноморья. И еще раз отметим, что именно в неолите берет начало устойчивая традиция, дожившая до XIII века на Руси, использовать курганные насыпи в качестве своеобразных «родовых склепов» на протяжении очень длительного времени.
Переходим непосредственно к скифской теме. В. В. Битнер писал: «Загадочным является часто упоминаемый греками народ скифы, о котором последним говорил Страбон, живший около Рождества Христова, а после того имя скифов исчезает. Впрочем, Нестор говорит, что по Днестру до Дуная и моря жили тиверцы, уличи и многие другие славянские племена, земли которых назывались греками Великая Скуфь, но почему она носила у них такое имя, он не знал.
По словам Геродота, жившего за 500 лет до н. э., к северу от Черного моря жили скифы и нейрон (жмудь, литва). Какой же это удивительный народ, о котором сами славяне ничего не знают?
Это тем более удивительно, что 700 лет спустя после Р. Х. на скифских землях живут славяне, о которых летопись выражается как об искони живущих на всем пространстве между Ильменем и Черным морем».
Эту цитату необходимо снабдить уточняющим комментарием.
Греки в действительности называли не земли, а именно тиверцев и уличей Великая Скуфь. Во-вторых, В. В. Битнер считает нейроев, или невров, описываемых у Геродота, балтами, а современные ученые, во главе с Б. А. Рыбаковым, славянами.
Однако в свете того, что современной исторической наукой выявлено два очень важных факта касательно древней истории балтов, а именно их поздний выход к Балтийскому морю, где до них на землях современной Литвы и Латвии, как убедительно доказывал Шахматов, о чем поговорим ниже, жили древние славяне, и особые контакты между фракийскими языками и балтийскими, выявленные недавно филологами, теория В. В. Битнера о том, что жители Белорусского Полесья, невры, были балтами, выглядит плодотворной для дальнейшего изучения. Впрочем, историки Б. А. Рыбаков, А. Д. Удальцов и другие видят в неврах венедскую группу славян и лишь андрофагов относят к балтам.
Если бы балты изначально жили на современных землях Прибалтики, их контакт с фракийцами мог происходить только через посредство славян, отрезавших бы их в таком случае от ареала фракийцев. Однако лингвисты говорят о непосредственных контактах.
Интересно, что для древних литовцев белорусское население это — гуды, то есть готы, пришельцы с севера, откуда, собственно, и пришли в Прибалтику германцы-готы, хотя теперь расселение этих племен обратное, и литовцы живут севернее белорусов.
Уход готов из Прибалтики вместе со славянским населением на юг через земли невров каким-то образом вынудил их уйти на север, к Балтике, где они поглотили остатки готского и славянского населения и стали предками литовцев и латышей. Об этом этапе становления балтийских племен рассказывают и их самые древние предания.
Рассмотрим некоторые особенности литовского и белорусского населения с антропологической точки зрения. Во-первых, для нас интересно сообщение, оставленное графом Кибургом, начальником госпиталей Тевтонского ордена, прибывшего в Вильно в 1397 году. Католический епископ Литвы Андрей Васило сделал Кибургу свои замечания относительно своей паствы. В этих замечаниях есть определенная тенденциозность. Епископ любит свою католическую литовскую паству и с неодобрением относится к преданному православному исповеданию русскому населению. Со слов Васило, Кибург рисует следующую картину. Литовцев он описывает народом высокого роста, темносоволосыми, честными и весьма способными к военному делу. Русины же, по его словам, менее ростом, рыжеволосы и вообще несимпатичны. Впрочем, в отличие от литовцев, русины не склонны к пьянству и более зажиточны, а их женщины более целомудренны. По поводу роста, кажется, епископ выдает некую групповую особенность за общий антропологический признак, что некорректно.