— Откуда они пришли? — спросил Фаз-лиахметов.
— Из Бютова, это точно!
— Какие опознавательные знаки на машинах?
— Там, где бывают знаки, все замазано...
Фазлиахметов знал, что гитлеровские части имели на технике различные знаки: дубовый лист, вепрь, черный крест в овале и щит, мчащийся кабан, трясогузка... Помнится, одному разведчику из отряда «Москва» удалось увидеть на машинах под глухо застегнутым брезентом римскую цифру «V», а справа от цифры — оскаленную волчью морду. Это, оказалось, были химики.
— Борис, это очень опасно, но надо узнать, что они там замазали, какие знаки.
Попрощавшись с Борисом, командир сам направился в Чарню. Благо в нее согнали сотни три окрестных жителей на земляные работы — среди них можно было без труда затеряться. Артиллеристов, которых и он видел здесь недавно, действительно уже не было. В городок продолжали прибывать танки. Они, как и легковые машины, тоже не успели растерять свежести заводской покраски. В мыслях мелькнуло: вот бы авиацию вызвать! А почему бы и нет? Командир вернулся на базу. Ноги гудели. Тело промерзло, казалось, насквозь. Мучительно хотелось есть: в Чарне удалось подкрепиться лишь миской пшенного кулеша.
— Как тут у вас?
— Мы с добычей, — ответил за всех Гришин. И они наперебой докладывали о батальонах и полках, стягиваемых в резерв; о новых линиях полевого телефона; о потоке раненых — их размещают даже в частных домах. «А это, — довольно проговорил разведчик,— Вера передала».
И он протянул командиру конверт, подобранный около железнодорожной станции Верой — русской девушкой, сбежавшей с фашистской каторги и нашедшей временный приют у поляков. На конверте торопливым, нервным почерком были обозначены цифры уже знакомой полевой почты: 04765-Д.
— Подбросим летчикам работу? — спросил Фазлиахметов. Гришин понял, что ему надо развертываться. [...] Сейчас его радиограмма [...] авиации [...] беспощадно накрыть цели — еще свеженькие, еще тепленькие, как любит выражаться командир группы.
Рассвет следующего дня запомнился густыми бомбовыми взрывами. В низком багровом небе вспыхивали зенитные залпы. [...] Горели танки. Горели автомашины. С шипением и адским треском лопались бочки с горючим. Беспомощно и одичало метались по деревне вражеские солдаты и офицеры — полураздетые, обезумевшие.
В землянке, укрытой лесом, разведчики обнимали командира, а он — их. Пусть в предстоящем сражении они не побегут в цепях атакующих, не будут нажимать гашетки пулеметов — их солдатская доля уже вливается в завтрашнюю победу!
Потом снова воцарилась тишина, начиненная пороховой гарью. Но, заботясь особенно о маскировке, спешно свертывались гитлеровские учреждения в Бютове, Мы-шинце, Пшасныше. Кстати, в Мышинце — Фазлиахметов видел это своими глазами — из абверовского особняка вытаскивали чемоданы, наверняка с награбленным добром. Секретную документацию в них едва ли будут перевозить. «Майстертод» лично руководил погрузкой, нетерпеливо постегивая стеком по начищенному сапогу. Ну, если абвер спешит с чемоданами, значит, конец... [...]
Из радиограммы Центра от 31 января 1944 года, подписанной Военным советом фронта во главе с Маршалом Советского Союза К.К. Рокоссовским: «Дорогие товарищи! Горячо поздравляем вас с Новым, 1945 годом — годом окончательного разгрома врага. Желаем вам здоровья, сил и успехов в вашей трудной боевой работе во славу нашей доблестной армии. Всех обнимаем».
Тем же предновогодним* вечером — вторая, но уже подписанная: «Хозяин»: «Есть ли войска в Мышивце, Кадзидло — срочно».
Из-за начавшейся облавы, проводимой силами жандармов (пришлось до утра «распылиться» в чаще леса), разведгруппа «Матросов» запрашиваемые сведения сумела передать «Хозяину» только на следующий день — 1 января 1945 года: «Мы-шинец — гестапо, жандармерия, войск нет. Чарня — жандармерия, сапёрная часть. Из деревень Провары, Волново население выселено — ожидают войска. Из окрестных сёл вдоль шоссе Кадзидло—Остроленка население выселено, деревни заняты войсками. Макаревича нашёл в группе Ухова. Питание к рации кончается — срочно груз».
Из январских радиограмм разведгруппы «Матросов»:
«Гарнизон Мышинец почти удвоился. Прибыли два танковых батальона, полк пехоты и до роты связистов. «Матросов»»;
«Через Бютов за день прошло 26 эшелонов с людьми и техникой — на семи техника тщательно закрыта брезентом. Солдаты говорят о какой-то новинке, придуманной фюрером, которая спасёт Германию. «Матросов»»;
«Из Восточной Пруссии через Мышинец и Черню на Олыпаны и далее на Баранове двигалась беспрерывно колонна мотопехоты, танков и автомашин. «Матросов»».
Из ответных радиограмм Центра: ««Матросову». От вас поступили ценные данные о строительстве и системе оборонительных сооружений противника в прифронтовой полосе. Не менее важны для нас и сведения, присылаемые вами, о передвижениях мотопехоты и танковых частей из районов Восточной Пруссии к переднему краю. Молодцы! «Хозяин»».
Приблизительно 3 января группа «мат-росовцев», включая командира, вынужденно приняла неравный бой с превосходящими силами карателей и вышла из него без потерь. Вот как об этом потом вспоминал сам Ф.С. Фазлиахметов: «Ещё засветло лесами вышли к шоссейной дороге Мра-гово—Остроленка и долго вели наблюдение за движением немецких войск. К вечеру движение стало менее интенсивным, и мы приняли решение перейти шоссе. И вот здесь нам не повезло. Из-за поворота неожиданно выскочил грузовик с жандармами. Машина затормозила, попыталась развернуться и стала к нам боком.
Что делать? Вот вопрос, который часто надо решать в одно мгновение. Бежать? Перестреляют — до кустов метров двести. Пришлось принять бой — другого выхода у нас не было.
Когда гитлеровцы уже начали соскакивать с заднего борта машины, мы, не сговариваясь, ударили из автоматов. Немцы, используя машину как прикрытие, открыли ответный огонь.
— Глуши их гранатами! — кричу я ребятам. Машина загорелась. Уцелевшие жандармы бросились врассыпную. Вслед им я бросил ещё одну гранату. Взрыв! Всё. Теперь пора уходить. Но это так говорится — уходить, а на самом деле в таких случаях приходится бежать, и бежать как можно быстрее».
4 января разведгруппа «Матросов» «приросла» тремя новыми бойцами — бывшими советскими военнопленными, бежавшими в своё время из нацистских лагерей смерти. К моменту случайной встречи с советскими диверсантами-разведчиками все они уже были вооружены трофейными винтовками и гранатами и облачены в такие же трофейные маскхалаты.
Благодаря помощи этих новых помощников «матросовцы» в этот же день выявили совершавшую марш немецкую танковую колонну. В результате уже через несколько часов Центр получил срочное донесение: «4.1.45 г. Из района Хожеля в деревню Чарня, 10 километров юго-западнее Мышинца, прибыла танковая часть: 20 танков, 50 автомашин. В Мышинце, в 500 метрах восточнее костела, в здании клуба развернута мастерская по ремонту танков. В городе 300 автомашин. В деревни Чарня, Сурове прибыли сапёрные батальоны. В ротах по 100 человек».
Незамедлительно поступил от «Хозяина» приказ: «Стать на след танковой колонны. Установить номер части. Ежедневно сообщать точные координаты».
Несмотря на усталость, по следу танковой колонны тут же отправились несколько разведчиков, и в их числе один из трёх бывших военнопленных — Иван Бабенко. Итог выполненной ими разведмиссии: «7.1.45 г. По уточнённым данным, в деревне Чарня и близлежащих хуторах расположилась войсковая часть № 04765-Д из Восточной Пруссии. Танки в центре деревни. Большая часть танков и машин на севере по хуторам». Ниже — точные координаты тех самых хуторов и строчка с дополнением: в Мышинец прибыла 2-я рота из состава входившего в в/ч 04765 337-го батальона...
Из радиограммы Центра: «Груз утром 9.1. с 4 до 6 утра в зависимости от погоды».
«Самолёт приму 9.1 с 4 до 6 утра на дороге Сурове — Чарня. Сигналы три фонаря в линию. «Матросов»».
Из-за ненастной погоды самолёт не прилетел.
Из радиограммы Центра: «На основе каких данных установлена дислокация в Чарне в/ч 04765-Д. Обследуйте район деревень Рухае, Чухтель, Сурове».
«12.1.45. Прибытие в/ч 04765-Д установлено в беседе с немецкими танкистами. Полевая почта по конвертам писем. Изменений в гарнизонах Рухае, Чухтель, Сурове нет. «Матросов»».
В ночь на 14 января 1945 года разведгруппа «Матросов» наконец-то дождалась груза с Большой земли.
Утром 14 января по рации поступил приказ: «Перейти в район Вилленберга [ныне— польский Вельберк]. Установить контроль за воинскими перевозками и переброской войсковых частей. Особое внимание мотомех-части. Группе Ухова уходить на юг на соединение с частями Красной Армии».
15 января, уже на пути в Восточную Пруссию, — ещё одна радиограмма из Центра: «Сегодня наши войска пошли в решительное наступление. Враг будет уничтожен. Установить надлежащий контроль за передвижением войск в сторону фронта. Ждём информации. Ваша хорошая работа ускорит встречу. «Хозяин»».
«16.1.45 г. Из Восточной Пруссии с часа ночи до 14.00 через Мышинец и Чарня, на Баранове двигалась непрерывной колонной мотопехота, танки, автомобили. Ранее из деревни Видмусы на Баранове прошло три эшелона с живой силой. «Матросов»». А чуть позже: «Через наш узел на восток прошёл эшелон с дивизией «Великая Германия»... «Матросов»».
«17.1.45 г. Бойцами вашей группы своевременно вскрыта переброска на фронт танковой дивизии «Великая Германия». От имени командования всему личному составу группы объявляю благодарность. «Хозяин»».
«Наблюдаю отход танковой части из района Дылево через деревню Олыпины на Мышинец: танков — 30, много автомашин. Из района Хожеле отходит крупная танковая часть. Следим за ее дальнейшим маршрутом. «Матросов»».
«Благодарю за информацию. Следите за передвижением войск непрерывно. Особое внимание группам танков и артиллерии, продолжайте наблюдение за дивизией «Великая Германия». «Хозяин»».
...Наконец в многостраничном томе архива находим последнюю радиограмму, полученную «Матросовым»: