И вот возникает вопрос о количественном соотношении готов с этими племенами. Вопрос достаточно сложный; можно лишь предположить, что в IV в. скандинавы владели значительной частью Крыма, скорее всего степной, так как Керченский полуостров и Херсонес с прилежащими землями были заняты греками, а горная часть — таврами, впрочем не вся (см. ниже). Но после нападения на Крым гуннов (около 370 г.) подвластная готам территория значительно расширилась. Некоторое время готы и гунны могли сосуществовать мирно — во всяком случае материала о столкновениях между ними мы не находим ни у старых авторов, ни в раскопках. Однако после смерти Аттилы (453 г.) и начала распада его огромной державы часть гуннов, возвращавшаяся с восточных ее окраин, вторглась в Крым, чем обусловила перевес своих собратий над готами. В результате, как сообщает Прокопий Кесарийский в "Готских войнах", христиане отступили в горную часть Крыма, в так называемую "область Дори" (Procopii. De bello gothico, IV, 5).
Этот же автор VI в. описывает общее положение горных готов позже — они входили в союз с римскими колониями в Крыму, отчего находились в относительной безопасности. Готы по-прежнему славились, по его словам, как "... прекрасные воины, а также деятельные, искусные земледельцы", отличавшиеся "наибольшим гостеприимством между всеми людь[82]ми". Страна их, продолжает Прокопий, "лежит высоко, однако она не дика и не сурова, но приятна и богата наилучшими плодами. В этой стране император (Рима. — В.В.) нигде не строил ни города, ни крепости, потому что тамошние жители не терпели, чтобы их запирали в каких-нибудь стенах, но всего более всегда любили жить в полях" (цит. по: Васильев А.А., 1921, 309 — 310).
Таким образом, к VI в. крымская Готия (именно так именует готское княжество Иоанн Богослов) располагалась в установившихся границах на территории к востоку и северу от Балаклавы, доходя до Сугдей (Судак). "Область Дори", упоминаемая Прокопием, — это, по мнению многих, имя города, столицы Готии, звавшегося по-разному в различные эпохи: Дори, Дорас, Дарас и, наконец, Феодоро — имя, которым его зовут в основном ученые. Как называли свою столицу сами готы, пока неясно; ныне руины ее более известны под именем Мангуп.
Местоположение столицы готов ныне споров не вызывает: она раскинулась на Бабадаге, столовидном известняковом останце, возвышающемся среди долин Джан-Дере, Адым-Чокрак и Каралез. Верхняя часть Бабадага — обширное плато, в плане похожее на кисть руки. Внизу его до наших дней сохранились готские дороги, петлей охватившие гору; одни концы этой петли выходят к селу Биюк-Сюйрен (ныне Танковое), другие — к Албату (ныне Куйбышево). Плато почти неприступно, до сих пор единственный путь на него — широкая тропа, идущая от турбазы сквозь рощу реликтового древовидного можжевельника к руинам крепостных ворот.
Величественное горное обиталище готов, как и сам Бабадаг, всегда производило на путешественников неизгладимое впечатление. Англичанин Э.Д. Кларк писал в 1800 г.: "Ничто в какой бы то ни было части Европы не превосходит ужасной величественности этого места"; ему вторит француз Дюбуа де Монпере: "... эта громадная скала, отвесная со всех сторон, возвышается как отдельный бык моста... Ни одна позиция в Крыму не могла быть более сильной, не было ни одной более важной" (цит. по: Васильев А.А., 1921, 316). До сих пор сохранились и стены этой крепости с башнями, кое-где двойные.
Здесь давно ведутся раскопки, но и на поверхности[83] земли еще целы древнехристианские базилики. Что же касается общего архитектурного облика Мангупа, то при всем разнообразии стилей менявшихся поколений специалисты прежде всего выделяют скандинавский, готский (Домбровский О.И., Махнева О.А., 1973, 21).
Готия пользовалась немалой поддержкой византийских императоров, озабоченных безопасностью своих крымских владений от северных кочевников. Поэтому Юстинианом I и были возведены на северной границе ее длинные стены, остатки которых заметны и сейчас. Естественно, готско-византийское содружество не было союзом равных: княжество имело вассальные обязанности. Но в конце VII в. мы видим его уже независимым, а готов — достаточно сильными, чтобы принимать и скрывать у себя бежавших от гнева византийских владык политиков и инакомыслящих бунтарей. Скрывался здесь и низвергнутый император Юстиниан II.
Заметное влияние на этническую ситуацию Готии оказали и результаты развернувшегося в VIII в. в далекой Византии иконоборческого движения. Православное византийское духовенство, верное устоям этой иконопочитательской конфессии, подверглось гонениям, но предпочло хранить чистоту ее в изгнании. Одним из убежищ, избранных греческими монахами и просто верующими огромной империи, стала единоверческая Готия. Влившиеся сюда значительные массы весьма образованного духовенства повлияли не только на общую культуру княжества, но и, в частности, на готские строительство и архитектуру. Иммигрантами были возведены на всей территории Готии десятки церквей и монастырей. "Житие Иоанна Готского" (см. ЗООИД, 13, 1885, 25 — 34) — памятник, созданный современником этих событий, — дает нам немало любопытных исторических сведений об эпохе. Мы узнаем, как столицей овладели, правда на краткий срок, хазары (787 г.), о восстании готов против оккупантов, о том, как был схвачен вождь восставших епископ Иоанн, о его побеге из плена и смерти далеко от Крыма, о том, как тело его было доставлено к месту рождения владыки, в Партенит, и предано земле в ограде монастыря Св. апостолов Петра и Павла, им же некогда построенного. Позже монастырь разрушился[40], но память о[84] православном епископе жила среди южнобережных татар и в 1920-х гг. "Несмотря на то, что население приняло ислам", — замечает с удивлением исследователь (Васильев А.А., 1927, 207). Впрочем, объяснить столь долгую память крымчан можно, очевидно, тем, что епископ был не только борцом за освобождение Крыма от захватчиков, но и видным деятелем культуры и просвещения (он собрал, к примеру, богатейшую библиотеку монастыря в Партените).
Впрочем, стремление хазарского тудуна захватить Дорос было не самой грозной опасностью. Южный берег Крыма, т. е. основная часть готских владений, был столь мощно укреплен, что претензии хазар на него не распространялись. Да и отношения между ними и готами вскоре сменились на более мирные ввиду новой общей опасности, надвигавшейся с севера.
Около 833 г. хазары отправляют в Византию посольство с просьбой прислать в Крым инженеров-фортификаторов для строительства укреплений на северной границе их владений. Это было вызвано недавним — первым в истории — русско-крымским военным столкновением, точнее, русским набегом. Вот как сообщает об этой кровавой драме "Житие Стефана Сурожского":
"... Прииде рать велика русская из Новаграда, князь Бравлин силен зело, плени от Корсуня и до Корча (т. е. от Херсонеса до Пантикапея. — В.В.). С многою силою прииде к Сурожу. За 10 дней бишася зле межоу себе. И по 10 дней вниде Бравлин, силою изломив железные врата и вниде в град, и зем меч свой, и вниде в церковь святую Софию, и разбив двери, и вниде, идеже гроб святаго, а на гробе царское одеало, и жемчюг, и злато, и камень драгый, и кандила злата, и сосудов златых много, все пограбише" (Василевский В.Г., III, 95). Кроме того, русский князь захватил в рабство пленников — не только взрослых, но и детей.
Беда обрушилась не только на готов — "большая часть полуострова испытала ужасы этого грабительского похода", а "к тридцатым годам (X в. — В.В.) русская опасность являлась уже реальным фактом" для всего Крыма (Васильев А.А., 1927, 226). И в 944 г. русские вновь пришли сюда с мечом в руке. Херсонес с его уникальной культурой от разграбления[85] и, возможно, уничтожения спасло лишь то, что князь Игорь не смог одержать победы в "Корсунстей стране, елико же есть городов в той части..." (ПСРЛ, т. I, 1926, стлб. 50). Поскольку же "города той части", т. е. вблизи Херсонеса, были почти сплошь готскими, ясно, что русские воевали не только с херсонеситами и что отражением набега Крым обязан также и скандинавским мечам.
В том же X в. хазарское господство в Крыму начинает слабеть по той же причине участившихся нападений сначала русских, а затем печенегов. Воспользовавшись этим, Византия снова стала приводить готов под свое владычество. В этом длительном процессе были и положительные стороны — империя брала княжество под свою защиту. О том же, что опасность с севера становилась после первых походов русских все более грозной, говорит договор князя Игоря с Византией.
После набега на Константинополь, в котором князь потерпел поражение, он был вынужден подписать такой пункт трактата: "А о Корсунстей стране, елико же есть град на той части, да не имать власть кънязь Русьскый, да воюет в тех странах, и та страна не покоряется вам" (ПСРЛ, там же). Отсюда следует вывод: готские владения, т. е. не только греческий Херсонес, но и "находящиеся в той части (Крыма. — В.В.) города", подвергались, как и ранее, набегам русских, отчего победительница Византия обязала Игоря эти нападения прекратить на вечные времена ("дондеже солнце сьяет и весь мир стоит").
Однако договор 945 г. вряд ли мог действенно защитить Готскую епархию — хотя бы по причине общего ослабления Византии. Поэтому и готы были вынуждены взять дело обороны своей страны в собственные руки. Как им это удалось, мы можем судить по современной описываемым событиям "Записке готского топарха".
Здесь повествуется о встрече послов топарха (готского князя) в 962 г. в Киеве с неким могущественным князем Севера (судя по всему, Святославом или Владимиром). Готское посольство было вызвано не прекратившимися после похода Игоря набегами русских (Домбровский О.И., Михнева О.А., 1973, 39 — 40), но еще более — "варваров", очевидно хазар[41]. Избрав из двух зол меньшее, готы решили остаться под покро[86]вительством одного из врагов, естественно более сильного.