итории. По этой причине, если в раннем Средневековье русское население псковских, новгородских, полоцких и волынских земель можно было сопоставлять с балтскими, по причине общего древнеевропейского субстрата, то в результате эпохальных изменений, несимметричных у этих народов, сейчас возможно провести между ними четкую границу, которая, впрочем, не изменяется со времен раннего Средневековья.
Эпохальные изменения активно прослеживаются во всей Европе с середины 2-го тыс. н. э. Идет общий процесс укорочения головы, бра-хикефализации, уменьшение высоты черепной коробки и перестройки других комплексных признаков строения черепа. Этому процессу были подвержены все славянские группы и центральноевропейские народы в целом. В XVI веке началось сужение и повышение формы лицевого скелета, усиление выступания носовых костей и горизонтальной профилировки.
И тем не менее эти изменения не столь значительны, чтобы четко разграничить антропологические типы современных славян и их дальних предков.
Антрополог Т. А. Трофимова приходит к выводу об автохтонном образовании восточных славян в целом. Она прослеживает тип узколицего и широколицего европеоида и лапоноидные черты на Севере со времен неолита и бронзы до современности и выявляет локализацию тех же типов в тех же регионах. По антропологии, славяне ниоткуда не переселялись и никого не ассимилировали на Русской равнине. А жили здесь с глубочайшей древности.
Наш замечательный антрополог Г. Ф. Дебец также считал, что славяне никак не связаны с Западом и являются автохтонным населением современной Европейской России. Концепции Трофимовой и Бунака одинаково рассматривают проблему древних миграционных потоков на Русской равнине как внутренние, обеспечивавшие разные взаимоотношения антропологических типов в рамках единого общеславянского типа. Скорее всего, миграционные потоки происходили из этнического центра и на периферии приобретали своеобразие не за счет антропологических метиссаций, а только вследствие изначального генетического разнообразия.
A. Н. Савельев совершенно справедлво полагает: «В смысле единства генотипа, вероятно, следует говорить о расовой чистоте праславян, а с точки зрения племенных особенностей — об антропологическом разнообразии». Итогом вышесказанному будут слова нашего замечательного антрополога В. В. Бунака: «.. русское население связано с древнейшими неолитическими (или даже мезолитическими) автохтонами Восточно-Европейской равнины и наследует их тип. Лишь позднее восточноевропейская раса… подверглась смешению с пограничными уральскими, балтийскими и понтийскими группами». Смешение в пограничных областях не затронуло ядра, которое остается неизменным. В свете вышесказанного можно смело предполагать, что и богатое наследие древней индоевропейской гидронимии Русской равнины досталось нам от наших прямых предков, а не от ушедших в небытие народов.
B. П. Алексеев писал, что современные русские очень близки к другим восточноевропейским группам. Самые минимальные краниологические различия наблюдаются между великороссами, украинцами и латышами. От самых малых до малых наблюдаются различия между великороссами, украинцами, молдаванами, румынами, сербами и хорватами. Кроме совершенно очевидного антропологического славянского единства и серьезного антропологического влияния, которое оказали славяне на фракийцев, мы опять же констатируем наличие определенных параметров, которые и сейчас свидетельствуют о прошлом балтославянском единстве.
Заканчивая разыскания по славяно-балтийской проблеме этногенеза, представляя себе в целом картину расселения и сепарации древних индоевропейцев Севера, давайте четко представим себе, как выглядели наши древнерусские предки с антропологической точки зрения в раннем Средневековье, до татарского нашествия.
Исследователи выделяют два морфологических варианта единого восточнославянского типа. К первому относятся предполагаемые наследники пражско-корчакской, Пеньковской и ромейской археологических культур — длинноголовый и довольно широколицый европеоид. Тип древних волынян отличается от этого типа более узким лицом, средним выступанием носа, черепом меньших размеров. По Т. И. Алексеевой, относительно широколицыми долихоцефалами были волыняне и полочане. Среднелицыми долихоцефалами северяне, радимичи, дреговичи и смоленские кривичи. Узколицыми долихоцефалами — вятичи. Мезодолихокранный тип был в Древней Руси представлен относительно широколицыми тивецами и уличами, а также древлянами, среднелицыми черниговцами и полянами Переяславля и Киева, узколицыми кривичами ярославскими, костромскими, владимирскими и вятичами Рязани. Суббрахикранный, среднелицый тип представлен поздними новгородцами, характеризуемый сильным выступанием носа и средними величинами горизонтальной профилировки лица. В. В. Бунак находил определенные аналогии в антропологических параметрах северян и в меньшей степени вятичей с сардинцами и понтийским расовым типом. Долихокранных кривичей сравнивал с алеманами и относил к северной форме древнего балтийского типа, которая была распространена от Правобережья Днепра до Балтийского моря У ряда групп словен и восточных кривичей находил сублапоноидные признаки. Т. А. Трофимова изучила 800 черепов древнерусского периода и выделила у древнерусского населения две группы антропологических типов. Первая — европеоид, широколицый, долихо- и мезокефал. Регион распространения этой группы: Приднепровье, Прибалтика, полоцкие земли, земли дреговичей, радимичей и древлян. Аналогичные антропологические признаки находятся у некоторых групп словен Приильменья, чуди северо-запада, ижоры, в Прибалтике, Пруссии, Нидерландах и Скандинавии. В этой же группе узколицые долихокефалы, представленные населением между Волгой и Днепром, вятичами Зарайского уезда, кривичами Волоколамского и Рузского уездов, северяне и поляне Переяславля Южного. Аналогичные антропологические комплексы встречаются у финнов Поволжья, в Болгарском царстве (что прямо свидетельствует о большом количестве славян в Волжской Болгарии), в русских городах эпохи Золотой Орды. В этой же группе и узколицый мезодолихоцефал, представленный в основном населением Черниговского уезда. Аналогичные признаки есть и у словен ильменских, у полян, в Померании и в Австрии. Вполне логично предположить, что именно эта антропологическая группа словен, имеющая генетическое сходство с померанскими насельниками, должна быть именно теми варягами, про которых Нестор в летописи говорил, что его современники, новгородцы, — от рода варяжского, а ранее были словене. Антропология находит подтверждение, что и варяжский тип, и исконный словенский вполне прослеживаются на территории домонгольской Руси в новгородских областях.
Второй тип древнерусского населения немногочисленный, вероятнее всего, метисный, хотя возможно предположить, что это всего лишь прямые наследники группы племен ямочно-гребенчатой керамики. Трофимова называет его урало-лапоноидный, вводя в заблуждение. Может показаться, что мы действительно имеем дело с метисным полу монголоидным населением, пришедшим из-за Урала. Речь идет лишь о комплексе признаков, названных лапоноидными и прослеживаемых у чистых европеоидов Восточной Европы с 4-го тыс. до н. э. К этому типу Трофимова отнесла долихокефалов — кривичей Ельнинского и Брянского уездов и вятичей. Непонятно, откуда кривичи появились в Брянске. Речь должна идти именно о вятичах. Тем более удивительно, что они пришли с Запада, где нет лапоноидного типа. Безусловно, вятичи — союз племен, часть из которых пришла с князем Вятко от ляхов, а часть являлась автохтонным населением. Аналогии этой древнерусской группе Трофимова находит у угро-финнов Поволжья и Приуралья. В эту же группу ею отнесены и мезодолихокефалы сублапоноидного типа — кривичи Костромы, Владимира, вятичи Рязани. В целом древние русичи были в своей абсолютной массе представлены именно первой группой.
Что касается наших западных соседей, балтов, то в древнерусский период они показывают резкое отличие по ряду комплексных признаков от славян, германцев и прибалтийских финнов. Не исключена роль эпохальной изменчивости. Еще западнее балтов находился массив западных славян. Западные славяне в целом отличны от, например, новгородцев. Сходство западных славян с германцами заставляет думать, что обе эти группы испытали взаимное влияние. Обращают на себя внимание и особенности, которые сближают славян Балтики с грацильными балтами. С пруссами и селами, о которых мы писали. Связь прослеживается с куршами, селами, частично с земгалами. Куршей, как и пруссов, отличают довольно грацильная, по сравнению с другими балтами, черепная коробка и небольшая ширина орбиты. Теми же особенностями характеризуется население Восточной Пруссии позднего неолита и бронзы. Грацильные балты и западные славяне формировались на одной антропологической основе, что мы уже указывали. При этом балты занимают как бы периферию западнославянского мира. Вспомним и связь западных славян с восточнославянскими племенами, для которых пруссы и восточные балты тоже были антропологической периферией.
Ранние новгородские группы словен характеризуются однородностью. В большинстве поздних отмечается повышенная изменчивость и выделяется комплекс взаимосвязанных признаков. В соответствии с последним у индивидуумов с тенденцией к длинно- и высокого-ловости более наклонный лоб, выше и шире лицо, выше и уже нос, шире орбиты, резче горизонтальная профилировка лица и переносья. Увеличение черепного указателя и уменьшение высоты черепа и лица сопровождаются ослаблением горизонтальной профилировки. Первый антропологический вариант связан с ранним новгородским населением, второй прослеживается в финских группах Средневековья. Результаты сравнительных анализов групп Новгородской земли и Северо-Восточной Европы в более узких (2-е тыс. н. э.) и в расширительных (1–2 тыс.н. э., мезолит — первая половина 2-го тыс. н. э.) хронологических рамках указали на перечисленные признаки как основные, дифференцирующие население Новгородчины. Отмечено действие эпохальной изменчивости, выразившееся в уменьшении длины и высоты черепа.