Закономерен вопрос: а все-таки, может быть, оставшихся в Крыму гуннов было достаточно много для того, чтобы повлиять на культуру местного населения после V в.? Ответ, очевидно, должен быть отрицательным. Ни один из исследователей нигде не упоминает о каких-либо изменениях в готском, скифском, таврском и других художественных стилях, которые можно было бы приписать гуннскому влиянию. Оно если и имело место, то на протяжении слишком краткого времени. Да и сами гунны стояли в сравнении с крымским населением своей эпохи на неизмеримо более низком культурном уровне.
Что же касается чисто антропологического смещения, то здесь вопрос сложнее хотя бы потому, что решен он может быть лишь на основе материала, относящегося к эпохе, предшествующей очередному нашествию восточных, азиатских завоевателей-монголоидов. Далее, материал этот должен быть достаточно широким, репрезентативным, чтобы делать из него какие-то выводы. Пока же такого рода анализ находок, относящихся к VI — VIII вв., проведен лишь по одному региону. Правда, регион этот весьма показателен, поскольку это была территория гуннского расселения на Южном берегу, конкретно на местности у Суук-Су и Алушты, а также близ Мангупа и Эски-Кермена.[106]
Наиболее доказательны результаты анализа краниологического материала — 70 черепов из могильника близ Алушты; впрочем, результаты аналогичных исследований и в других местах оказались сходными, а именно: во всех четырех группах захоронений основная масса местного населения типологически наиболее близка таврам, возможно, сарматам поволжского происхождения. Другими словами, и на Южном берегу, и в глубине Главной гряды в эти века по-прежнему проживало население европеоидного типа, ничего общего с гуннами не имевшее.
Впрочем, обнаружены и смешанные, монголоидно-европеоидные типы черепов, но лишь у Херсонеса и Каламиты. Но этот феномен легко объясняется близостью главных крымских портов, а в портовых центрах и близ них смешение местных и пришлых рас идет; как известно, с многократно большей активностью. Мелкие же порты, т. е. такие, которыми пользуются лишь местные моряки, такого влияния на тип населения не оказывают. Поэтому в могильниках Судака и Коктебеля, относящихся к рассматриваемому периоду, "черепов с признаками монголоидности не обнаружено" (Соколова К.Ф., 1958а, 70).
Таким образом, очевиден общий вывод об отсутствии какого-либо культурного влияния или сколько-нибудь заметного расового смешения берегового и горного населения Крыма с гуннскими завоевателями. Вопрос же о причинах столь необычной "неконтактности" гуннов пока остается открытым.
ХАЗАРЫ И МАДЬЯРЫ
Колыбелью хазар считается ныне Северный Кавказ, точнее, восточная, прикаспийская его часть. Этнически хазары являются тюрками, более всего они были близки поволжским болгарам. Язык их относится к болгаропеченежской группе тюркских языков; единая письменность, сложившаяся к VIII в. н. э., была аналогичной принятой у тюркоязычных народов той эпохи, т. е. рунической. Образование их государства началось в VII в., а поскольку хазары считали себя прямыми наследниками некогда могущественного Тюркского каганата, то новое образование[107] переняло этот термин, став Хазарским каганатом, во главе которого стал правитель — каган.
В конце VII в. хазары продвинулись к Азовскому морю, затем захватили почти все Северное Причерноморье, степную часть Крыма и Сугдею. На рубеже VIII в. мы видим под протекторатом могущественного кагана всю Крымскую Готию, да и Херсонес уже находится во власти хазарского тудуна. Впрочем, ненадолго — Херсонес вскоре снова отошел к Византии, но все остальное хазары сохранили за собой.
Еще в VII в. крымские хазары были язычниками, они "приносили жертвы огню и воде, поклонялись некоторым богам путей, также луне и всем творениям, которые им казались удивительными" (Каганкатваци М., 1861, 90). Божеств у них было, таким образом, огромное количество; главным считался герой Тенгри-хан. В честь его посвящали капища и деревья, приносили жертвы животными (в основном лошадьми). Но единого, верховного божества не было, хотя необходимость в нем уже ощущалась — общество делилось на классы, шло экономическое развитие крепнувшего централизованного государства. В этот период в Крым проникают монотеистические идеи, хотя мы остереглись бы безапелляционно утверждать, что уже тогда к числу "областей со сплошным христианским населением" следует "в первую очередь отнести крымские владения хазар" (Артамонов М.И., 1962, 412).
Один из тудунов, Али-Алитвер, смог обратить подвластное ему население в христианство, разрушить капища и выстроить новые храмы. Однако каган, не заинтересованный в духовном подчинении подданных соседней Византией, подавлял христианское движение — культ Тенгри-хана пока укреплял его власть в качестве "бога живого", представителя небесных сил на Земле. Через 100 лет, в VIII в., Византия учредила в Крыму Готскую митрополию, семь епархий которой находились на хазарской территории: в 710 г. они не только владели Сугдеей, но и вернули себе Херсонес (Зубарь В.М., 1988, 77). Тем не менее в отличие от местных готов-христиан большинство хазар по-прежнему придерживались язычества, а правители их длительное время еще меняли различные вероисповедания, колеблясь между мусульманством и иудаизмом. От христианства их[108] отталкивала политика Византии, по-прежнему стремившейся использовать любую слабость хазар, чтобы выдворить их из Крыма. Наконец, на рубеже VIII и IX вв. каган Обадия решился на важный политический шаг — перейти в иудейскую веру.
Это было весьма удачное и своевременное решение. Именно в ту эпоху под усилившимся давлением мусульман множество иранских евреев переселилось в Восточное Предкавказье, а затем в Крым. Вскоре крымские города стали прибежищем и для других иудаистов, подвергавшихся гонениям в ряде мусульманских и европейских стран. Под влияние наиболее образованных раввинов из числа этих бездомных скитальцев попал, кстати, и каган Обадия (Плетнева С.А., 1986, 63).
Но иудаизм стал религией лишь слоев, близких к кагану. Основная масса населения не только не последовала за еврейскими проповедниками, но и выступала в оппозиции своему правителю-талмудисту. Междоусобицы, в которых деятельно участвовали феодалы-вассалы, сильно ослабили каганат. В IX в. в Крыму появились орды пришедших из-за Урала мадьяр-огнепоклонников, оказавших поддержку крымской христианской оппозиции. Борьба кагана с подданными разгорелась с новой силой; в конечном счете соединенными усилиями мадьярам и хазарам-христианам удалось вытеснить властителя за пределы Крыма.
Но не вся иудаистская аристократия последовала за изгнанником-каганом; в Крыму остались многие хазары, со временем также принявшие иудаизм. Эти сравнительно малочисленные остатки некогда могущественного народа еще долго отмечались в средневековых крымских источниках. Так, имеются документы о мессианском движении среди крымских татар в XII в. (Плетнева С.А., 1986, 75). Потом они незаметно растворились в местном населении, оставив по себе весьма скромные следы в культуре и языке крымчан. Впрочем, итальянцы еще в XVI в. по-прежнему называли полуостров Хазарией. О мадьярах же не осталось и этой памяти.[109]
ПЕЧЕНЕГИ И ПОЛОВЦЫ
Печенеги появились в восточноевропейских степях в конце IX в. Собственно, новый поток азиатских переселенцев представлял собой не единый этнос, но союз племен, некий конгломерат, разноликий и разноязыкий. Но общее имя он получил по печенежским племенам (их было восемь), шедшим в авангарде этого тюркоязычного (возможно, с небольшой примесью угров) потока и составлявшим количественно более половины его (Артамонов М.И., 1962, 345).
Культура печенегов была довольно высокой для кочевников. В насыпанных ими курганах обнаружены мечи, глиняные кувшины, украшенные причудливым, пышным орнаментом, костяные орнаментированные накладки на луки, пряжки и подвески для поясов. Сбруя печенежских коней уже мало чем отличается от современной, в ее состав входят жесткие удила с трензелями, седельные подпруги и, главное, стремена, позволявшие стрелять из лука, не покидая седла.
Печенеги входили ранее в Хазарский каганат и откололись от него, как только он стал слабеть. Уйдя от преследований бывшего владыки, они двинулись на запад и юг. В начале X в. эти скитальцы степей уже достигли Крыма, где захватили Боспор и Херсонес, потеснив хазар. Очевидно, полуостров весьма подошел им, так как здесь многие остановились (основная часть их пошла на запад, дальше к Днепру) и стали устраиваться вполне основательно. Они заключили в начале X в. союзные договоры с Византией и Русью, впрочем не мешавшие войнам и в дальнейшем. Византия все же стремилась всячески крымских печенегов ублажать, поддерживать их и экономически и политически. Императорам была выгодна дружба с воинственными и многочисленными степняками, которые образовывали барьер против проникновения в византийские владения русских, ибо последние были более опасны: не ограничиваясь грабежом мелких поселений, они угрожали Константинополю, организовывали совместные походы, в которых против греков выступали, как, например, в 944 г., варяги, русь, поляне, словены и кривичи. Согласно выводам советского историка, союз с печенегами Крыма вообще[110] "являлся центром византийской системы поддержания политического равновесия в X в. " (Левченко М.В., 1940, 156). Но, судя по русским летописям, с Русью печенеги воевали не только по договоренности с Византией и совместно с ее войском, но и по собственному почину, причем неоднократно. В одной из таких войн пал знаменитый князь Святослав, из черепа которого печенежский хан Куря сделал себе ритуальную чашу.
В середине XI в. четыре печенежских орды, кочевавших в Причерноморье, распались. В конце века они попытались было снова объединиться в племенной союз и даже двинулись совместно на Византию, но это был их последний крупный поход. Император привлек на свою сторону половцев и устроил, окружив печенегов, страшное побоище, где их погибло более 30 тыс. Это был решающий удар, более этнос так и не смог подняться. Часть печенегов ушла из Крыма в южные степи, в долину реки Рось и к Белой Веже; осталось, очевидно, немного.