Хотя эта торпеда еще не применялась в широком масштабе, при помощи ее было потоплено или повреждено 24 британских эскортных судна, в том числе пять судов из состава конвоев, направленных в Советскую Россию...
Адмирал Арчер просил советские военно-морские власти, чтобы одна из торпед была немедленно предоставлена для изучения и практического испытания в Соединенном Королевстве.
Мы считаем получение одной торпеды «Т-5» настолько срочным делом, что были бы готовы направить за торпедой британский самолет в любое удобное место, назначенное Вами.
Я прошу Вас обратить Ваше благосклонное внимание на это дело, которое становится еще более важным ввиду того, что немцы, возможно, передали чертежи этой торпеды японскому военно-морскому флоту...»
Ответ И.В. Сталина был следующего содержания: «...получили Ваше послание о немецкой торпеде «Т-5». Советскими моряками действительно были захвачены две немецкие акустические торпеды... К сожалению, мы лишены возможности уже сейчас послать в Англию одну из торпед, так как обе торпеды имеют повреждения от взрыва, вследствие чего для изучения и испытания торпеды пришлось бы поврежденные части одной торпеды заменять частями другой...
Отсюда две возможности: либо получаемые по мере изучения торпеды чертежи и описания будут немедленно передаваться... либо немедленно выехать в Советский Союз британским специалистам и на месте изучать в деталях торпеду и снять с нее чертежи. Мы готовы предоставить любую из двух возможностей».
Англичане выбрали второй вариант. Верное союзническому долгу, Верховное Главнокомандование СССР предоставило англичанам возможность принять участие в изучении торпеды и детально разобраться в ее устройстве. Н.Г. Кузнецов, бывший в то время наркомом ВМФ, вспоминает в своей книге «Курсом к победе»: «Свой трофей мы не скрывали от союзников. У. Черчилль обратился к Сталину с просьбой допустить английских специалистов осмотреть немецкую ПЛ. Верховный вызвал меня и спросил мое мнение. Я ответил, что, по-моему, нет оснований отказывать союзникам. В этом духе и последовал ответ английскому премьеру. Англичане после осмотра горячо благодарили за ценные сведения о немецкой акустической торпеде. Сталина это насторожило: а не слишком ли ценный секрет мы выдали? Пришлось поволноваться. Сталин напомнил, что союзники своими важными секретами делятся с нами очень неохотно. Но ничего, на этот раз всё обошлось благополучно».
Части МП и БО принимали участие в боевых действиях почти с первых дней войны. К концу 1941 года, к моменту обледенения Финского залива, они заметно активизировали свою боевую работу, поскольку разведотдел КБФ усилил создание подобных подразделений. Ветеран 12-го отдельного артиллерийского дивизиона Кронштадтского сектора береговой обороны В.А. Новиков рассказывал, как это происходило: «Как только замерз Финский залив, нас начали направлять в разведку на Карельский перешеек. Создали четыре группы разведчиков, немного потренировали недалеко от Сестрорецка и отправили на фин-
ский берег. Действовали мы в районе Те-риоки — мыса Инонниэми. Береговая оборона у противника была организована плоховато. Не знаю, как дальше от берега, а до шоссейной дороги в нашем районе не оборона была, а ерунда. За время разведок лишь одна группа была уничтожена. Наткнулись на прожектор, их осветили и всех расстреляли из пулемета.''
Помню, пошли в первый раз. Основная группа осталась на льду, а я с Петровым Михаилом вышли на берег. Смотрим, солдаты противника идут вдоль побережья, проверяют контрольную лыжню. Мы залегли, подпустили поближе и как дали по ним из автоматов! Кто из финнов свалился, кто бросился бежать. Мы тоже давай скорее уходить. После нас вызвал начальник штаба Кронштадтского сектора обороны и отругал, как следует, мол, зачем открыли огонь, обнаружили себя, ваша задача — разведка, а не бой!
В дальнейшем ограничивались наблюдением, но не упускали случая совершить диверсию. Однажды с Василием Ковровым заминировали шоссейную дорогу, начали отходить и наткнулись где-то у Те-рийок на небольшой дом, который охранял часовой. Подобрались. Я навалился на часового и в рот ему — рукавицу, а Ковров его плоским штыком — готов! Зашли в сени, посветили сигнальным фонариком, в углу заметили канистру. Ковров шепчет: «Спирт!» Я ему: «Забирай и уходи». Сам приготовил бутылку с зажигательной смесью, открыл дверь в комнату, а там полно спящих солдат. Бросил туда бутылку, дверь чем-то припер и следом за Ковровым.
Когда возвращались по заливу, наши с дальномера заметили, что на вражеском берегу пожар, а разведчики что-то волокут. Доложили об этом командиру дивизиона майору Алексееву.
На подходе к форту «Обручев» мы спрятали канистру в снег. Приходим, командир дивизиона к нам: ««Языка» притащили?» Я: «Да нет, товарищ майор, прикололи, замучил он нас, гад, прикололи!» А канистру потом принесли в кубрик и выпили со всеми разведчиками, ведь в ней и в самом деле спирт оказался»6.
С ноября 1943 по сентябрь 1944 г. на территории Эстонии вела наблюдение за передвижениями немецких войск, передавая по рации ценную информацию, подвергаясь смертельной опасности и неоднократно вступая в бой с гитлеровцами и эстонскими полицаями, разведгруппа старшины 2-й статьи В.Д. Фёдорова (6 марта 1945 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза).
Радист старшина 2-й статьи Э.Д. Аболин, сброшенный на парашюте в сентябре 1943 г. в районе Вентспилса в Латвии, создал крупную партизанско-разведывательную организацию (Северо-Курземскую партизанскую организацию) с широкой агентурной сетью, которая в течение 20 месяцев, до мая 1945 г., собирала и передавала в штаб Балтийского флота ценную развединформацию о немецких ВМС в портах Виндавы, Риги, Либавы, о береговой обороне Курляндского полуострова и др. В организацию Або-лина входили 18 бойцов группы «Центр», около 40 осведомителей, более 110 человек состояло в боевых группах. Потери организации были небольшими. За свою героическую и самоотверженную работу в тылу врага Э.Д. Аболин был награжден орденом Красного Знамени7.
Разведывательный отдел Северного флота к 31 августа 1941 года сформировал и вывел в тыл противника 78 разведывательно-диверсионных формирований общей численностью до 3800 человек.
О деятельности разведчиков флота в годы Великой Отечественной войны пишет Геннадий Петрович Сизиков.
29 июня 1941 года финны открыли для немцев норвежско-финскую границу и вместе с ними начали первое наступление на Мурманск. До осени 1941 года немецко-финские войска предприняли еще две попытки захватить Мурманск.
Особенности горного Заполярья диктовали специфические формы ведения боевых действий. Линии фронта практически не существовало. Боевые столкновения в основном носили очаговый характер. К осени немцы застряли на рубеже устье р. Западная Лица—оз. Чапр—оз. Кошкаявр.
Командование Северного флота поставило разведотделу штаба задачи ведения разведывательно-боевых действий в районе Киркинес— Петсамо—Луостари, на южном побережье Мотовского залива и развертывания партизанской борьбы на севере Норвегии. Для решения этих задач в июле 1941 года началось формирование 4-ш особого добровольческого разведывательного отряда(4 ОДРО) под командованием капи-тана-подводника Н.А. Инзарцева.
Руководил работой отряда разведотдел СФ под начальством капитана 3-го ранга Визгина.
Отряд формировался в основном из офицеров, старшин и матросов бригады подводных лодок, морской пехоты и спортсменов-лыжников Института им. Лесгафта.
Впоследствии отряд был переименован в 181-й отдельный морской разведывательный отряд Северного флота. Отряд состоял из командира, замполита, старшины отряда и шести разведывательных групп.
Помимо советских военных моряков в состав отряда вошла группа норвежских патриотов, ушедших из Норвегии после ее оккупации гитлеровцами.
Разведывательно-диверсионные группы ОДРО действовали в районе Западной Лицы, мыса Пикшуев, вели разведку на территории Финляндии на глубину до 175 км и даже на побережье Норвегии.
С момента формирования, наряду с боевой подготовкой, разведывательные органы отряда выполняли задачи по добыванию необходимых сведений на территории, контролируемой противником. Несколько групп норвежцев совершили разведвыходы к Киркинесу
и Пятсамо. Сухопутные направления рассматривались как резервный маршрут возвращения с побережья групп, не снятых кораблями.
Проведенные летом—осенью 1941 года рейды по тундре и в апреле 1942 года с высадкой с катеров в районе Петсамо—Киркинес показали практическую невозможность ведения разведки транспортов и боевых кораблей противника с суши в этих районах. Поэтому было принято решение основные усилия разведки сосредоточить на побережье полуострова Варангер. Опасаясь подводных лодок, немецкие транспорты прижимались к берегу и попадали в зону наблюдения разведгрупп, действовавших на берегу.
В связи с этим основные усилия разведки отряд сосредоточил на южном берегу Мотовского залива и на побережье полуострова Варангер.
1-я норвежская группа. Первая группа под руководством РО штаба флота начала подготовку к заброске и действиям в глубоком тылу противника с самого начал войны.
Группой из тринадцати человек командовал ст. лейтенант Г.В. Кудрявцев. Это было его первое задание. Также в ее состав вошел политрук А.Б. Ершов, норвежцы: Ингвальд и Рачивальд Микельсен, Хокон и Коре Ойен, Гюнер Берг. Радистами были мичман М. Баранов и краснофлотец С. Щетинин.
Основными задачами группы было установление связи с норвежским движением Сопротивления, подготовка посадочных площадок для приема флотских и армейских разведгрупп, ведение разведки немецких гарнизонов, артбатарей, аэродромов, кораблей и судов в прибрежной зоне. Срок разведки — около двух месяцев.