Высказываемое иногда предположение, что право джемаат было занесено в Крым татарами, малонаучно. Кочевники, как известно, стали медленно переходить к оседлости лишь в XVI — XVII вв. Оседая же на земле, они во всех без исключения областях Таврики принимали единообразный, сохранившийся, судя по всему, с византийских времен закон общины.
И уж конечно дотатарское происхождение имеет крымская городская ремесленная традиция, сохранившаяся[72] до XIX в. (Гордлевский В., 1928, 56 — 65). Многочисленные татары-ремесленники, среди которых было немало иноязычного элемента[34], объединялись в 32 цеховые корпорации. Как и в европейском городе, во главе цеха стоял старший мастер (уста-баши). Согласно вполне четко прослеживающейся византийской традиции, мастера и их помощники ведали всей экономической и кадровой деятельностью цеха — закупкой сырья, установлением цен на готовую продукцию, приемом учеников (шергит), экзаменами на мастерство и т. п. Избрание уста-баши или посвящение в мастера сопровождалось, как и в Византии, цеховым праздником, иногда превращавшимся в общегородские торжества, причем с отчетливой религиозной окраской, — и этот обычай сохранился почти до наших дней (Никольский Н.В., 1927, 12 — 24).
В целом же, очевидно, в Крыму имела место не только "передача по наследству" старых греческих обычаев и прав частично новому населению ушедшими за море византийцами. Ведь после ослабления Византии и ее позиций в Крыму многие греки-земледельцы здесь остались. Ширился неизбежный в такой ситуации процесс межэтнического смешения, как известно максимально ускоряющий аккультурацию. А о том, что смешение имело место, причем даже в скифской столице, не говоря уже о деревне побережья, говорят результаты краниологического анализа материала раскопок Неаполя. В слоях, относящихся к VI — VII вв. н. э., здесь обнаружены черепа высокого и узкого типа с большим выступом носовых костей, чем это наблюдалось у более однородного провинциального населения горных районов, например Чуфут-Кале (Соколова К.Ф., 1958а, 64). Примерно тот же вывод можно сделать и в отношении более поздних могильников (VIII — IX вв.) Коктебеля и Судака (там же, 74).
Конечно, смешение шло не столь быстро, как это бывает в местах сселения массы мелких разноязычных групп. Оно затянулось на столетия; не только в XVI[35], но и в конце XVIII в. в Крыму жила масса потомков византийцев и более ранних колонистов, частью отатарившихся, частью сохранивших язык и религию. И даже после того, как в 1779 г. часть греков была выселена в Мариупольский уезд (см. ни[73]же), в горной части и на Южном берегу Крыма осталось 66 греческих по преимуществу деревень, входивших в состав Бахчисарайского, Мангупского, Муфти-Арпалыкского, Акмечетского, Карасубазарского, Судакского и Ширинского кадалыков (Лашков Ф.Ф., 1895, 39).
В XIX в. число крымских греков резко возросло в результате переселения сюда так называемых архипелагских греков, т. е. жителей островов Мраморного и других морей (см. ниже). Это были представители иной, новогреческой культуры и языка, но и они продолжали оказывать весьма неоднозначное влияние на культуру, быт, идеологию местного населения.
Влиянию этому был положен конец лишь в XX в., точнее — страшной весной 1944 г., когда греческому населению Крыма был нанесен самый жестокий в истории этноса удар — оно было депортировано по известному указу в Среднюю Азию, разделив участь коренного населения, вместе с которым было прожито столько столетий. Но в отличие от татар греки не обвинялись во всенародной измене Советской власти — здесь геноцид не был прикрыт и такой смехотворной маской, их просто обрекли на лишения и смерть в изгнании, исходя единственно из национальных признаков.
Обычно бывает нелегко смоделировать даже предположительный ответ на такой "антиисторичный" вопрос, как: а что было бы с греками, если бы их не выселяли при царе и при Сталине? Но в данном случае у нас есть редчайшая возможность такой ответ дать. Дело в том, что колония выселенных в XVIII в. греков сохранилась, не смешавшись с местным населением. Они сберегли и остатки своей культуры. Недавно здесь были собраны "десятки народных песен, баллад, танцевальных мелодий" (Лисовенко Н., 1988), и была даже выпущена стереофоническая пластинка с ними. Поэтому мы ненамного ошибемся, если предположим, что если бы не шовинистические эскапады Екатерины II, а также Сталина, то до сих пор, как ранее, крымская культура обогащалась бы последним отблеском великой греческой цивилизации, давно угасшей в самой Греции, но сохранившей поразительную жизнеспособность на земле Тавриды.[74]
САРМАТЫ
Сарматы начали проникать в Северное Причерноморье в последние века до н. э.[36] Покинув Нижнее Поволжье и Приуралье, этот кочевой народ, в основном ираноязычный, устремляется на запад. Особенно интенсивным переселение становится в III — I вв. до н. э. Встретившись в Крыму прежде всего со скифами, заселявшими приперекопские степи, сарматы, судя по письменным античным источникам, вступали с ними в борьбу, оттесняя местное население на юг и восток[37]. Однако иногда, в основном в более поздний период, отдельные отряды сарматов заключают со скифами временные союзы для совместной борьбы с общим врагом. Так было, например, в период Диофантовых войн.
Сражались они и с Боспором, уже во II — I вв. до н. э., поддерживая, в частности, Митридата VI Евпатора (об этом говорит Аппиан), а также Фарнака в его войне с Асандром (I в. до н. э.). Затем сарматов используют в своих походах римляне, да и те же боспорцы. Однако крайняя переменчивость, нестабильность международного положения в Северном Причерноморье содействовала частым метаморфозам в политике сарматов в целом и отдельных их племен (аланов, сираков, савроматов) в частности. Поэтому в истории этого воинственного племени нередкими были и мирные периоды; так, уже с III в. до н. э. отмечен приток сарматов-переселенцев на Боспор (Лобова И.И., 1956, 10).
Именно из Боспора, судя по всему, сарматы попадают в Центральный Крым; происходит это где-то на рубеже тысячелетий, возможно раньше. Такой вывод можно сделать исходя из погребений в районе Неаполя Скифского, где обнаружены как сарматский инвентарь (мечи без перекрестья, зеркала, массивные пряжки и фибулы сарматского полихромного стиля), так и материальные признаки сарматского погребального обряда[38] — это более важное свидетельство о миграции племени, так как украшения и оружие могли быть покупными. И наконец, наиболее бесспорный признак такого рода — найденные здесь черепа, деформированные с детства, как это было принято в Причерноморье и Крыму только у сарматов.
Во второй половине I в. н. э. сарматы в союзе со[75] скифами вступают в упорную борьбу с херсонеситами. Город был осажден, положение греков стало безвыходным, но они использовали незнакомство степняков с морем (бухта не была блокирована) и послали за помощью к римлянам. Армия Плавтия Сильвана обрушилась на осаждавших, и те после тяжелых боев отступили. Поражение резко изменило политику сарматов — они всецело становятся в борьбе скифов с Боспором на сторону последнего. Это и было, как считают некоторые авторы (Грибанова Л.С., 1952, 8), основой роста военного могущества боспорян при царе Савромате I (правил в 93 — 123 гг.) и Котисе II (123 — 132 гг.). Более того, в отличие от Херсонеса, где римская власть в эту эпоху была бесспорной, такого положения на Боспоре не сложилось благодаря именно сарматам. Римляне знали, что боспорские правители в любой момент могут получить неограниченную поддержку со стороны сарматских племен, и это заставляло императоров считаться с полисом.
Во II — IV вв. продолжается и мирное наступление сарматов в горных и предгорных областях. Они заселяют свободные земли, часто проникают и в старые поселения, нередко смешиваясь с аборигенами. Есть случаи основания ими крупных новых убежищ-крепостей; самый известный пример — город на горном обрывистом плато в верховьях Чурюк-Су, позже названный Чуфут-Кале.
Сарматов постигла судьба других, больших и малых племен и народов, оказавшихся в "плавильном тигле" Крыма в дописьменную эпоху. Они растворились в местном населении, не оставив по себе памятников, кроме тех, что извлекаются в наше время из их захоронений. Что же касается культурного наследия сарматов в Крыму, то эта проблема еще далеко не разрешена. Есть немало бесспорных фактов влияния сарматов на культуру их современников, как скифов, так и колонистов из Греции и Рима[39]. Однако мы не можем присоединиться к весьма решительным выводам некоторых специалистов о "всеобщем процессе сарматизации материальной культуры народов, населяющих Крым" (Лобова И.И., 1956, 15). Уже на текущий момент культурное наследие крымского населения первых веков н. э. изучено вполне достаточно для того, чтобы отнести подобный вывод к явным преувеличениям.[76]
ГОТЫ
Предыстория "готской проблемы". Готы — скандинавская группа племен, поднявшихся с места в эпоху Великого переселения народов и неудержимо двинувшаяся на юг двумя потоками: вестготы завоевали огромную и густонаселенную территорию Испании, остготы — Италию и прилегающие области Южной Европы.
Однако уже к середине VIII в. готы растворились среди аборигенов завоеванных земель, оставив в обиходе раннего средневековья лишь свое имя. Ассимилируя большие и малые этносы, бывшие скандинавы неимоверно разрослись количественно, изменилась и их культура, размылся язык, запечатленный для потомков в Евангелии, переведенном готским епископом Вульфилой (Ульфилой). Лишь на востоке, на далекой периферии европейского мира, в дикой Тавриде, остался в целости нетронутый, изолированный от своих германских собратьев осколок этноса. Только готам, укрывшимся высоко в горах Крыма, — трапезитам и тетракситам — удалось при помощи оружия и хитрости уцелеть в годы нашествия гуннов, и лишь они сохранили величайшую из своих святынь — язык предков — до XVII, а по некоторым свидетельствам — и до XVIII в., т. е. на тысячу лет дольше, чем их более могущественные соплеменники, углубившиеся в мир древних цивилизованных народов.