Кос уверенно подошел к жалюзи, отодвинул их рукой, вскарабкался на пластиковый подоконник, закинул автомат за спину, а потом начал спускаться на землю, держась за оконную решетку первого этажа. Я в это время внимательно наблюдал за пустынной улицей, чтобы не проворонить появление робота, если он все же сюда заявится.
Парень беспрепятственно спустился на землю, присел на одно колено, прижался к стене дома и стал внимательно следить за окрестностью. Я вылез из окна и стал торопливо спускаться. Решетка заскрипела, но выдержала. Все же от греха подальше я спрыгнул с нее и оказался на земле. Потом здание покинули Чертовка и Ботаник.
Кос повел нас вдоль дома, а затем мы пересекли улицу, двигаясь короткими перебежками, после чего оказались возле входа в метро. Он находился в куполообразном здании с круглыми окнами и футуристической крышей, напоминающей наплывающие друг на друга волны стали. Я оценивающе похмыкал, глядя на крышу, а потом вслед за отрядом проник в вестибюль метро, который был отделан мрамором и искусной лепниной.
Чертовка уже стояла возле схемы метро и внимательно глядела на нее. Вот она провела указательным пальцем от нашей станции, которая располагалась на радиальной ветке, и остановилась на той, что была ближе к центру города, но все же весьма далеко от него.
Ведьма проговорила, постукивая пальцем по красному кружку, скрытому под толстым пыльным стеклом:
– Вот сюда нам надо. Всего четыре станций. Я и не думала, что мы так близко.
– Если внизу мобы или какие-нибудь мутанты, то мы и одной не пройдем, – пробурчал я, многозначительно похлопав по автомату, лишенному патрон.
– По поверхности мы точно туда не доберемся, так что идем по метро, – бросила девушка и решительно двинулась к чернеющему зеву, ведущему под землю. Но она не дошла до него. Ведьма остановилась посередине вестибюля возле плетеных кадок, в которых до сих пор стояли искусственные пальмы, и вперила свой взгляд в прямоугольный стальной ящик с прозрачной передней частью, который стоял возле стены между кадок. Чертовка подошла к нему и провела рукой, стирая пыль. Мы увидели, что ящик хранит в себе какие-то продукты питания и бутылки с яркой жидкостью.
Кос радостно выдохнул из-за спины ведьмы:
– Еда! Вода!
– А срок годности? – скептически пробормотал Ботаник, жадно сглотнув.
– Раньше всё делали на века, – уважительно пропыхтел я, чувствуя, как жажда с новой силой терзает меня, а желудок ей усиленно в этом помогает.
– Вскрывай, – нетерпеливо бросил Кос, поглядев на Чертовка.
Та пожала плечами и мощным ударом кулака пробила переднюю часть ящика. Затем она вовсе оторвала ее. Мы тут же накинулись на продукты. Тут были в основном шоколадки, зажаренные до хруста кусочки картофеля, сладкая газировка и колбаски. Последние были покрыты каким-то серым налетом и явно испортились, а вот львиную долю всего остального еще можно было употребить в пищу. Несмотря на годы, вкус эти продукты не потеряли, хотя срок годности уже давно истек.
Мы жадно пили и ели, усевшись на кадки с пальмами. В общем, набивали желудки, как в последний раз. Я еще никогда в своей недолгой жизни не съедал за один раз столько сладкого. Меня аж подташнивать начало.
Когда отряд насытился, Чертовка сложила в свою сумку оставшиеся шоколадки и две бутылки с газировкой, после чего стала спускаться по лестнице под землю. Мы, довольно улыбаясь, потопали за ней, вслух благодаря жителей Киберграда за их способность создавать такую еду.
Немного пройдя по ступеням, ведьма включила фонарик. Темнота испуганно отпрянула от луча света. Вроде бы никаких притаившихся врагов не наблюдалось. «Предвестник опасности» тоже молчал. Я поравнялся с Чертовкой, чтобы быть на острие и суметь предупредить отряд об опасности, если кто-то решится напасть. Ботаник и Кос двигались немного позади меня, едва не наступая на пятки. В таких местах люди неосознанно жмутся друг к другу поближе.
Мы прошли еще немного и облегченно выдохнули – гермоворота оказались открыты. Отряд протопал мимо них, а затем наткнулся на целый ковер плесени. Она покрывала потолок, превратив его в бугристое нечто черно-бурого цвета с серыми прожилками. Весь коридор вплоть до эскалаторов был покрыт этой плесень, которая чуть дальше завладела стенами и полом – получилась эдакая кишка.
В этой кишке счетчик Гейгера начал потрескивать заметно сильнее, чем в вестибюле. Ведьма приказала всем переоблачиться в костюмы химзащиты и надеть противогазы. Я в своем поменял фильтр и натянул его на голову. Дышать стало труднее, но безопаснее.
Кос со смешком проговорил:
– Опять свою шикарную прическу испорчу, – и провел резиновой перчаткой по голове. Я заметил, как на его руке осталась прядь волос. Парень не обратил на нее внимания и надел противогаз. Мне стало тревожно за наше здоровье. Я засунул два пальца под противогаз в районе затылка и без особых усилий извлек под свет фонарика приличный клок грязных волос. Твою мать, добегались по зараженной радиацией территории. Выпадение волос – это верный признак того, что нам пора заканчивать с этим, пока кровью блевать не стали.
Я мрачно процедил сквозь зубы какое-то ругательство. Друг вопросительно глянул на меня. Я отрицательно покачал головой, показывая, что ничего не говорил. Лучше не пугать народ раньше времени, а то сейчас нервничать начнут – особенно Кос. Он не пойдет дальше пока не найдет достаточно свинца, чтобы прикрыть свои причиндалы. Костюмы, конечно, помогают, но всю радиацию они вряд ли отводят.
В этот момент Ботаник последним надел химзащиту, после чего отряд двинулся дальше, отчаянно надеясь на то, что нам никто не повстречается по пути.
Пока все шло более чем отлично. Мы преодолели «кишку», чувствуя, как пружинит под ногами плесень, потом спустились по покрывшимся бурой ржавчиной эскалаторам, а затем преодолели еще несколько десятков метров коридоров и очутились на станции, которая оказалась «не захвачена» плесенью. Счетчик Гейгера сразу же стал менее трескучим. Мы сняли противогазы, а потом начали осматриваться. Луч света выхватил из темноты серо-стальной поезд, который стоял на рельсах. Все двери вагонов были открыты. Мы переглянулись и проникли внутрь одного из них. Он был пуст и совершенно цел. Даже оконные стекла на месте. Если бы не лохматая пыль, то могло сложиться впечатление, что он просто застыл на очередной станции, готовясь рвануть дальше.
Наш квартет двинулся цепочкой вдоль кресел, обтянутых синей материей, к двери, которая соединяла этот вагон со следующим. Там тоже никого не оказалось: мы нашли лишь страницу из старой газеты, в которой говорилось о Слиянии. Ничего нового из этой статьи мы для себя не узнали и пошли дальше. Так наша четверка добралась до головного вагона. Чертовка выбила стекло, после чего мы по очереди выбрались из поезда.
Дальше наш путь лежал к следующей станции. Отряд компактно потопал по шпалам, постепенно обретая уверенность в том, что наше путешествие закончится благополучно. Этот отрезок метро был сухим, чистым и самое главное – пустым. Иди себе вперед, да под ноги смотри, чтобы не навернуться, – вот и вся задача.
Кос приподнято проговорил, громко топая позади меня:
– Повезло, что тут никакой херни не водится – это, наверное, из-за того, что радиации мало.
– Не сглазь, – суеверно выдохнул Ботаник, а потом добавил дрогнувшим голосом: – Предположим, что до лаборатории мы дойдём и даже проникнем внутрь нее, а вот как в город вернемся?
– Хороший вопрос, – протянул я лишь бы не молчать в этой темноте, обступившей нас со всех сторон. – Давайте его обсудим.
Мы принялись рассуждать на эту тему, предлагая различные варианты возвращения в город. Чертовка в нашей беседе не участвовала. Пока только я знал, что она не собирается домой. Кос иногда тревожно косился на нее, словно подозревал нечто такое, раз ей совсем фиолетово, что мы там придумали, дабы вернуться восвояси. Ботаник же не обращал внимания на ее молчание.
Вскоре наше чисто мужское трио придумало вполне неплохой план как вернуться домой. Он был банален, прост и займет не один день, но все же это лучше, чем оставаться в Киберграде.
Где-то в это время мы протопали мимо станции, а чуть дальше набрели на еще один состав. Он так же оказался пуст, как и предыдущий. Мы нашли в нем мятую пачку сигарет, ключи от чьей-то квартиры с брелоком в виде сердечка и маленькую женскую сумочку. В ней оказались всякие мелочи, среди которых нам могла понадобиться только зажигалка, и небольшой, чуть меньше ладони, электрошокер. Убить он, конечно, никого не мог, но я все же взял его себе, а Чертовка заграбастала зажигалку.
Потом мы прошли еще какое-то расстояние, оставив позади вторую по счету станцию. Впереди лежала еще половина пути. Отряд сделала короткий привал, чтобы восстановить выносливость и дать отдохнуть гудящим ногам, после чего двинулся дальше. Тут уже метро стало преображаться: на стенах и полу появились клочья мха, а потом и с потолка стали свисать его сизые гроздья. Мох реагировал на движение: если на него наступить или просто пройти мимо, то он слабо светился в темноте и издавал тошнотворно-сладковатый запах, отдаленно похожий на вонь разлагающегося трупа. Я наморщил нос от омерзения и скривил лицо, словно съел дольку лимона. Остальные тоже были не в восторге от этого «благоухания». Оно проникало в ноздри, рот и наполняло наши легкие. Мы замолчали, чтобы лишний раз не размыкать губы.
Долго я эту вонь терпеть не мог. Меня все чаще посещала мысль: воспользоваться противогазом, наплевав на то, что фильтров осталось маловато и что они могут понадобиться на поверхности. Моя рука уже потянулась к противогазу, как я внезапно заметил, будто что-то бесформенно-черное мелькнуло в отдалении. Я быстро направил туда луч фонарика и ничего не увидел. Сердце тревожно забилось о ребра. Я же видел! А вон… вон опять! Только на потолке! Опять никого! Что за чертовщина? На висках выступил холодный пот. Я краем глаза заметил, что лица моих спутников и спутницы стали мертвенно-бледными и безучастными, словно из них выпили все эмоции. Чертовка-то всегда была такой, но на Коса это не похоже. Взгляд парня был стеклянным и направленным в одну точку перед собой. Его ноги как-то механически преодолевали метры пути. Я сам едва понимал, куда ставлю ногу. В голове, словно туман повис. Стало сложно соображать. Куда там нам надо идти? Вон туда? Ну и ладно. Моя голова потяжелела. Веки едва поднимались и опускались. Какое-то равнодушие охватило меня. Хотелось сесть на рельсы, закрыть глаза и больше ни о чем не думать, а лучше вытянуться во весь рост на этом мягком буром ковре изо мха и забыться глубоким сном.