[51]. (8) После ухода этих отрядов, стратеги провели совещание с прочими командирами и решили провести ревизию оставшихся продовольственных запасов, и, обнаружив, что они достаточно малы, постановили оставить город. После чего распорядились, чтобы все были готовы уйти следующей ночью.
89. Многочисленные толпы мужчин, женщин и детей стали покидать город, и дома наполнились бесконечными причитаниями и плачем. Поскольку они пребывали в панике из-за боязни врага, в тоже самое время без необходимости в спешке оставили варварам в качестве добычи имущество, составлявшее основу их процветания. Но так как Фортуна лишила их всего комфорта, которым они наслаждались в своих домах, они мудро рассудили, что, по крайней мере, спасают свои жизни. (2) Можно было видеть не только отказ от изобилия, накопленного в городе, но и от множества человеческих существ. О больных не позаботились родственники, каждый стремился лишь к собственному спасению, и те кто был в преклонных годах, были брошены по причине старческого бессилия; но многие, считая даже предположение покинуть родной город равносильным смерти, наложили на себя руки из желания сделать последних вдох в жилищах своих предков. (3) Но то большинство, кто покинул город, шли под охраной солдат из Гелы, и вся дорога, ведущая к Геле, была заполнена женщинами и детьми. Среди них были девицы, сменившие свою избалованную жизнь на напряженное и крайне опасное путешествие, полное лишений, но страх закравшийся в их души, заставил перенести все с выдающимся терпением. (4) Так все они благополучно достигли Гелы, а впоследствии, сиракузяне предоставили им жилье в Леонтинах.
90. На рассвете Гимилькар, войдя со своей армией в город, предал смерти практически всех, кто там остался, не пощадив и тех, кто сбежался в храмы, ища там убежища. (2) Там говорят, был и Теллий, бывший первым в богатстве и почете среди граждан своей страны. С некоторыми другими он решил укрыться в храме Афины, надеясь, что карфагеняне не станут совершать беззакония против богов. Но, видя их безбожие, он поджег храм и погиб сам и погубил те сокровища, которые там хранились. Одним деянием он не допустил оскорбления богов, предупредил разграбление огромных сокровищ, и оградил себя от страданий. (3) Гимилькар разграбил дома и храмы, тщательно отыскивая сокровища, которых собрал такое большое количество, какое могло быть накоплено в городе, населенном двумястами тысячами человек, и никогда прежде, со дня своего основания, не захваченного врагом. Это был один из самых богатых греческих городов, чьи граждане проявляли любовь к роскоши, собирая произведения искусства различного рода. (4) И действительно, было найдено множество искусно выполненных картин и необычайно большое количество различных скульптур, сделанных с большим мастерством. Наиболее ценные вещи Гимилькар отправил в Карфаген, среди которых был бык Фалариса, остальную часть награбленного он продал как добычу. (5) Что касается быка, хотя Тимей в своей "Истории" утверждает, что тот никогда не существовал, он был опровергнут самой Фортуной. Так через 260 лет после захвата Акраганта, когда Сципион разрушил Карфаген[52], он вернул акрагантянам помимо прочего имущества, находившегося в руках карфагенян, и быка, который все еще был в Акраганте в то время, когда писался этот исторический труд.
(6) Я говорю об этом факте столь подробно потому, что Тимей рьяно критиковал своих предшественников, упрекая их в неточности, но сам был уличен в собственной некомпетентности. (7) Что касается меня, то я думаю, что авторам надо прощать ошибки, допущенные по незнанию, так как они, прежде всего, люди и не всегда могут найти истину, отделенную временем. Но авторы, которые умышленно искажают факты и, либо из любви, либо из ненависти к тому или иному скрывают истину, должны быть справедливо осуждены.
Главы 91-114. Дионисий — тиран Сиракуз. Афины побеждают в морском сражении при Аргинуссах; казнив стратегов, они терпят неудачи в последующих сражениях: конец Пелопоннеской войны.
Переводчик: Мещанский Д.В. Agnostik.
91. Так Гимилькар, после восьмимесячной осады, взял город незадолго до зимнего солнцестояния. Он не стал сразу же разрушать его, чтобы войско встало там на зимние квартиры. Как только весть о постигшем Акрагант несчастье широко распространилась, такой страх овладел островом, что некоторые сицилийские греки переехали в Сиракузы, а другие отправили своих жен, детей и имущество в Италию. (2) Избежавшие плена акрагантяне, прибыв в Сиракузы, обвинили своих стратегов, заявляя, что те вероломно погубили свое государство. Сиракузяне также подверглись обвинениям со стороны сицилийских греков в том, что избрали таких руководителей, по чьей вине Сицилия оказалась на грани уничтожения. (3) Тем не менее, даже на собрании народ Сиракуз, находясь под их влиянием и пребывая в страхе, никак не решался высказаться относительно войны. Тогда, при всеобщем молчании, слово взял Дионисий, сын Гермократа и, обвинив стратегов в измене в пользу карфагенян, предложил подвергнуть их наказанию немедленно, а не ожидать судебной процедуры. (4) И когда архонты, в соответствии с законом, наложили на Дионисия штраф, поднялся шум, и Филист, тот, который позже написал "Историю"[1], человек богатый, заплатил штраф и призвал Дионисия говорить все, что тот хотел сказать, обещая оплатить все штрафы, которые судьи наложат на него в течении дня. Поощряемый таким образом, Дионисий продолжил свое выступление и, взбудоражив толпу, перед собранием обвинил продажных стратегов в том, что они бросили акрагантян в опасности. Кроме этого он обвинил многих других знатных граждан в сочувствии к олигархии. (5) Поэтому он предложил избрать стратегами не наиболее влиятельных граждан, но предпочесть наилучше расположенных и наиболее благосклонных к народу; ибо первые, утверждал он, управляют гражданами деспотически, презирают народ и в несчастьях отечества видят источник собственной выгоды, тогда как люди наиболее скромные так поступать не будут, поскольку они страшатся своей собственной слабости.
92. Дионисий, тщательно подбирая каждое слово своей пылкой речи к народу, учитывал наклонности каждого слушателя и свои замыслы, тем самым возбудил гнев собрания до немалой степени; так что народ, ненавидевший стратегов, неудачно ведущих войну, тут же избрал других, среди которых был и Дионисий, уже отличившийся в нескольких боях с карфагенянами и пользовавшийся восхищением сиракузян. (2) Ободренный таким образом, он стал делать все возможное, чтобы стать тираном в своем отечестве. Так, после вступления в должность, он не принимал участия в совещаниях стратегов, распространяя слухи, что они ведут переговоры с врагом, надеясь таким образом отстранить их от руководства и самому стать единоличным стратегом.
(3) Пока Дионисий действовал в такой манере, наиболее почтенные граждане, подозревая то, что имеет место на самом деле, на каждом собрании порицали его, но толпа, не ведавшая о его интриге, расточала похвалы и кричала, что не найти более твердого защитника государства. (4) Между тем, на частых собраниях, созываемых для обсуждений приготовлений к войне, он, видя, что сиракузяне пребывают в большом страхе перед врагом, предложил вернуть изгнанников, (5) ибо, сказал он, было бы абсурдно обращаться за помощью к народам Италии и Пелопоннеса, не желая принять помощи собственных соотечественников, которые отклонили обещанные врагом награды за военное взаимодействие, предпочитая скорее умереть на чужбине как изгнанники, чем проявить враждебность по отношению к своему отечеству. (6) И действительно, заявил он, люди, изгнанные ранее за участие в гражданской распре, будут отважно сражаться в благодарность к своим благодетелям, вернувшим их к родным очагам. После того, как он привел множество доводов в пользу этого предложения, он приобрел голоса сиракузян, поскольку ни один из его коллег не посмел противоречить, боясь гнева народа и всеобщей ненависти, в то время как Дионисий будет осыпан благодарностями от тех, кто получил от него благодеяние. (7) Дионисий поступал так в надежде привлечь на свою сторону изгнанников, людей имеющих желание и симпатии к учреждению тирании; ибо они будут счастливы видеть смерть своих противников, конфискацию их имущества и возвращение своих владений. Наконец, предложение относительно изгнанников было принято, и они немедленно вернулись на родину.
93. Когда из Гелы было доставлено донесение с просьбой о подкреплении войсками, Дионисий воспользовался случаем для достижения своих целей. Будучи отправленным с двумя тысячами пехоты и четырьмя сотнями всадников, он быстро достиг Гелы, которая в то время находилась под надзором лакедемонянина Дексиппа, назначенного сиракузянами. (2) Когда Дионисий, по прибытию туда, обнаружил, что богатые граждане города находятся в распре с народными массами, то обвинил их в измене, привлек к суду и, предав смертной казни, конфисковал имущество. Вырученными от этого деньгами он расплатился с городским гарнизоном под командованием Дексиппа, своим же войскам, пришедшим с ним из Сиракуз, он пообещал жалование вдвое больше обещанного городом. (3) Таким образом он сделал лично преданными себе не только солдат в Геле, но и тех, кого привел с собой. Помимо этого он завоевал восторженное к себе отношение народа Гелы, видевшего в нем освободителя, так как, из зависти к наиболее влиятельным гражданам, народ называл их превосходство над собой деспотизмом. (4) Поэтому они отправили в Сиракузы послов, превозносивших его до небес и зачитавших декрет в котором чествовали его богатыми дарами. Дионисий попытался привлечь на свою сторону и Дексиппа, но, не возымев успеха, стал готовиться к возвращению со своими солдатами в Сиракузы. (5) Но гелийцы, узнав, что карфагеняне, возобновив военные действия, первым делом собираются идти на Гелу, стали умолять Дионисия остаться и не сидеть сложа руки, пока их не постигла та же участь, что и акрагантян. Дионисий же, пообещав вернуться в скором времени с большим войском, покинул Гелу со своими солдатами.