Вернулись мы злые и обескураженные»21.
Другой пример слабой подготовки разведчиков-маршрутников, действовавших в интересах ОС. В обоих случаях у разведчиков проблемы начинались при попытке общаться со своими.
«В середине августа братьев Кенен перебросили ближе к линии фронта. Первое боевое задание... Они должны были укрыться в населенном пункте, через который проходила передняя полоса нашей обороны, затем дождаться, пока оставленную территорию займут наступающие гитлеровцы, и выяснить, какие воинские части противника наступают.
Два неприметных худощавых паренька в потрепанных пиджаках и разбитых ботинках, проходившие мимо колонн военной техники, не вызывали у фашистских солдат подозрений и никак не вязались с представлением о разведчиках Красной Армии.
Скоро братья Кенен достаточно точно знали номера наступающих частей, количество танков и артиллерии. Задание было выполнено, и пора было выходить к своим. И тут возникла трагикомическая ситуация, чуть было не стоившая им жизни. После благополучного перехода линии фронта Виктор и Альфред были задержаны советским сторожевым постом. Против них говорило всё: и то, что они перешли передний край, и то, что у них нет никаких документов, и конечно же их немецкий акцент...
Положение было критическим. Попасть к своим и оказаться в таком положении — к этому братья не были готовы. Через несколько часов томительного ожидания их отправили в тыл. И там, к счастью, всё прояснилось»22.
Вместо профессионализма патриотизм
В сложившейся обстановке недостатки предвоенной работы, огрехи политического руководства страны и его грубейшие стратегические ошибки в выборе форм и методов вооруженной борьбы с началом боевых действий исправляли патриотизмом комсомольцев и других добровольцев. Именно это позволило за счет количества компенсировать недостаток качества.
«Недостатка в добровольцах вести разведку в тылу противника не было. Военкоматы наводнялись рапортами с просьбами направить немедленно на самый опасный участок фронта. Выбор представлялся в большом возрастном диапазоне от пятнадцатилетних юношей и девушек до глубоких стариков, участников еще русско-японской войны. [...]
Предложение служить в военной разведке расценивалось как проявление особого доверия командования и, как правило, безоговорочно принималось.
Трогательно и больно вспомнить, с каким безграничным доверием относились к своим командирам отобранные кандидаты, какие это были кристально чистые и преданные Родине люди, с какой готовностью шли они выполнять боевые задания. Многие из них, к нашей печали, назад не возвращались. Мария Жукова, Павел Кот, Иван Анисимов, Анна Пет-рожицкая, Еливавета Вологодская, Людмила Донская, Иван Ильясов, Хелена Кульман, Софья Осетрова (Дубова), Федор Илюхин, Галина Су-щева, Людмила Орлеанская, Лидия Вербовская, Борис Герасимов, Семен Мазур, Алексей Коробицын, Владимир Артемкин, Павел Кононенко, Вера Волошина, Мария Артемова, Николай Беляев, Владимир Шайкин, Мария Козлова, Порфирий Романенко, Иван Позняк, Иван Банов и сотни и тысячи других патриотов одними из первых вступили на трудную и опасную стезю.
[...] Хочу непременно сказать о беззаветном героизме и самоотверженности нашей молодежи, и особенно девушек-разведчиц. Многие из них направлялись в тыл противника прямо со школьной скамьи. Значительную часть радистов составляли женщины, стойко переносившие наряду с мужчинами все тяготы боевой жизни во вражеском тылу. Уже один перелет линии фронта на тихоходных транспортных или учебных самолетах и прыжок ночью с парашютом в неизвестность фактически являлся подвигом, а ведь это было только началом боевой работы, полной непрерывных опасностей»23.
Было бы неверным утверждать, что в начале войны в разведку приходили только вчерашние школьники Много было людей, которые имели опыт руководящей и партийной работы. Одним из них был Михаил Петрович Самсоник.
«Михаил Петрович Самсоник перед войной был председателем колхоза. С началом войны был призван в Красную Армию. Учитывая его организаторские способности и опыт партийной работы, был направлен в разведшколу. Два месяца Михаил настойчиво овладевал новой профессией, приобретал навыки выполнения разведывательных заданий, методы подготовки и проведения диверсионных актов в тылу противника.
После окончания разведшколы Самсоник несколько раз бывал в тылу противника. Начальник спецшколы № 1 разведотдела Брянского фронта майор Чернышев так характеризовал секретного сотрудника Самсоника: «В те дни, когда г. Елец находился в руках немцев, тов. Самсоник всегда добывал ценные сведения о противнике и передавал их через своего резидента в разведывательный отдел штаба Брянского
фронта. Эти сведения оказывали помощь командованию в планировании операций по разгрому противника и изгнанию его из Ельца...»
В 1942 году М.П. Самсоник получил первую боевую награду — медаль «За отвагу»24.
Примечания
11 Позывные военной разведки. — М., 1998; Стре-тович А.П. Истоки формирования и будни Горьковской школы радистов-разведчиков. С. 221— 222.
12 Героические дела разведчиков-радистов в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 годов. — М, 2005. С. 137—144.
13ПодушковД. «Диверсант № 1». — Рукопись.
14Старинов И. Заместитель по диверсиям. — М., 2005. С. 77—79.
15ПодушковД. «Диверсант № 1». — Рукопись.
16Монетчиков С. Техника особой секретности// «Братишка». 2007. № 12.
17Никольский В.А. «Аквариум-2». С. 45—47
18Павлов А.Г. Военная разведка в 1941—1945гг.// Кочик В.Я., Лурье В.М. ГРУ: Дела и люди. С. 585.
19 ЦА МО РФ. Оп. 5894. Д. 2. Л. 223—228.
20Боярский В.И. Партизаны и армия: История утраченных возможностей. С. 136.
21Бобров Н. Смертник. — М., 1999. С. 12—19.
22 Люди молчаливого подвига. С. 180.
23Никольский В.А. «Аквариум-2». С. 45—47.
24Лота В. Тайные операции Второй мировой. —М., 2005. С. 286.
Работа по формированию хотя бы какой-то агентуры в оставляемых РККА советских городах шла наспех и была сопряжена с массой трудностей как объективного, так и субъективного характера. Вспоминает В.А. Никольский, занимавшийся этой работой в первые месяцы войны:
«В октябре в связи с продолжавшимся наступлением немцев возникла необходимость срочно создать в Курске и Мценске радиофицированные разведывательные группы, поскольку было очевидным, что эти города будут заняты противником. 20 октября 1941 года я выехал туда с двумя радистами.
Для Мценска предназначался молодой армянин, веселый общительный парень, а в Курск направлялась девушка — полька по национальности. Кандидаты были явно неподходящие, поскольку в Мценске, небольшом районном городке Орловской области, вероятно, никогда не жили армяне. Вряд ли была удачно выбрана радистка для резидентуры в Курске. Девушку выдавали польский акцент и абсолютное незнание советских порядков, поскольку она происходила из недавно присоединенных областей Западной Украины. Легенды у обоих были малоправдоподобные. Кроме энтузиазма и желания помочь разгрому врага, других качеств, нужных разведчику, у них не имелось. Да они и не смогли бы приобрести их за короткий срок своей подготовки на курсах. Но иного выбора у нас не было.
Как и во многих других случаях, радистам разрешалось переходить на нелегальное положение или в партизанские отряды и действовать самостоятельно в зависимости от обстановки.
В Мценске нас должен был ожидать оперативный работник нашего отдела майор Ларионов, явка с которым была обусловлена в пассажирском зале железнодорожного вокзала. Он попутным транспортом выехал несколькими днями раньше, чтобы подобрать на месте личный состав группы и подготовить условия легализации радиста.
При въезде в город нас поразило почти полное отсутствие на улицах гражданских лиц. Шли бойцы, командиры, плелись раненые, но спросить, как проехать к вокзалу, было не у кого. Все спешили на восток. Магазины и учреждения
Специальная разведка ВС СССР в годы Второй мировой войны
были открыты, но в них не было посетителей.
Вокзал был пуст. У будки одиноко сидел инвалид-стрелочник.
— Куда делось все начальство? — спросил я.
— Утекло, — коротко ответил он.
На станции, как и в городе, все свидетельствовало о поспешной, даже панической эвакуации, похожей ща бегство. Порванные провода, кучи еще тлеющих официальных документов, которые в спешке пытались уничтожить перед уходом, и вместе с этим элеватор, полный зерна, и нефтебаза с большим запасом горюче-смазочных материалов. Ларионова на установленном месте не оказалось. Возможно, он погиб в пути. Больше я его не встречал.
Единственное учреждение в городе, которое продолжало напряженно работать, был районный отдел НКВД. Сотрудники НКВД, проводившие параллельно с нами работу по созданию подполья в районе Мценска, помогли рекомендациями при подборе нужных для нас лиц, дали несколько адресов к своим доверенным людям, что значительно облегчило создание разведгруппы. Всё в основном закончили в три дня. Было найдено несколько человек, пожелавших добровольно служить в военной разведке. Понятно, что подготовить их по всем вопросам будущей опасной и трудной деятельности можно было лишь в самых общих чертах. Из запасов, сохранившихся в магазинах и на складах, разведчикам оставили примерно на год продовольствия: муки, сахару, консервов и даже вина.
Надо было уезжать: немцы уже подходили к городу. Радист, которого мы оставляли, попытался установить радиосвязь с Центром, но безуспешно. Тщательная проверка раций убедила нас, что они в полной исправности. По всему диапазону передавались хвастливые нацистские реляции о победах на Восточном фронте, разгроме большевиков, неудержимом продвижении гитлеровских войск к Москве. Сообщало о тяжелых боях с захватчиками и Совинформбюро. Лишь узел связи нашего управления хранил гробовое молчание.