не нашли в ней ничего, требующего исправления, но общим согласием признали все написанное мною достойным прочтения и пригодным для переписывания теми, кто в благочестивом рвении возьмется за это. Вы также дополнили написанное мною многими фактами о жизни и делах этого блаженного мужа, не менее существенными, чем те, что я записал, которыми я счел необходимым дополнить свое сочинение, чтобы сделать его более совершенным.
Теперь, когда я без лишнего промедления сделал то, что обещал вашему благочестивому сообществу, и с послушанием выполнил все ваши просьбы, прошу и вас не медлить с исполнением моего желания: когда вы будете читать эту книгу и, памятуя о делах нашего блаженного отца, еще горячее устремляться сердцем к Царству Небесному, не забудьте призывать Божью милость к моей малости, чтобы я был сочтен достойным ныне и впредь лицезреть благость Господа на земле живых[1230]. Когда же я скончаюсь, молитесь за упокоение моей души, ибо я ваш друг и преданный слуга; совершайте обо мне мессы и поминайте мое имя среди ваших. В особенности вы, святейший епископ, помните, что обещали мне это и в подтверждение будущего поминания приказали вашему смиренному брату Гутфриду, чтобы он уже сейчас внес мое имя в поминальную книгу вашей святой конгрегации. Быть может, ваша святость знает, что я прежде уже описал в героических стихах, как теперь в прозаическом сочинении, которое подношу вам, жизнь того же нашего отца, возлюбленного Богом; это творение, хоть и более краткое, следует тому же порядку, в каком мне изложили это наши братья; если вы хотите иметь эти стихи при себе, вы можете получить от меня их список. В предисловии к той работе я обещал, что в надлежащее время напишу более полно о его жизни и чудесах, и в этой своей книге попытался в меру своих сил сдержать это обещание.
Молюсь, чтобы Господь Всемогущий сохранил ваше блаженство, дорогие братья и господа, в мире и безопасности. Аминь!
ГЛАВА IО том, как дитя Божье Кутберт был предупрежден ребенком о будущем епископстве
Начало нашей истории о жизни святого Кутберта знаменуется словами пророка Иеремии, который в отшельническом озарении говорил: «Благо человеку, когда он несет иго в юности своей; сидит уединенно и молчит, ибо Он наложил его на него»[1231]. Зная сладость этого блага, Кутберт, человек Божий, еще в ранней юности решил возложить на свою шею ярмо монашеского послушания, а когда представился случай, предался отшельнической жизни и долгое время воздерживался от разговоров с людьми ради сладости общения с Господом. Он сделал это уже во взрослом возрасте, но милость Божья постепенно приводила его на этот путь начиная с детских лет, ибо уже на восьмом году жизни, первом году отрочества после детства[1232], когда он еще предавался играм и развлечениям вместе с прочими детьми, к нему можно было отнести слова, сказанные о пророке Самуиле: «Еще не знал тогда голоса Господа, и еще не открывалось ему слово Господне»[1233]. Такими словами воспоем мы его отрочество, которое в более зрелом возрасте привело его к совершенному познанию Господа и открыло его духовный слух к восприятию Божьего слова.
Как мы уже сказали, он любил игры и забавы и, что вполне обычно для его возраста, находил удовольствие в обществе других детей и играх с ними. Поскольку он был ловок и быстр умом, он часто побеждал в этих мальчишеских состязаниях; когда другие уставали, он один оставался бодрым и победно осматривался вокруг, ища тех, кто готов побороться с ним за победу. Нередко он хвастался тем, что может одолеть не только своих одногодков, но и тех, кто старше, в прыжках, беге, борьбе и других развлечениях. Ибо, будучи ребенком, он вел себя и думал, как ребенок, но став взрослым, в один миг оставил все ребячьи забавы.
Отроческий ум Кутберта был направлен Божьим промыслом от ребячеств к возвышенному одним случаем. Блаженной памяти епископ Трумвин[1234] передал мне то, что говорил ему сам Кутберт: в один из дней множество мальчишек, включая Кутберта, собрались для обычных игр в поле, и в детском веселье некоторые из них принялись прыгать и кривляться самым неестественным образом. Внезапно один из них, трех лет от роду, подбежал к Кутберту и начал серьезнейшим тоном убеждать его отречься от глупых игр и забав и вместо этого развивать силу своего ума, чтобы он стал столь же гибким, как тело. Когда Кутберт посмеялся над этими словами, малыш упал наземь и залился горькими слезами. Другие бросились утешать его, но он продолжал рыдать, и тогда они спросили, почему он плачет так безутешно. Наконец он согласился ответить и повернулся к Кутберту, который тоже старался успокоить его. «Почему ты, — вопросил он, — о святой Кутберт, священник и прелат, предаешься этим играм, столь противным твоей натуре и положению? Подобает ли тебе играть с детьми, когда сам Господь предназначил тебе учить добродетели даже тех, кто старше тебя?» Кутберт, будучи добрым мальчиком, внимательно выслушал эти слова, с заботой и лаской утешил плачущего и отправился домой. Сразу после этого он оставил суетные игры и начал духовно упражнять ум и характер, как будто Святой Дух, прежде говоривший с ним устами младенца, теперь нашел прямой путь к его сердцу.
Нет ничего удивительного в том, что Господь обличил глупость одного ребенка устами другого, если Он даже бессловесную скотину заставил говорить, обличая малоумие пророка. Истинно сказано в его честь: «Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу»[1235].
ГЛАВА IIКак он охромел из-за нарыва на колене и был исцелен ангелом
Истинно сказано, что всякому имеющему дастся и приумножится[1236] и имеющему любовь и стремление к добродетели Божьим провидением все это дается в изобилии. Так Кутберт, дитя Божье, бережно хранил в душе наставление, полученное от человека, и потому был сочтен достойным встречи и разговора с ангелом.
Его колено внезапно заболело, и на нем вздулся большой нарыв; нервы на его бедре стали дергаться, и ему пришлось ходить, хромая и волоча за собой больную ногу, но потом боль возросла, и он уже совсем не мог передвигаться. В один из дней родные вынесли его из дома подышать и оставили на улице, и скоро он увидел приближающегося всадника, одетого в белые одежды и благородного видом; лошадь же, на которой он сидел, была несравненной красоты. Он подъехал ближе, любезно приветствовал мальчика и как бы в шутку спросил его, не будет ли он так любезен встретить гостя. «Я с радостью поднялся бы и оказал бы вам самый любезный прием, что в моих силах, — ответил ему Кутберт, — но за мои грехи я наказан слабостью в ногах; давно уже я страдаю от болезненного нарыва на колене, и ни один лекарь, сколь бы он ни был сведущ, не сумел меня исцелить». Человек тот, сойдя с лошади, внимательно осмотрел больное колено, а потом сказал: «Согрей немного пшеничной муки с молоком, приложи эту смесь к нарыву, и все будет хорошо». Сказав это, он снова сел на лошадь и удалился. Кутберт сделал как ему сказали, и через несколько дней все прошло. Тогда он понял, что это был ангел, посланный Тем, кто некогда послал архангела Рафаила вернуть зрение Товиту. Если же кто считает невероятным, что ангелы могут ездить верхом на лошадях, то дайте ему прочитать историю Маккавеев, в которой ангелы являются конными, чтобы помочь Иуде Маккавею и защитить Храм Господень.
ГЛАВА IIIКак он молитвой изменил направление ветра и вернул рассеянные бурей корабли невредимыми к земле
С того времени отрок посвятил себя Господу и, как он впоследствии признавался друзьям, всегда молился Богу, когда ему угрожала опасность, и часто с ангельской помощью избегал ее. За других, находившихся в опасности, его милостивая душа также возносила молитвы Богу и часто была услышана Тем, кто внемлет плачу страждующих, и эти люди получали избавление от всех бед. Был, например, монастырь, стоявший к югу от устья реки Тин[1237], где тогда жили монахи, но поскольку все на свете меняется, сегодня его населяет благородная община дев, служащих Христу. Однажды эти благочестивые слуги Божьи везли издалека на плотах по названной реке бревна, в которых нуждался монастырь. Они уже подплыли к месту, у которого собирались пристать к берегу, как вдруг с запада подул сильнейший ветер, который подхватил плоты и понес их прочь от устья реки. Братья в монастыре, увидев это, спустили на воду лодки и попытались помочь находившимся на плотах, но сила прибоя и свирепость ветра превозмогли их усилия. Отчаявшись в человеческих силах, они прибегли к помощи Бога — выйдя из монастыря, собрались на скале, под которой плоты уносились в море, пали на колени и стали молить Господа о тех, кому угрожала неминуемая гибель.
Но помощь Божья пришла не в ответ на эти просьбы, хоть и искренние; она, без сомнения, должна была показать, какую силу имеют молитвы Кутберта. На другом берегу реки собралось множество людей, среди которых был и он. И пока монахи скорбными взглядами провожали пять плотов, уносимых в море и похожих на пять морских птиц среди волн, толпа стала порицать их, заявляя, что они сами заслужили эту утрату, отвергнув прежний образ жизни и выдумав для себя особые правила[1238]. Кутберт осудил оскорбления этих ругателей, сказав им: «Что вы делаете, братья, оскорбляя тех, кого видите на краю гибели? Неужели не было бы лучшим и более человечным помолиться о них Господу, чем злорадствовать по поводу их несчастий?». Но селяне, обратившись к нему со злобой в душе и на языке, закричали: «Нечего молиться о них, и пускай Бог никого из них не спасет! Ведь они отняли у нас старинные обряды и обычаи, заменив их новыми, которых никто не понимает». Услышав это, Кутберт пал на колени и стал молиться, склонив голову к земле. И тут направление ветра изменилось и скоро плоты, к великой радости плывших на них, были прибиты к берегу возле монастыря, в намеченном месте. Увидев это, селяне устыдились своей неверности, воздали должное Кутберту за его веру и никогда с тех пор не прекращали почитать его. Один из самых уважаемых братьев нашего монастыря, от которого я это услышал, рассказал, что часто вместе с другими слышал об этом случае от одного из тех, кто там присутствовал — человека простого и совершенно не способного на какую-либо выдумку.