В то время как Троцкий вносил свои предложения на рассмотрение Центральным комитетом, органы власти на местах также прилагали усилия, чтобы остановить рост недоверия к партии и советскому правительству. В Самарской губернии, где между деревенскими жителями и представителями государства не раз случались конфликты, местные коммунисты были проинструктированы относительно наиболее распространенных антиправительственных лозунгов, в первую очередь «За свободную торговлю!». Коммунистам разъяснялось, что они должны противостоять подобным призывам, донося до народа идеи партии{259}. Цензоры, которые читали письма, получаемые и отправляемые красноармейцами, рапортовали о многочисленных содержавшихся там сообщениях о реквизициях, после которых еды оставалось все меньше и меньше, и о нехватке семян для следующего посева{260}. А лето 1920 г. принесло еще больше тревог: засуха и сильные ветра во многих регионах грозили низким урожаем или даже гибелью посевов{261}. Однако, когда в деревнях появились продотряды, они восприняли протесты крестьян и местных представителей советской власти как «кулацкий саботаж» и «местничество»{262}. Районный продовольственный комиссар в Лебедяни (Тамбовская область) отказался принимать всерьез письма с протестами против норм разверстки зерна от деревенских общин и местных (поселковых и районных) советов, написанные незадолго до начала сбора урожая. Комиссар заявил коллегам в областной администрации, что эти письма – не более чем «жалкое кулацкое хныканье».
«Уже хорошо известно, что крестьяне продолжают гнать самогон, продают зерно на черном рынке, закапывают его в землю. Вам пора понять, что реквизиция осуществляется в соответствии с официальной нормой разверстки, она установлена на базе государственной статистики. Если у крестьян недостаточно зерна, то это их вина, а не наша»{263}.
Между правительством в центре и органами власти на периферии пролегла такая пропасть, что вооруженные отряды продразверстки готовились встречать сопротивление на местах, которое они считали подтверждением саботажа, не задействуя в операциях местные органы власти. В августе 1920 г. ЧК в Пензенской области рапортовала, что «крестьяне протестуют против применения силы и издевательств, которым они подвергаются от отрядов продразверстки. Это в ряде случаев имеет место из-за непонимания или неправильного понимания приказов из центра. Центр предлагает изымать излишки в бесчеловечно больших количествах, и некоторые отряды продразверстки не жалеют кнута, выполняя приказы. Имело место и по-настоящему преступное поведение отрядов, которые ведут себя так, будто у них есть собственные корыстные интересы»{264}.
Этот и другие подобные доклады показывают, что кампания по хлебозаготовке, в ходе которой в деревню направили сотни вооруженных отрядов, повергала в отчаяние местных жителей и в уныние – представителей власти на местах и даже многих коммунистов.
Серьезность ситуации наиболее ярко продемонстрировали события в Тамбовской губернии – сельскохозяйственном регионе Центральной России. Он стал одним из ведущих по заготовке зерна, так как во время гражданской войны почти все время находился под властью красных. Но, как и во многих других областях Центральной России, в Тамбовской губернии деревенские жители были недовольны тем, что государство забирало зерно и призывало в армию мужчин. Когда в августе 1920 г. там началась реквизиция, вооруженные отряды жестоко подавляли не ставшее для них неожиданностью сопротивление. Тем не менее оно было сломлено не сразу. Показательное устрашение – взятие заложников и публичные казни, сожжение отдельных домов или даже целых деревень – результатов не дало. Оказалось, что на стороне деревенских против отрядов продразверстки и представителей власти сражаются вооруженные «банды». В этой ситуации сельские коммунисты, опасаясь за свою жизнь, бежали, советские административные органы исчезли. За несколько недель в богатой и густонаселенной южной части Тамбовской губернии образовались зачатки народной повстанческой армии, быстро положившей конец кампании реквизиции зерна и в целом затруднившей поставки продовольствия, так как через губернию проходила железная дорога, связывавшая север Советской России с зерновыми регионами. К концу года советская власть в Тамбовской губернии сохранялась фактически только в Тамбове, в то время как уездные центры, хотя еще держались, были охвачены паникой. За зиму 1920–1921 гг. в Тамбовской области сформировалась «партизанская армия»: около 30 000 человек, разделенных на полки. Одновременно с этим на мятежной территории было создано свое правительство, а в деревнях – сеть «союзов трудового крестьянства», которых насчитывались сотни{265}.
По своему масштабу и организованности восстание в Тамбове было беспрецедентно. В других регионах имели место нападения на представителей советской власти и ее органы, осуществляемые повстанческими группировками, которые после рейдов скрывались. Но своих органов власти эти группировки не создавали{266}, хотя и доставляли Советскому государству немало беспокойства. К октябрю – ноябрю 1920 г. заготовка зерна в Тамбовской губернии практически прекратилась, однако проблемы возникли и в нескольких других сельскохозяйственных регионах, как смежных с Тамбовской губернией, так и более отдаленных. Таким образом, хотя фронты гражданской войны уже почти исчезли, режим оказался перед лицом нового кризиса. Обзор ситуации, сделанный ВЧК в середине декабря 1920 г., проиллюстрировал, насколько распространенным явлением стали «бандиты»: они действовали на обширных территориях от Западной Украины и Белоруссии до Кавказа, Казахстана и Сибири. Доклад указывал на факторы, обусловившие беспорядки в регионах, делая при этом упор на то, что насилие стало результатом коллапса экономики после стольких лет конфликта, а значит, было неизбежным. Тем не менее, ввиду того что противостоящие властям в регионах группировки угрожали объединиться, в докладе ВЧК говорилось о необходимости скоординированной стратегии, чтобы положить конец бандитизму и гражданской войне{267}.
Испытывая серьезные трудности в Центральной России, на Волге и южнее ее, советская власть решила переключиться на хлебные регионы Урала, которые Троцкий посетил в начале 1920 г.{268} Как и в Тамбовской губернии и Центральной России, заготовка зерна в Западной Сибири была похожа скорее на военную кампанию, хотя на этот раз не из-за недоверия крестьян к местным советским органам власти, а из-за того, что эти территории лишь недавно «освободили»{269}. В расчете на то, что удастся разрешить постоянно углубляющийся продовольственный кризис, на хлебозаготовки в этом регионе мобилизовали более 25 000 человек. Для гарантированного успеха разверстки в продотряды набрали действительно голодающих рабочих с севера европейской части России, приверженность которых выполнению поставленной задачи не вызывала сомнений{270}. Однако за прошедший со времени поездки Троцкого год мало что изменилось, и требования под угрозой оружия сдать зерно встречали такое же сопротивление, как и в других регионах.
Тюменская губерния, на которой сосредоточились усилия по заготовке зерна в Сибири, стала центром восстания, распространившегося на части Екатеринбургской и Челябинской губерний, а также на Северный Казахстан. Как и в Тамбовской губернии, сопротивление Советскому государству здесь приняло организованный характер. Отряды продразверстки и другие представители государства подверглись атакам народной повстанческой армии, в которой важную роль играли бывшие красные партизаны, стоявшие за народным сопротивлением Колчаку и белым в 1919 г. Теперь, в 1919 и 1920 гг., они стали главными защитниками деревенского населения от продотрядов с их непомерными требованиями и угрозами. В отличие от повстанцев более компактной Тамбовской губернии, сибирские мятежники не смогли создать воинскую структуру и учредить административные органы, но они мобилизовали десятки тысяч местных мужчин, заняли крупные региональные центры, издавали, правда недолго, свою газету и на первые три месяца 1921 г. сделали невозможной работу советской администрации и реквизицию зерна. Как и в Тамбовской губернии, народная повстанческая армия Западной Сибири, воевавшая под лозунгом «За Советы без коммунистов!», заявляла о стремлении к смене власти, а не просто протестовала против политики и методов правящей РКП(б).
Несмотря на такие амбиции повстанцев – многим из которых очень хотелось верить в то, что они являются частью более широкого движения, способного свергнуть советскую власть, – их шансы на успех были крайне невысоки. В конце 1920 г. уже шли приготовления к демобилизации Красной армии, достигшей к концу гражданской войны численности в несколько миллионов человек, но ситуация, сложившаяся в зерновых регионах республики, потребовала присутствия там нескольких сотен тысяч солдат для подавления восстаний, в которых участвовали в основном русские крестьяне. К лету 1921 г. часть Тамбовской губернии, где повстанцы были особенно активны, была занята армией из более чем 100 000 красноармейцев, которые оставались там до конца года с тем, чтобы предотвратить возобновление «бандитизма», бушевавшего в области целый год. Регулярные дивизии Красной армии были отправлены для подавления восстания в Западную Сибирь, и к ним присоединились специальные войсковые части ВЧК и РКП(б).