ГЛАВА XXXIVО том, как он увидел возносящуюся на небеса душу человека, который сорвался с дерева
Предвидя приближение своего конца, человек Божий пожелал оставить пастырское служение и вернуться к прежней уединенной жизни, чтобы отрешиться от земных забот и всецело предаться псалмопению и молитве, чтобы приготовиться к дню смерти, а точнее, к переходу в вечную жизнь. Сперва он пожелал объехать свои приходы и посетить дома верных, живших по соседству, а потом, укрепив всех нуждающихся духовными наставлениями, вернуться к отшельничеству, к которому так стремился.
В то время благородная и святая аббатиса Эльфледа, о которой я уже говорил, попросила его посетить усадьбу, принадлежавшую ее монастырю, чтобы побеседовать с ней, а также освятить церковь, ибо там проживало немалое число монахов. Когда они уже сели трапезничать, Кутберт внезапно забыл про земную пищу, погрузившись в созерцание горнего. Его руки бесцельно опустились, лицо побледнело, взгляд стал блуждающим, а нож выпал из руки на стол. Священник, стоявший рядом, чтобы прислуживать ему, повернулся к аббатисе и сказал: «Спросите у епископа, что он сейчас видит, ибо я знаю, по какой причине его рука так дрожала, что выронила нож, и почему его выражение лица так изменилось; конечно же, он видит нечто, невидимое для нас». Она тотчас повернулась к нему и сказала: «Молю тебя, дражайший епископ, скажи мне, что ты сейчас видишь, ибо только что у тебя из рук без всякой причины выпал нож». Епископ не хотел открывать, что видит нечто сверхъестественное, и ответил шуткой: «Я ведь не могу есть целый день, мне надо иногда останавливаться». Но она продолжала настаивать, чтобы он открыл ей свое видение, и тогда он сказал: «Я видел, как воинство ангелов уносит на небеса душу святого». «Откуда же он взят?» — спросила она, и он ответил: «Из твоей обители». Она пожелала узнать его имя, но он сказал: «Ты сама назовешь его мне завтра, когда я буду служить мессу».
Услышав это, она немедленно отправила человека в главный монастырь узнать, чья душа только что рассталась с телом. Посланец нашел всех живыми и здоровыми, но утром, собираясь вернуться к своей госпоже, встретил нескольких монахов, везущих в телеге тело брата, чтобы похоронить его. Расспросив их, он узнал, что это один из пастухов, достойный муж, который залез по какой-то надобности на дерево, сорвался с него и разбился насмерть в тот же миг, когда у человека Божьего было видение. Он немедленно пошел и рассказал об этом своей госпоже, которая отправилась к епископу, служившему в церкви, и удивленно, будто сообщала что-то новое и неведомое ему[1296], сказала: «Прошу тебя, господин епископ, помянуть слугу моего Хадвальда (так его звали), что умер вчера, упав с дерева». Тут всем стало ясно, что святой муж обильно наделен даром пророчества, ибо он не только увидел в тот же миг, как душа этого человека возносится на небеса, но и знал заранее, когда ему расскажут об этом другие.
ГЛАВА XXXVО том, как он придал воде вкус вина, всего лишь попробовав ее
Когда он объезжал горные области своего епископства, он прибыл в уже упоминавшийся женский монастырь недалеко от устья Тина. Там его радушно приняла Христова служительница аббатиса Верка[1297], благородная как по мирскому, так и по духовному положению. Когда они завершали послеобеденный отдых, он сказал, что испытывает жажду, и попросил пить. Они спросили, чего он хочет, предлагая принести ему вина или пива. «Дайте мне воды» — сказал он, и ему принесли чашу воды из источника. Он же, благословив и попробовав ее, отдал воду сопровождающему его священнику, который вернул ее служителю. Взяв чашу, тот человек спросил, может ли он попить из той же чаши, что епископ. «Конечно», — ответили ему. Тогда служитель — а это был священник того же монастыря — отпил воды, и она показалась ему похожей на вино. После этого он передал чашу стоящему поблизости брату, чтобы он стал свидетелем столь великого чуда, и тот также ощутил несомненный вкус вина. Они глядели друг на друга в изумлении, а когда смогли говорить, поклялись, что никогда не пробовали вина лучше. Я передаю это со слов одного из них, кто некоторое время жил в нашем монастыре в устье Вира, а теперь похоронен там.
ГЛАВА XXXVIО том, как некие братья, ослушавшиеся его, были удержаны от возвращения морской бурей
Когда Кутберт, проведя два года в должности епископа, узнал, что конец его близок, он решил сложить с себя епископские обязанности и вернуться к любимому им отшельничеству, чтобы сжечь тернии мирских забот в пламени раскаяния. В то время он нередко покидал свою келью и общался с братьями, приходившими навестить его. Расскажу об одном из совершенных им тогда чудес, которым он хотел показать, что святым необходимо повиноваться, даже если их желания кажутся малозначащими или неразумными. Однажды он покинул келью, чтобы дать наставления гостям; закончив, он сказал им: «Я ухожу к себе, а вы уходите, но перед этим поешьте; когда вы приготовите и съедите того гуся, что висит на стене[1298], садитесь в лодку и с Божьей помощью возвращайтесь домой». Затем он прочитал молитву, благословил их и вышел. Они же съели кое-что из предложенной им еды, но гуся не тронули, поскольку у них было с собой достаточно провизии.
Поев, они сели в лодку и попытались отплыть, но внезапно налетевшая буря помешала им сделать это. Так они провели на острове семь дней, удерживаемые буйством волн, и не могли взять в толк, какое прегрешение совершили. Они решили спросить об этом святого отца, жалуясь ему на свой нежданный плен. Он посоветовал им проявить терпение, а на седьмой день отправился к ним, чтобы утешить их в печали и дать духовное наставление. Когда, однако, он вошел в дом для гостей и увидел, что они не съели гуся, он мягко и терпеливо обличил их непослушание: «Почему же вы оставили этого гуся висеть на месте? Что ж тогда удивляться, что море помешало вам вернуться? Бросьте его немедленно в котел, сварите и съешьте, тогда море успокоится и вы сможете возвратиться домой».
Они тут же подчинились, и в тот самый момент, когда вода в кастрюле начала закипать, ветер стих и волны утратили свою ярость. Закончив трапезу и увидев, что море совсем успокоилось, они сели в лодку и к своей радости (хоть к ней и примешивался стыд за их проступок) скоро вернулись домой с попутным ветром. Причиной стыда были их неподчинение и леность, которые при всем их желании уже нельзя было изменить или исправить. Однако они радовались тому, что Господь отличает Его верного слугу, по воле которого стихии наказали тех, кто не уважил его желание; радовались и тому, что ради исправления их ошибки было совершено чудо.
Эту историю я узнал не от случайного рассказчика, но от одного из этих братьев — почтенного монаха и священника Кинемунда. Он еще жив и славится в округе своим долголетием и чистотой жизни.
ГЛАВА XXXVIIОб искушениях, с которыми он боролся во время болезни, и о распоряженниях, данных им перед смертью
По миновании радостного дня Рождества Господня человек Божий Кутберт решил вернуться в свое жилище на острове. Множество монахов провожало его на корабль, и один пожилой брат, сильный в вере, но слабый телом вследствие дизентерии, спросил его: «Скажи, господин епископ, когда мы можем надеяться на твое возвращение?». На этот прямой вопрос прямым был и ответ: «Когда приедете забирать мое тело». Когда он провел два месяца в радости покоя, подчинив тело и дух прежней строгой дисциплине, он был внезапно поражен болезнью и начал готовиться к радости вечного блаженства после кратковременной боли и немощи.
О его смерти я расскажу словами того, кто поведал мне об этом, а именно преданного ему священника Херефрида, в то время управлявшего монастырем Линдисфарн в звании аббата. Он сказал:
«Ослабленный тремя неделями непрестанных страданий, он приблизился к краю смерти. Заболел он на четвертый день недели, и в тот же четвертый день боль его прекратилась и он отошел к Господу. В первое же утро после начала его недуга я приехал к нему (а за три дня до этого я с другими братьями побывал у него на острове), чтобы получить благословение и советы, как обычно. Когда я дал сигнал о моем прибытии, он подошел к окну и ответил на мое приветствие вздохом. «Что с тобой, господин епископ? — спросил я его. — Уж не напала ли на тебя хворь этой ночью?» «Да, — сказал он, — на меня напала хворь». Я же подумал, что он говорит о своем старом недуге, мучившем его почти каждый день, а не о новой болезни, и, не спрашивая более ни о чем, сказал: «Благослови меня, поскольку мне пора выйти в море и вернуться домой». «Сделай так, — сказал он, — садись в лодку и возвращайся. А когда Господь заберет мою душу, похорони меня в этом доме, рядом с часовней, на южной стороне, к востоку от святого креста, который я сам поставил. К северу от той же часовни ты найдешь под дерном гроб, подарок достопочтенного аббата Кудды[1299], и положишь туда мое тело, завернув его в ткань, лежащую там. Я не хотел носить ее, пока был жив, но из любви к подарившей ее достойнейшей женщине, аббатисе Верке, сохранил ее для посмертного одеяния». Услышав эти слова, я воскликнул: «Прошу тебя, отец, раз ты так слаб и говоришь об угрозе смерти, позволь кому-либо из братьев остаться и ухаживать за тобой!». «Отправляйся домой, — повторил он, — но будь готов вернуться в положенный час». Я так и не смог убедить его, несмотря на всю горячность просьб, и наконец спросил, когда нам следует вернуться за ним. «Когда Господу будет угодно, — ответил он, — и тогда Он даст тебе знать». Мы сделали, как он сказал, а по возвращении я немедленно собрал братию в церкви и попросил непрестанно молиться. «Ибо, — сказал я, — по его словам мне показалось, что близится день, когда он отправится к Господу».