И вот в среду, накануне июньских нон[1218], рано утром в церкви Матери Божьей, Непорочной Девы Марии и в церкви апостола Петра отслужили литургию, и он пригласил тех, с кем разделил причастие святых Тела и Крови Господних, попрощаться с ним. Все они собрались в церкви блаженного Петра, и он возжег ладан, вознес молитву у алтаря и благословил всех, стоя на амвоне с кадильницей. Среди пения литаний слышался горестный плач братьев, которые направились в часовню блаженного мученика Лаврентия рядом со спальней братии. Прощаясь с ними, он наставлял их хранить любовь друг к другу и поправлять заблуждающихся согласно евангельским правилам; он простил всех, кто сотворил ему какое-либо зло, попросил молиться за него и извинить, если он обходился с ними слишком строго. Все сошли на берег, и там, среди слез и стенаний, он снова даровал им, опустившимся на колени, поцелуй мира, а потом, помолившись, взошел на борт лодки со своими спутниками. За ним последовали диаконы церкви с горящими свечами и золотым распятием. Переплыв реку, он поцеловал крест, сел на коня и удалился, оставив оба своих монастыря и шесть сотен монахов.
Когда он уехал, братья со слезами и молитвами вернулись в церковь и вручили себя в руки Господа. Спустя короткое время, закончив молитву девятого часа, они собрались на совет о том, что делать дальше. Наконец, после молитв, пения псалмов и поста, они решили как можно скорее попросить у Господа нового настоятеля. Об этом решении они сообщили братьям монастыря блаженного Павла через тех из них, кто присутствовал там, и через своих представителей. Те незамедлительно дали согласие, и оба монастыря, показав единение в Духе, усердно вознесли свои сердца и голоса к Господу. Наконец на третий день, в праздник Пятидесятницы Господней, все братья монастыря блаженного Петра и немалое число старейших монахов из монастыря блаженного Павла собрались на совет. Победило согласие, и все сошлись в одном суждении: новым аббатом был выбран Хветберт, который с детства был не только воспитан в монашеском послушании, но и стяжал немалый опыт в трудах чтения, пения, письма и преподавания. Во времена блаженной памяти папы Сергия он жил в Риме, где запоминал или записывал все, что считал полезным и достойным увезти с собой. Уже двенадцать лет он служил священником, а теперь стал аббатом и сразу же с несколькими братьями отправился к Кеолфриду, который ждал корабля, чтобы пересечь океан[1219]. Они поведали ему о том, что сделали, а он вознес хвалы к Богу в одобрение их выбора и получил от своего преемника рекомендательное письмо к апостолическому папе Григорию, из которого я сохранил часть, помещенную здесь для памяти:
«Нашему возлюбленному господину в Господе господ, блаженнейшему папе Григорию — Хветберт, ваш смиреннейший слуга и аббат монастыря во имя блаженнейшего предводителя апостолов Петра в Саксонии[1220], желает здравия в Господе навеки. Не перестаю вместе со всей святой братией этих мест, возложившей на меня приятнейшее иго Христово, возносить хвалы Вышнему определению, которое позволило нашим душам обрести покой, поставив управлять Церковью в наши дни столь славный избранный сосуд. Мы знаем о наполняющем вас свете истины и веры, посылающем лучи вашей любви на всех нижестоящих. Препоручаем вашей святой милости нашего отца и господина во Христе досточтимые седины нашего возлюбленного отца аббата Кеолфрида, защитника и покровителя духовной свободы и мира в тиши монастыря.
В первую очередь мы возносим хвалы святой и неделимой Троице за то, что Кеолфрид хоть и принес нам много горя, стенаний и слез своим уходом, но достиг радости и покоя, которых так желал, поскольку в старости он возвращается к тем апостольским вратам, которые восторженно восхвалял с тех пор, как посетил их в молодые годы и поклонился им. После сорока с лишним лет, проведенных в заботах по управлению своими монастырями, он из любви к добродетели возжелал, словно услышав зов с небес, несмотря на преклонные годы и пребывая уже на пороге смерти, снова совершить путешествие ради Христа, чтобы терния былых земных забот были сожжены духовным огнем этой святой печи. Мы также призываем вашу отеческую любовь, чтобы, невзирая на нашу недостойность, вы не оставили его без последней заботы, ибо знаем наверняка, что хотя его тело останется у вас, его преданный дух пребудет с нами, как и с вами, и будет надежным заступником и предстоятелем за нас у престола Божия в наши последние минуты». И так далее до конца письма[1221].
Когда Хветберт вернулся в монастырь, послали за епископом Аккой[1222], чтобы утвердить его избрание обычным благословением. В дальнейшем он с рвением юноши и мудростью взрослого добился многих привилегий для монастыря и среди прочего было то, что особенно сильно всех обрадовало: он извлек останки аббата Эостервина, находившиеся в притворе церкви блаженного апостола Петра, а также останки его преемника Сигфрида, погребенные к югу от алтаря, заключил их в одну раку, разделенную перегородкой, и поместил внутри церкви, рядом с останками блаженного отца Бенедикта. Это было сделано за девять дней до сентябрьских календ[1223], в день рождения Сигфрида, и в тот же день упоминавшийся нами преподобный слуга Христов Витмер ушел из жизни и был похоронен рядом с двумя упомянутыми аббатами, чьей жизни он всегда подражал.
Что до Христова слуги Кеолфрида, то он, как мы уже говорили, умер от старости и немощи по дороге к вратам святых апостолов. Около третьего часа дня он добрался до Лингона[1224], а в девятом часу того же дня скончался и на другой день был с почестями погребен в церкви во имя трех близнецов-мучеников, к скорби не только англов, бывших с ним в числе восьмидесяти или более человек, но и местных жителей, утопавших в слезах от скорби по преподобному отцу. Да и нельзя было не разрыдаться, видя, как часть его спутников продолжает свой путь без святого отца, в то время как другая часть, забыв про свое первоначальное намерение, возвращается домой, чтобы рассказать о его смерти и погребении; иные же по неумирающей любви к покойному решили поселиться у его гроба в окружении чужестранцев, говорящих на непонятном языке.
Он почил в возрасте семидесяти четырех лет; сорок семь лет из них он был священником и тридцать пять аббатом; точнее можно говорить о сорока трех годах, ибо со времени, когда Бенедикт начал возводить монастырь в честь блаженнейших апостолов, Кеолфрид уже был его главным спутником, помощником и наставником в монашеских правилах. Он никогда не ослаблял обычая строгой жизни, унаследованного от древних отцов, невзирая на старость, болезни и тяготы пути, и со дня своего отбытия до дня смерти, то есть с кануна июньских нон до шестого дня октябрьских календ[1225], на протяжении ста четырнадцати дней, он, не считая обычных часов молитвы, не забывал дважды в день по порядку читать псалмы. Даже когда он так ослабел, что не мог сесть верхом на лошадь и был вынужден передвигаться в конных носилках[1226], он каждый день приносил Господу дар спасительной жертвы, кроме одного дня в море и трех предшествовавших его смерти.
Он почил в пятницу, в шестой день до октябрьских календ, в год от воплощения Господа 716-й, между тремя и четырьмя часами в окрестностях упомянутого города и на другой день был похоронен у первого милевого столба к югу от города в местном монастыре Близнецов при стечении как его английских спутников, так и жителей города и монастыря. Тех мучеников-близнецов звали Спевсипп, Элевсипп и Мелевсипп. Они родились одновременно и так же вместе возродились в крещении вместе со своей бабкой Леониллой, оставив о себе память как о святых мучениках[1227]. Молюсь, чтобы они явили мне, недостойному, и нашему отцу Кеолфриду милость своего заступничества и защиты.
ЖИТИЕ СВЯТОГО КУТБЕРТА{7}
Предисловие
Святому и блаженнейшему отцу, епископу Эдфриду[1228], и всей монашеской братии, служащей Богу на острове Линдисфарн, — Беда, вернейший ваш слуга, посылает привет.
Предваряя написанную по вашей просьбе книгу о жизни нашего отца, блаженной памяти Кутберта, пишу, как обычно, нечто вроде предисловия, из которого читатель может узнать о вашем желании и моей готовности выполнить его. В этом предисловии я хочу напомнить тем из вас, кто знает это, и поведать незнающим, что все, написанное мною, основано на тщательном изучении письменных сведений о делах этого великого мужа и не менее тщательном опрашивании всех достойных доверия свидетелей с записью всех их слов. Когда я узнавал что-либо у тех, кто знал начало, середину или конец его славной жизни и деяний, я неизменно записывал их имена, чтобы подтвердить достоверность моего рассказа, и только потом подносил перо к бумаге[1229] и начинал писать. Когда же моя работа была сведена воедино, но еще не закончена вполне, я часто показывал ее для подтверждения и исправления нашему почтеннейшему брату, священнику Херефриду, и другим, кто в течение долгого времени знал этого божьего человека и мог рассказать о его жизни.
Исправив по их советам все возможные ошибки и убрав несообразности, я решился записать все, что счел правдивым, и предъявить результат на суд вашего авторитета, чтобы вы либо отвергли его как ложь, либо утвердили как истину. Когда я с Божьей помощью сделал это, мою книгу в течение двух дней читали старейшины и наставники вашей конгрегации, внимательно изучив все ее части, и