Какого же из этих нечестивых преступлений не совершил Константин, тиранический отпрыск нечистой львицы Дамнонии[1644]? В том же году, когда произнес он страшную клятву сперва перед Богом, потом перед всеми святыми и матерью Его, что не будет злоумышлять против своих сограждан, на лоне матери-Церкви и плотской матери, под покровом святого аббата он злодейски изодрал мечом и копьем, словно клыками, меж упомянутых святых алтарей плоть двух царственных отпрысков с двумя же их воспитателями, чьи руки протянуты были не к оружию, каким мало кто владел лучше их, но к Богу и Его алтарю, а в Судный день подняты будут к вратам Твоего, о Христос, града достойными свидетельствами их веры и смирения; когда же он сотворил это, их плащи, алые от запекшейся крови, укрыли место небесной жертвы. И прежде этого жестокого деяния он не мог похвастаться ни единой заслугой; за много лет до того, погрязнув в мерзости прелюбодейства, изгнал он законную супругу свою против завета Христа и учителя язычников[1645], сказавшего: «что Бог сочетал, того человек не разлучает»[1646] и «мужья, любите своих жен». Тем самым в почву сердца своего, неплодоносную для любого доброго семени, посадил он горькое зерно безверия и неразумия из виноградника Содома и оросил его, как отравленной влагой, известными и скрытыми преступлениями. Зайдя еще дальше в стремлении оскорбить Бога, он принес в мир грех убийства родичей и святотатства и, не выбравшись еще из сетей прежних грехов, добавил к ним новые.
Что же теперь — я обращаюсь к тебе как к присутствующему, ибо знаю, что ты еще жив[1647], — что застыл ты, палач собственной души? Зачем добровольно зажигаешь ты вечное пламя ада, которого не сможешь погасить? Зачем сам себя, вместо врагов, пронзаешь своими же мечами и копьями? Или все эти преступления, напоив тебя отравой, не насытили твою утробу? Прошу тебя, покайся и приди ко Христу, который, по Его слову, упокоит тебя, если ты труждаешься и обременен[1648]; приди к тому, кто не хочет смерти грешника, но «чтобы грешник обратился от пути своего и жил бы»[1649]. Сними, как сказал пророк, цепи с шеи твоей, сын Сиона, вернись, заклинаю тебя, из пустошей греха к благочетившейшему Отцу твоему, который сыну своему, отвергшему нечистую пищу свиней и убоявшемуся голодной смерти, заклал, радуясь его возвращению, тучнейшего тельца и дал заблудшему лучшее платье и царский перстень[1650]. Тогда, словно бы вкусив сладость небесной надежды, ты узнаешь, как сладок Господь. Если же ты презришь все это, то очень скоро окажешься унесен вихрем адского пламени, из которого нет возврата.
А что влечет к гибели тебя, молодого льва, как сказал пророк, Аврелия Канина[1651], погрязшего в пучине братоубийства, насилия и прелюбодейства, словно в нахлынувшем море? Не ты ли, ненавидя, подобно злобному змею, мир в твоем отечестве, стремясь к смутам и постоянным разбоям, закрываешь для души своей небесные врата покоя и смирения? Оставшись один, словно чахнущее дерево среди поля, помни, прошу тебя, о тщетных мечтаниях твоих родителей и братьев, как и о безвременной смерти, поразившей их в расцвете лет. Неужто думаешь ты по заслугам благочестия один из всей твоей семьи прожить сотню лет или достичь годов Мафусаила? Нет, и если ты, как говорит псалмопевец, не обратишься к Богу, то вскоре обратит против тебя меч тот Царь, что говорит через пророков: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей»[1652]. Посему отряси с себя прах и всем сердцем обратись к Тому, кто создал тебя, ибо «гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него»[1653]. Если же нет, то уготованы тебе вечные муки, и пасть ада всегда будет глотать тебя, но никогда не поглотит.
А ты почему стоишь недвижим, Вортипор, тиран деметов[1654], напоминающий леопарда нравом и запятнанный, как он, грехами, поседевший на троне и с головы до пят покрытый позором убийств и блуда, негодный сын доброго царя, как у Езекии Манассия? Или не видишь ты радости в бурных потоках грехов, которые поглощаешь, словно лучшее вино, или, скорее, они поглощают тебя по мере того, как близится конец твоей жизни? Что побудило тебя обременить свою жалкую душу грехом тяжелее всех прочих, заменив твою достойно почившую супругу твоею же бесстыдной дочерью? Не трать же, прошу тебя, остаток твоих дней на вражду с Богом, ибо «теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения»[1655], что освещает лица кающихся, и нужно хорошо потрудиться, чтобы не случился уход твой зимою или в субботу. «Уклоняйся, — как сказал псалмопевец, — от зла и делай добро, ищи мира и следуй за ним. Очи Господни обращены на праведников и уши Его — к воплю их. Но лице Господне против делающих зло, чтобы истребить с земли память о них. Взывают праведные, и Господь слышит и от всех скорбей избавляет их»[1656]. Никогда Христос не отвергнет сердце, сокрушенное и смиренное страхом Его, иначе же червь твой не умрет и огонь не угаснет[1657].
А ты что валяешься в грязи своих прежних, юношеских еще грехов, о Медведь, покоривший многих и правящий колесницей и оплотом Медведя, отвергающий Бога и противящийся Его воле, Кунеглас, чье имя на латыни означает «рыжий мясник»[1658]? Почему состоишь в такой вражде как с людьми, так и с Богом? С людьми, своими согражданами, враждуешь ты особым оружием[1659], с Богом же — бесконечными преступлениями. Зачем, множа бесчисленные свои грехи, прогнал ты законную супругу и приблизил ради похоти, а скорее по глупости, забыв про запрет апостола, сказавшего, что прелюбодеи не наследуют Царствия Божия, ее преступную сестру, пообещавшую Богу вечную чистоту вдовства, что названа поэтом высшим счастьем небожителей? Зачем ты постоянными оскорблениями вызываешь стоны и слезы святых, которые в грядущем времени раздробят твои кости, подобно свирепой львице? Перестань, прошу тебя, как говорит пророк, гневаться и оставь ярость[1660], которой пышешь ты на небо и землю, то есть на Бога и паству его; лучше перемени нрав свой и заставь молиться за тебя тех, кто имеет в этом мире власть связывать виновных и разрешать тех, кто покаялся. Не мни, как говорит апостол, о себе высоко и уповай не на скоротечное богатство, а на Бога, дающего нам все в изобилии, чтобы, улучшив нрав, мог ты стяжать себе на благо добрую основу для будущего и достигнуть вечной жизни, не преходящей, но вечной. Иначе узнаешь и увидишь ты даже в веке сем, «как худо и горько то, что ты оставил Господа Бога своего и страха Его нет на тебе»[1661], а в будущей жизни ужасный огонь будет вечно жечь тебя, но так и не сожгет. Ибо так же вечен огонь для преступных душ, как радость для душ праведных.
А ты, дракон острова, изгнавший многих тиранов не только из царства их, но даже из жизни, последний в моем осуждении, но первый во зле, многих превзошедший могуществом, но и коварством, более многих щедрый в дарах, но и более закосневший в грехах, сильный в битвах, но сильнейший в разрушении собственной души, о Маглокун[1662], что копошишься ты в черноте своих преступлений, словно опьяненный вином Содомской лозы? Почему ты вздымаешь на своих царских плечах такие неподъемные, подобные горам груды грехов? Почему перед тем Царем царей, что сделал тебя выше прочих правителей Британии не только властью, но и ростом[1663], ты предстаешь не лучшим, но, напротив, худшим? Слушай же и терпи изложение своих позорных дел, из которых я упомяну не домашние и незначительные (если бы они и правда были незначительны!), но лишь те, что разнесены далеко и широко и ведомы всем. Разве еще в юности ты не истребил мечом, копьем и огнем твоего дядю-короля вместе с его храбрейшими воинами, стойкостью в битве не уступавшими молодым львам, презрев слова пророка: «Кровожадные и коварные не доживут и до половины дней своих»[1664]. Какого же воздаяния ожидаешь ты за это от праведного Судии, даже если бы за этим не последовало то, что тоже было предсказано: «Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя»[1665].
Потом же, когда тебе, по твоему желанию, досталась добытая насилием власть, ты захотел вернуться на путь истинный, днем и ночью терзаясь совестью о грехах, размышляя о божественных обрядах и монашестве и наконец оповестив народ о принятии перед лицом Бога, людей и ангелов монашеского обета. Этим ты порвал, как многие думали, крепчайшие сети, в которых часто запутываются сослепу подобные тебе упитанные тельцы, отринул любовь к власти, к золоту и серебру и, что важнее всего, к заблуждениям своего сердца. Рассекая крыльями воздух и улетая прочь от хищных когтей к спасительному для тебя убежищу монашеской кельи, ты сам себя, словно голубку, похитил у ворона. Какая была бы радость для матери-Церкви, если бы враг всех смертных не унес тебя самым плачевным образом из ее лона! Сколь щедрое пламя небесной надежды воссияло бы для сердец отчаявшихся, если бы ты остался среди верных! Сколько наград досталось бы душе твоей в царстве Христовом в день суда, если бы коварный волк не похитил тебя, ставшего из волка агнцем, из овчарни Божией, чтобы вновь сделать из агнца подобным себе волком! Каким прославлением Бога, милостивого отца всех святых, стало бы прославление твоего спасения, если бы демон, отец всех заблудших, не унес бы тебя, подобно крылатому и когтистому орлу, прочь от права и совести в нечестивую стаю своих сынов! И более, чем радости на небе и земле при твоем обращении к доброму плоду, было теперь скорби и печали, когда вернулся ты ко греху, как пес на свою блевотину. Когда это случилось, члены твои, каковым надлежало быть орудиями праведности, превратились в орудия, служащие греху и дьяволу