<…> в целом, Россия ныне являет образец истинно христианской жизни, не в пример Германии. Глядя на нее, я не перестаю удивляться»[372].
Религия, впрочем, была не единственным, что связывало Вюрцбург с Одессой. После смерти Розенштрауха в 1835 году краткие заметки о его кончине появились в газетах Львова (Лемберга), Нюрнберга и Мюнхена[373]. В эпоху до железнодорожного сообщения один из основных европейских торговых путей вел из Одессы через Киев, Львов и Краков в Лейпциг, а оттуда на юг и запад Германии. Тот факт, что заметка о смерти Розенштрауха вышла в Львове – городе, с которым наш герой, судя по всему, не имел никаких связей, наводит на мысль, что по этой древней дороге путешествовали не только товары, но и информация. Интерес немцев к Одессе и к Черноморскому региону в целом особенно возрос в 1821 году, как раз когда Кёльнер прочел о рукоположении Розенштрауха. Сторонники Греции по всей Европе внимательно следили за Одессой, находившейся в непосредственной близости от театра военных действий Греческой войны за независимость: «Реаль Цайтунг», выходившая дважды в неделю в Эрлангене, что неподалеку от Вюрцбурга, упомянула Одессу по крайней мере 28 раз за период между июнем и сентябрем 1821 года, неизменно в контексте войны в Греции.
За пределами пиетистских кругов сообщения о Розенштраухе временами носили оттенок осуждения, особенно когда речь заходила о его прошлом и сомнительной ортодоксальности его веры. Книжный обозреватель немецкого богословского журнала скептически отозвался о бытности нашего героя купцом и директором театра, после чего написал, что отчет Розенштрауха об услужении умирающим грешникам состоял из «самых поразительных, но вместе с тем самых неубедительных историй обращения на путь истинный» и что «многое в этих историях вплотную приближается к границам мистического фанатизма [Schwärmerey]»[374].
Другие авторы связывали Розенштрауха с полемикой о подрывной деятельности заговорщиков и о модном при дворе Александра I мистицизме. Важным действующим лицом в этой полемике был Игнатий Аврелий Фесслер. Как мы помним, Фесслер был католиком, обратившимся в лютеранство и назначенным саратовским суперинтендентом. Он считал Розенштрауха близким по духу человеком и в 1824 году писал в своих воспоминаниях, что во время своего приезда в Москву в мае 1820 года он пребывал в «духовном общении с Розенштраухом, в котором уже тогда мощно проявилось призвание проповедовать Слово Господне»[375].
В 1823 году Фесслер подвергся нападкам Карла Лиммера, пастора, с которым он вступил в конфликт в Саратове. В своей книге Лиммер утверждал, что Фесслер и другие мистики представляли собой угрозу престолу и алтарю, поскольку, следуя иезуитской повестке дня, они проповедовали слепое повиновение еретикам: «Ничто иное не могло более угодить иезуитам и иллюминатам, гернгутерам и лицемерным ханжам, которые, прячась под маской поддельной святости, ищут лишь одного: подчинить монархов и целые народы своему иерархическому кнуту!»[376] Фесслер и его коллега по масонству Пауль Помиан (Павел Павлович) Пезаровиус опубликовали опровержения, и немецкая пресса печатала сообщения о ходе полемики[377]. Лиммер был одним из предшественников Розенштрауха на посту харьковского пастора[378], и теперь он мимоходом обвинил в участии в фесслеровских кознях «актера, а затем лавочника Розенштрауха», таким образом указывая на логическую связь между постыдным прошлым нашего героя и сомнительностью его религиозного правоверия[379]; этот пассаж был перепечатан несколькими немецкими изданиями[380]. Представление о связи между Розенштраухом и Фесслером бытовало долго: мы вновь обнаруживаем его в 1845 году, когда автор по имени Эдуард Рудольфи утверждает, что Розенштраух был саратовским суперинтендентом[381].
Помимо театральной периодики и высказываний пиетистов, я нашел еще один комплекс упоминаний о Розенштраухе, начинающийся с краткой, исполненной симпатии к герою биографии Иоганна-Амвросия, очевидно вышедшей из-под пера его собрата по масонству Неттельбладта и напечатанной в мекленбургском масонском журнале в 1837 году. С точки зрения фактов статья вполне аккуратна, за тем исключением, что она утверждает, что Розенштраух стал епископом. То, что случилось после того, как эта статья была в 1862 году воспроизведена еще в одном масонском журнале[382], показывает, как отрывочная информация о Розенштраухе распространялась и как ее можно было эксплуатировать в зависимости от целей публикации.
На основе статьи Неттельбладта писатель Людвиг Брунир в своей биографии актера и франкмасона Фридриха Людвига Шрёдера (1744–1816) превратил Розенштрауха в символ антиклерикализма и просвещения. К моменту выхода книги Брунира в 1864 году актерство уже не считалось презренной профессией, и Брунир высмеивает клириков-реакционеров, во времена Шрёдера проклинавших актеров как грешников. Что бы они сказали, размышлял он, описывая карьеру Розенштрауха, «узнав о том, что бывший актер и франкмасон стал – епископом!»[383].
Директор одной берлинской школы Карл Дидлер истолковал информацию, полученную у Неттельбладта, совсем в другом ключе. Революции 1848 года придали новый импульс страхам перед масонскими заговорами, бытовавшим еще со времен Французской революции. Дидлер специализировался на написании сенсационных антимасонских трактатов, которые он дополнил мотивом, в то время едва начавшим входить в европейский дискурс: утверждениями о жидомасонском заговоре, цель которого – господство над миром[384]. В 1860-х годах Дидлер публиковал десятки выпусков из серии брошюр с почти пародийным названием «Меморандум о франкмасонах: о политической деятельности лиги франкмасонов как пропагандистов, скрытно снующих среди нас под разными именами и личинами с целью низвержения легитимных престолов и положительного христианства». (Учение о «положительном христианстве» защищало Откровение и институт Церкви от попыток рационализировать богословие). Выпуск номер 9, вышедший в 1864 году, содержал заметку о «епископе Розенштраухе». Его имя было помечено тремя крестами – таким способом Дидлер обозначал «ярых» приверженцев «духа, ныне преобладающего в лиге франкмасонов <…>, сформировавшегося в политической и религиозной сфере с целью низвержения престола и алтаря»[385]. По мнению Дидлера, Розенштраух был «одним из самых важных представителей иллюминатов и основал в России много тайных иллюминатских лож». О неназванных сыновьях Розенштрауха Дидлер писал, что, «естественно, они продолжили работу отца в качестве агентов тайных заговоров. Совсем недавно появилось сообщение, что его подлинное имя осталось неизвестным и что он будто бы был католиком – не евреем ли???»[386].
Остается только гадать, какое представление о Розенштраухе складывалось у получателей всех этих разрозненных известий. Издатели вряд ли бы стали печатать бессвязные фрагменты никому не нужной информации. Театральные, торговые, религиозные и масонские круги, к которым принадлежал Розенштраух, были довольно обширны географически, но число их членов было все же ограниченно, так что издатели, должно быть, полагали, что какие-то имена коллег у читателей на слуху. С другой стороны, информируя публику о важных изменениях в жизни или карьере конкретных лиц, газеты нечасто углублялись в контекст события или даже указывали имя героя – обычно обходились одной фамилией. Например, нюрнбергский «Курьер мира и войны» сообщал в 1826 году, что «комиссионеры Московского университета – книгопродавец Хартманн в Риге и купец Розенштраух в Москве – получили титул коммерции советников»[387]. Как читателю было догадаться, имеет ли этот Розенштраух какое-то отношение к Розенштрауху-актеру, купцу, пастору, консулу или масону-заговорщику?
Помимо сообщений в прессе, немецкая публика имела доступ и к сочинениям самого Розенштрауха. Его размышления об услужении умирающим и некоторые его письма выходили в «Евангелическом листке» профессора Буша, публиковавшемся в Дерпте, но распространявшемся также и в Лейпциге. Кое-какие из этих текстов вошли в антологию образцовых жизнеописаний пасторов, изданную Иоганном-Христианом-Фридрихом Бурком (1800–1880), вюртембергским пастором и активным издателем пиетистской литературы. Только за 1816–1820 годы в Россию в поисках веротерпимости эмигрировали примерно 10 000 вюртембергских пиетистов, в основном переселявшихся в степные колонии Новороссии; возможно, Бурк узнал о Розенштраухе от них[388]. Очевидно, передавая то, что Розенштраух сам рассказывал о себе в Харькове, Бурк описывал его как купца, недолгое время подвизавшегося в качестве театрального антрепренера, а затем ставшего пастором[389]. Антология Бурка была позднее опубликована в переводе на голландский[390]; еще одна подборка сочинений Розенштрауха вышла по-датски[391]. В 1845 году труды пастора, ранее опубликованные в «Евангелическом листке», были напечатаны в Лейпциге отдельной книжкой; второе издание вышло в 1871 году