Я очень хотел вернуться к нему по причине его болезни, но в течение пяти дней буря не позволяла мне сделать это. Дальнейшие события показали, что это был промысел Божий, ибо Всемогущий Господь, желая очистить своего слугу от всех следов человеческой слабости и показать его врагам их бессилие перед силой его веры, захотел отрезать его от людей и подвергнуть испытанию муками плоти и еще более — свирепой бранью с древним врагом. Когда буря стихла, мы приплыли на остров и нашли его за пределами кельи, в доме на берегу, где останавливались гости. Братья, бывшие со мной, уплыли по делам на соседний берег, а я остался со святым отцом, чтобы позаботиться о нем. Я нагрел воду и омыл его ноги, которые требовали особого внимания, поскольку из-за длительного отекания покрылись кровоточащими язвами. Я также согрел привезенного с собой вина и упросил Кутберта выпить его, ибо видел по его лицу, как он ослаблен болью и голодом. Когда я закончил ухаживать за ним, он спокойно сел на ложе, а я устроился рядом с ним.
Увидев, что он молчит, я сказал: «Вижу, господин епископ, что ты совсем изнемог от болезни после того, как мы оставили тебя, и удивляюсь, почему ты не позволил нам во время отъезда оставить кого-то из нас, чтобы ухаживать за тобой». Он ответил: «Провидением и волей Божьей было суждено, чтобы я остался без всякого общества и помощи людей и мучился в одиночестве. После вашего отъезда боль усилилась, и я вышел из кельи и пришел сюда, чтобы те, кто явится за мной, не утруждались идти дальше. Здесь, со времени прихода до сих пор, я провел пять дней и пять ночей». «Но как ты выжил, господин епископ? — спросил я. — Как ты обходился без еды столь долгое время?» Приподняв край постели, на которой сидел, он показал мне пять луковиц: «Вот что служило мне пищей все пять дней. Когда мой рот немел и иссыхал от жажды, я освежался этим», — я увидел, что одна из луковиц объедена, но не более чем наполовину. Он продолжал: «За все мое пребывание на этом острове враги никогда еще не ополчались на меня так жестоко, как за эти пять дней». Я не осмелился спросить, какие искушения он испытывал, и спросил только, позволит ли он кому-то из нас остаться с ним. В этот раз он согласился и оставил у себя нескольких братьев; среди них был священник Беда Старший[1300], который часто прислуживал ему. Этот человек лучше всех знал про полученные им дары, и Кутберт хотел держать его при себе, чтобы до своей смерти не забыть никого отблагодарить за его дар и каждому воздать должное. Он оставил с собой и другого брата, который долгое время страдал тяжким поносом, и врачи не могли его исцелить, но за свою религиозность, рассудительность и серьезность он был сочтен достойным услышать последние слова человека Божьего и стать свидетелем его отбытия к Господу.
Вернувшись домой, я сказал братьям, что святой отец завещал похоронить его на его собственном острове, но добавил, что надо бы просить его позволения перенести его тело в монастырь Линдисфарн и похоронить там с должными почестями. Мои слова убедили их, мы пошли к епископу и сказали: «Мы не решаемся, господин епископ, противиться твоему намерению быть похороненным здесь, но все же просим позволения перенести твое тело в монастырь, чтобы ты покоился среди нас». На это он ответил: «Моим желанием было покоиться здесь, где я вел духовную брань ради Господа, где я желаю завершить свой путь и быть вознесенным праведным Судией, чтобы получить венец праведности. Да и вам будет спокойнее, если тело мое останется здесь, поскольку беглецы и преступники будут стремиться к моему телу в поисках убежища, поскольку, каков бы я ни был, обо мне разнеслась слава как о слуге Христа, и если эти люди станут искать убежища у вас, вам придется заступаться за них перед земными правителями»[1301]. После того как мы долго уговаривали его, убеждая, что нам будет легка и приятна такая обязанность, человек Божий после некоторых колебаний сказал: «Если вы так хотите побороть мои сомнения и упокоить мое тело у себя, то мне кажется наилучшим похоронить его внутри церкви, где вам будет легче посещать мою могилу и надзирать за теми другими, кто захочет посетить ее». Мы коленопреклоненно поблагодарили его за согласие и совет и вернулись домой, а после еще не раз посещали его».
ГЛАВА XXXVIIIКак во время своей болезни он исцелил служителя от поноса
«Постепенно ему становилось хуже, и мы думали, что час его расставания с телом близок. Он велел своим помощникам отнести его в келью с часовней — это было в третьем часу дня. Мы перенесли его туда, ибо он был слишком слаб, чтобы идти самому. Когда мы дошли до двери, он попросил одного из нас войти вместе с ним, а до этого туда не входил ни один человек, кроме него. Оглядев всех нас, он устремил взгляд на больного, о котором я говорил прежде, и сказал: «Пусть Валстод пойдет со мной», — а этого человека звали Валстод. Он вошел с ним и оставался внутри до девятого часа, а потом вышел и сказал мне: «Епископ желает, чтобы ты вошел к нему, но я еще скажу тебе удивительную вещь: как только я коснулся епископа, когда помогал ему в часовне, я совершенно исцелился от своего давнего недуга». Без сомнения, небесная благодать, позволившая ему в здоровом состоянии исцелить многих, совершила и это исцеление, хотя он находился уже на грани смерти. Это подтверждало, как силен духом был святой муж, хоть тело его и впало в крайнюю слабость. В своей заботе он следовал примеру святого преподобного отца и епископа Аврелия Августина, который был прикован к постели болезнью, от которой позже умер. В это время к нему привели больного и попросили возложить на него руку ради исцеления. Августин тогда ответил: «Если бы я имел силу исцелять, я бы первом делом применил ее к себе». На это больной сказал ему: «Я получил повеление прийти к тебе от кого-то, увиденного во сне и сказавшего: “Иди к епископу Августину, попроси его возложить на тебя руку и ты излечишься”». Услышав это, Августин возложил на него руку, благословил и отпустил восвояси совершенно исцеленным».
ГЛАВА XXXIXО его последних наставлениях братии и о том, как он после последнего причастия с молитвой отошел к Господу
«Я зашел к Кутберту в девятом часу и увидел, что он лежит в часовне возле алтаря. Я сел рядом с ним, но он почти не мог говорить, поскольку ему мешала сильная боль. Однако, когда я спросил, какие последние наставления и прощальные благословения он передаст братии, он сказал весьма важные слова о мире и смирении, заклиная меня избегать тех, кто отвергает эти добродетели и не следует им. «Храните мир, — сказал он, — и Божью любовь друг к другу. Когда вы будете собираться для обсуждения общих дел, старайтесь, чтобы решения ваши были единодушными. Живите в согласии с другими слугами Христа и не отвергайте тех верных, кто ищет у вас гостеприимства, принимайте их радушно и дружелюбно и только потом провожайте в путь. Не превозноситесь над теми, кто разделяет вашу веру и образ жизни, но не имейте общения с теми, кто отпал от единства католической веры как празднованием Пасхи в недолжное время, так и нечестивой жизнью. Знайте и помните, что если вам придется выбирать из двух зол, я советую вам лучше взять мои кости и уехать из этих мест, куда Бог пошлет, чем принять нечестие раскольников и стать их рабами. Тщательно изучайте и соблюдайте в точности наставления святых отцов и ревностно следуйте тем правилам монашеской жизни, которым я старался научить вас. Ибо я знаю, что хотя при жизни некоторые отвергали меня, после моей смерти вы увидите, каким человеком я был, и поймете, что мое учение заслуживает того, чтобы ему следовать».
Такими словами наставлял нас человек Божий, прерываясь порой из-за тяжести недуга, который, как мы знали, отобрал у него все силы и не позволял даже говорить. Остаток дня до вечера он провел в предвкушении вечного счастья, а вечер — в бдении и молитве. Когда настал час вечерней службы, я причастил его тела и крови Христовых, и тогда он обратил взор к небесам, воздел руки и его душа, вознося хвалы Господу, устремилась к радостям Небесного Царства».
ГЛАВА XLО том, как по пророчеству псалма, певшегося в миг его смерти, монахи Линдисфарна пережили бедствие, но были защищены помощью Божьей
«Я тут же вышел и сообщил о случившемся братьям, которые провели весь вечер в бдении и молитвах, а в тот момент пели 59-й псалом, начинающийся словами: «Боже! Ты отринул нас, Ты сокрушил нас, Ты прогневался: обратись к нам»[1302]. Один из них тотчас зажег две свечи, взял по одной в каждую руку и поднялся на возвышенное место, чтобы братия монастыря Линдисфарн узнала, что святой муж скончался; мы заранее договорились с ними о таком сигнале. Брат, который в тот час дежурил на возвышении на острове Линдисфарн, поспешил в монастырь, где братья собрались на ночную службу и как раз пели упомянутый псалом. Как потом оказалось, то был промысел Божий, ибо вскоре после похорон человека Божьего на церковь обрушилась такая буря испытаний, что некоторые собирались покинуть то место, чтобы не подвергнуться искушению[1303].
В конце года епископом был поставлен Эдберт[1304]. Он был мужем великой добродетели, сведущим в Святом Писании и особенно славным делами милосердия. Если я могу использовать слова Писания, то Господь созидает Иерусалим и собирает изгнанников Израиля[1305]. Он исцелил тех, кто пал духом, и залечил их раны, так что стал ясен смысл гимна, читавшегося в ночь, когда стало известно о смерти святого отца — а именно то, что после его смерти над его братьями нависнет угроза изгнания и расточения, но после этих грозных событий к ним будет