7.
В 1943 году продолжалась интенсивная заброска радиостанций в тыл врага, в особенности после организации в партизанских формированиях посадочных площадок, что дало возможность активизировать доставку радиопитания для раций самолетами. В течение 1943 года было заброшено в тыл врага уже 157 радистов. Все основные партизанские формирования: бригады, отряды, подпольные партийные центры — имели свои радиостанции, которые держали бесперебойную радиосвязь с руководством БШПД. Некоторые партизанские формирования, как, например, соединение минских партизан Героя Советского Союза В.И. Козлова, помимо связи с советским тылом организовали связь внутри соединения со своими отрядами и подпольными райкомами партии. Такая связь поддерживалась радистами Вишневским и Мошкиным более года. Подобную связь имело соединение Героя Советского Союза В.Е. Лобанка. К исходу 1943 года радиосвязь была организована во всех областях Белоруссии. На 1 января 1944 года на оккупированной территории работали 110 радиостанций, а к моменту летнего наступления Красной Армии их насчитывалось уже 168. Всего за два года в тыл врага было направлено 310 радистов, 236 радиостанций и около 7 тысяч комплектов радиопитания. Таким образом, вся территория Белоруссии имела весьма широкую сеть радиосвязи8.
Еще в августе 1943 года УШПД предпринял попытку создать партизанское соединение из отрядов польских партизан, действовавших на территории Западной Украины. Командиром соединения был назначен полковник Р. Сатановский, который десантировался в район действий отряда «Еще Польска не сгинела» в середине августа. До этого для налаживания контактов и взаимодействия Роберт Сатановский с женой был приглашен в Украинский штаб партизанского движения. Задачей польских партизан было ведение партизанской борьбы и разведки в интересах советского командования, первоначально на территории Белоруссии и Западной Украины, а в последующем — на территории Польши. Подготовкой радистов к выводу занимался полковник Косовский.
Соединения и штаба как таковых еще не было, поэтому приходилось всё создавать. Для организации радиосвязи отрядов между собой и с УШПД 24 августа в район дислокации партизанского отряда генерала Сабурова были десантированы радисты Дмитрий Петрович Пузь и Николай Иванович Агеенко, выпускники Саратовской партизанской школы. Д.П. Пузь был оставлен при штабе соединения и обеспечивал связь с в/ч п/п 21714 в период с 24.08.43 до 15.08.1944.
Н.П. Агеенко был направлен в другой польский отряд им. Ромуальда Траугутта. Его судьба сложилась довольно драматично. Вместе с польскими партизанами он прошел все тяготы и лишения по лесам Украины и Белоруссии. Действовал в составе диверсионного взвода поручика Яна Шафарчика. С РПО (радиостанция партизанских отрядов) он участвовал во многих боевых операциях. И несмотря на то что радиста берегли как зеницу ока, Николай Петрович неоднократно лично выполнял боевые задачи в силу того, что такой партизанской подготовки, как у него, в отряде почти ни у кого не было.
В октябре 1943 года соединение начало рейд из района Лельчиц, на юге Белоруссии, на запад, через Украину, к польской границе9.
«Радиоузел представительства БШПД на 1-м Прибалтийском фронте обеспечивал связь партизанских отрядов и бригад, действовавших в Витебской, Вилейской областях и северной части Минской области. Всего радиосвязь с узлом поддерживали до 50 корреспондентов.
С ноября 1943 года узел имел девять приемников, в том числе один приемник «Чайка» и по четыре комплекта 45-ПК-1 и ВС-312-Д. На передающем центре было шесть передатчиков «Джек» и один передатчик А-19 с питанием от двигателя Л-3/2 с генератором переменного тока. Кроме того, на автомашинах находились три рации РСБ и две РАФ.
За время своего существования узел представительства БШПД на 1-м Прибалтийском фронте провел радиообмен объемом в 33 460 радиограмм на 1 140 408 групп»10.
В период с 19.09 по 31.12.43 силами партизан Белоруссии, Крыма, Карелии, Прибалтики, Ленинградской, Калининской, Смоленской и Орловской областей РСФСР была проведена операция «Концерт» на коммуникациях противника. В ней приняли участие более 120 тыс. партизан. Что думает об этом Диверсант №1?
И.Г. Старинов
Противник спешно бросал на охрану коммуникаций новые и новые части, но мины продолжали взрываться. В результате действий диверсантов снабжение войск по многим железным дорогам было полностью (полностью!) парализовано. Всего же во второй половине 1943 года партизанами было пущено под откос 3143 эшелона! По результативности диверсии партизан оказались в 100 раз эффективнее, чем авиация! Но даже после столь внушительных результатов положение Старинова не улучшилось и ему все так же приходилось убеждать вышестоящее командование в необходимости масштабного проведения диверсионных акций. И это кажется невероятнее всего!
Упорное неприятие ВГК методов партизанской борьбы для достижения скорейшей победы над врагом, нежелание организовать должное обеспечение этой борьбы в тылу врага, по оценкам Ильи Григорьевича Старинова, привели к тому, что война продлилась на год-два дольше.
«Борьба с вражеской армией для партизан может вестись только организацией крушений, подрывом автомашин и бронетехники минами и, при благоприятных условиях, нападениями из засад. Бои партизан с частями вермахта в его тылу были сопряжены для партизан с большими потерями, чем на фронте. Два украинских и шесть ленинградских партизанских полков, вступив в прямое боевое соприкосновение с оккупантами, несмотря на героизм, были разгромлены.
Эксплуатируемая железнодорожная сеть противника на 1 января 1943 г. составляла 22 тыс. км. Партизаны почти без потерь совершали диверсии на участках, где на 100 км приходилось не менее двух тысяч вражеских солдат. Так охранялись только наиболее важные участки дорог. Если бы партизаны совершали диверсии на всем протяжении и противник довел плотность охраны до полка на каждые 100 км, то общая численность охраны железных дорог на оккупированных территориях превысила бы 400 тыс. человек, но и она не спасала бы железную дорогу от партизан-диверсантов.
Как было известно из показаний немцев и из разведданных, наиболее критическое положение у противника было с паровозами. При отходе Красной Армии паровозы были эвакуированы или выведены из строя. Гитлеровское командование было вынуждено собирать локомотивы на дорогах всей Европы, не гнушаясь самыми отсталыми, и гнать их на восток. Появился так называемый эрзацпаровоз М-50, который стали выпускать паровозостроительные заводы Германии для восточных железных дорог. Паровозный парк катастрофически уменьшался от ударов партизан, авиации, сил Сопротивления на Западе, а также от износа.
Наибольший перерыв в движении составов достигался не ошибочной «рельсовой войной», а разрушением мостов и крушениями составов. Так как мосты сильно охранялись, зимой можно было парализовать движение одновременным выводом из строя водоснабжения в какой-то зоне. Разрушение линий связи — такое эффектное — затрудняло работу транспорта, но не приостанавливало ее на долгий срок.
Нападения на гарнизоны и штабы, отдельные теракты дорого обходились населению, часто приводили к разгрому всего подполья, повышали бдительность оккупантов, но не отражались на боеспособности войск на фронте.
Партизаны при должной организации и руководстве были способны полностью отрезать действующую армию от своих тыловых баз и тем самым уже к концу 1943 г. сделать дальнейшие боевые действия вермахта на Восточном фронте невозможными. Для длительного закрытия движения на железных дорогах и ночного на автомобильных требовалось немного: доставлять партизанам ежемесячно около 2 тыс. тонн минно-взрывчатых и поджигательных средств. Это только на первые 3— 4 месяца операции под кодовым названием «Капут оккупантам». Потом противник был бы деморализован и ослаблен, и расход средств на отсечение вражеских войск на фронте от источников снабжения уменьшился бы. *
Немецкая армия тщетно пыталась справиться с угрозой настоящей, а не выдуманной «рельсовой войны». Впереди паровозов цеплялись пустые платформы, скорость движения составов снижалась днем до 40, ночью до 25 км в час. Это, в свою очередь, вызывало увеличение количества паровозов на линии и время нахождения в пути, но не исключало повреждения паровозов на кривых участках при установках партизанами мин, взрывавшихся только под локомотивами или под гружеными вагонами.
На фронте вражеский танк подрывался только на одной из трех тйсяч противотанковых мин, установленных саперами. В тылу для крушения одного поезда партизаны расходовали 4—5 мин, а при использовании скоростных мин мгновенного действия партизаны на крушение поезда на особо охраняемых участках расходовали одну мину.
Только в одной из диверсий на станции между Минском и Гомелем магнитной миной была взорвана цистерна. Пожар уничтожил поезд со стройматериалами, два состава с боеприпасами и один с 90 танками «Тигр». Это были потери, заметьте, только от одной мины!
В том, что события развивались по иному пути, нет вины партизан. Они точно выполняли приказы, проявляли героизм, убивали охрану, несли потери. Но приказы эти отдавались людьми, не понимавшими тонкостей партизанского дела. Именно поэтому партизанское движение, сыграв важную роль в победе, не сделало всего, что могло бы»11.
Однако об исторических событиях не принято говорить в сослагательном наклонении. Война, так или иначе, шла с постепенным перевесом советских войск.