«Ибо те, — сказал он, — кто во плоти порождает плотских сыновей, ищут своему плотскому и земному наследству плотских и земных наследников, но те, кто духовным семенем слова порождают духовных чад, должны быть духовными во всем, что делают. Пускай из своих братьев они почитают старшим того, кто полнее всех стяжал благодать Святого Духа; подобным образом земные родители считают главным того, кого первым произвели на свет, и отдают ему предпочтение перед другими при разделе наследства».
Не упустим случая сказать о том, что достопочтенный аббат Бенедикт, чтобы облегчить тоску долгой ночи, которую он из-за болезни часто проводил без сна, нередко звал к себе чтеца и просил читать ему, как бы в пример для себя, историю Иова или что-либо другое из Писания, что могло усмирить его боль и вознести его страждущую на земле душу к небесным высям. И поскольку он никак не мог встать на молитву или возвысить голос для обычного пения псалмов, сей мудрый муж в своем благочестии стал призывать к себе в часы дневной и ночной молитвы нескольких братьев, и когда они по двое пели необходимые псалмы, он присоединял к ним по мере сил свой голос, делая с их помощью то, что не мог совершить один.
Оба аббата, измученные длительной болезнью, видели, что не могут больше управлять монастырем; так тяжела была болезнь, поразившая их ради лучшего проявления в их душах Христовой благодати, что когда однажды они пожелали увидеться и поговорить друг с другом до того, как покинуть сей мир, то Сигфрида отнесли на носилках в келью, где покоился Бенедикт, и положили на его ложе рукой к руке и головой к голове, но у них — горестное зрелище! — не было даже сил поцеловать друг друга на прощание, и они сделали это только с помощью братьев. По этой причине Бенедикт принял по согласию с Сигфридом и прочими братьями полезнейшее решение и призвал к себе аббата Кеолфрида, управлявшего монастырем блаженного апостола Павла и связанного с ним не кровным родством, а узами христианских добродетелей. Его он назначил главой обоих монастырей, и все поддержали это и сочли наилучшим. Он счел полезным во имя сохранения мира, единения и согласия обоих мест оставить им общего отца и правителя, вспоминая пример царства Израилева, которое оставалось целым и непобедимым чужеземцами, пока управлялось единым царем из своего народа. Когда же оно по причине умножения грехов распалось на враждующие части, то в короткий срок, лишившись единства, утратило мощь и погибло. Напомнил он и евангельское изречение, согласно которому «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет»[1203].
Двумя месяцами позже достопочтенный аббат Сигфрид, избранный Богом слуга, пройдя огонь и воду преходящих страданий, удостоился вечного воздаяния в месте покоя; он ступил под сень Небесного Царства, вознося до этого хвалы Господу, пока его праведные губы могли шевелиться. А еще через четыре месяца Бенедикт, так усердно побеждавший грех и творивший дела добродетели, был побежден немощью тела и подошел к своему концу. Была зимняя ночь, холодная от стылого ветра, но для святого ее должен был сменить день вечного блаженства, радости и света. Братья собрались в церкви и провели ночь без сна в молитвах и пении, утешая молитвами свои сердца, скорбящие из-за ухода их отца. Другие оставались в келье, где больной, но сильный духом муж ждал перехода из смерти в вечную жизнь. Ради их утешения священник всю ночь читал им отрывки из Евангелия, читаемые ежедневно по вечерам. В момент ухода Бенедикту дали причаститься плоти и крови Господней, после чего его святая душа, смиренная и испытанная продолжительным испытанием болезни, покинула земное горнило плоти[1204] и вольно устремилась к славе вечного блаженства.
Его уход стал триумфом, который не смогли ни отменить, ни отсрочить злые духи, чему свидетельством читавшийся в тот миг о нем псалом. Ибо братья, собравшись в церкви в начале ночи, читали по порядку Псалтирь, пока не добрались до псалма 82, начинающегося словами: «Боже! Кто уподобится Тебе?»[1205]. Смысл этих слов в том, что враги христианства, плотские и бесплотные, всегда стремятся истребить и расточить Церковь Христову и каждую верную ей душу, но сами в конечном счете будут побеждены и погибнут навсегда, обессиленные силой Господа, ибо нет никого равного Ему, но Он один властвует над всем миром. Было знаком, посланным Божественным провидением, что именно этот стих пелся в миг смерти того, чью душу по милости Божьей не смогло одолеть никакое зло. Святой исповедник нашел покой у Господа в шестнадцатом году после постройки его монастыря, на второй день после январских ид[1206], и был погребен в церкви блаженного апостола Петра; он так любил этого святого апостола при жизни, что после смерти не только был принят с его позволения в Небесное Царство[1207], но и телом упокоился близ его мощей и алтаря. Он управлял монастырем, как уже говорилось, шестнадцать лет, из которых первые восемь один, без помогающего ему аббата, а вторые — при помощи Эостервина, Сигфрида и Кеолфрида, которые разделяли с ним обязанности аббата и помогали во всех его трудах. Первый из них был его помощником четыре года, второй — три, а третий — один.
Третий из них, Кеолфрид, был мужем великого воздержания и острого ума, усердным в делах, разумным в суждениях и ревностным в вере. Он первым, как уже упоминалось, по совету Бенедикта и при его помощи основал и обустроил монастырь святого Павла и управлял им семь лет; потом же он умело управлял 28 лет обоими монастырями, а точнее, единым монастырем святых Петра и Павла в двух разных местах, и все достойные дела, что начал его предшественник, он с не меньшим усердием взял за труд завершить. Среди обилия сделанного им за долгие годы управления монастырем он построил несколько часовен, умножил число сосудов для церкви и алтаря и сосудов всякого рода, а библиотека двух монастырей, собранная трудами аббата Бенедикта, его столь же ревностным старанием увеличилась вдвое. Он добавил три заново переведенных Пандекты[1208] к старому переводу, привезенному из Рима[1209]; одну из них, вернувшись в Рим в старости, он взял с собой как дар, а две других завещал двум своим монастырям.
Кроме того, в обмен на красивейший том Географов[1210], который Бенедикт купил в Риме, он получил от сведущего в Священном Писании короля Альдфрида восемь фамилий земли у реки Фреска[1211] для монастыря блаженного апостола Павла. Бенедикт при жизни договорился об этом с упомянутым королем Альдфридом, но умер, не успев довершить дело. Эту землю Кеолфрид в правление Осреда[1212] обменял с достойной доплатой на двадцать фамилий земли ближе к монастырю, в месте, которое местные жители зовут поместьем Самбук[1213]. Во времена блаженной памяти папы Сергия[1214] монахи этого монастыря явились в Рим и получили для защиты своей обители привилегию, подобную той, какую получил Бенедикт у папы Агафона. Привезенная в Британию, она была представлена синоду и подписана бывшими там епископами и щедрейшим королем Альдфридом, как ранее грамота, данная Бенедикту, была оглашена публично прежним королем и епископами. Радея о благополучии монастыря блаженного апостола Петра, поселившийся там в то время почтенный и благочестивый слуга Христов Витмер[1215], равно усердный в обоих видах познания, духовном и светском, даровал ему навечно десять фамилий земли в окрестностях селения Далдун[1216], полученной от короля Альдфрида.
Кеолфрид к тому времени уже много лет жил по монашеским правилам, которые утвердил для себя и своей братии мудрый аббат Бенедикт по обычаю древних. Он проявлял несравненное искусство в молитвах и пении, в чем ежедневно упражнялся, и выказывал невиданную энергию в обуздании грешников и утешении слабых; он также давал такой пример воздержанности в еде и питье и скромности в одежде, какой редко встретишь среди начальствующих. И вот он понял, что стар и наполнен днями[1217], что не может больше из-за своего возраста с прежним усердием наставлять братию в духовной жизни и учении. После долгих размышлений он сперва заповедал своим братьям неукоснительно соблюдать правила, данные святым аббатом Бенедиктом, а потом предложил им выбрать из своего числа подходящего настоятеля, чтобы сам он мог отправиться к святыням блаженных апостолов в Рим, где побывал в молодые годы с Бенедиктом. Он хотел не только освободиться перед смертью от всех земных забот и провести время в покое и раздумьях, но и позволить братьям выбрать себе более молодого аббата, с которым они могли бы надлежащим образом в точности соблюдать монашеские правила.
Сперва все воспротивились и пали перед ним на колени со слезами на глазах, но их мольбы оказались бессильны. Так велико было его желание уехать, что уже на третий день после того, как он поведал об этом братии, он отправился в путь. Он боялся умереть до своего приезда в Рим (как это и случилось), поэтому не хотел, чтобы его друзья или знатные мужи, почитавшие его, задержали его отъезд или вручили ему деньги, которые он не успеет возместить, ибо у него было твердое правило — если кто-либо дарил ему подарок, он воздавал ему с той же щедростью сразу или недолгое время спустя.