В связи с этим необходимо рассмотреть вопрос о роли славян вообще в дотатарский период истории Крыма.
Дело в том, что некоторые авторы утверждают, что роль эта была чрезвычайно велика, более того, они относят славян к "местному, коренному населению", утверждая, что в отличие от остальных народов "только русские имели неоспоримые исторические права на Крым как на свою, древнерусскую территорию" (там же, 57). Это положение ничем необосновано, но корни его найти несложно в других местах цитируемой и в иных работах П. Надинского. Так, рассматривая историю похода Бравлина на Сурож, автор считает, что князь, "естественно, опирался на местное, проживавшее здесь славянское население". И доказывает обитание в столь раннюю пору славянских племен в Крыму очень просто: "Иначе успех такого похода маловероятен... Без поддержки местного населения он был бы невозможен" (там же, 50). Ученого не смущает тот факт, что ни один автор — будь то русский летописец, византийский мемуарист или готский топарх — ни словом не упоминает о какой-то славянской "пятой колонне" в Крыму.
Впрочем, возможно, сторонники гипотезы "коренного славянства в Крыму" имеют в виду не славян, пришедших с севера, но местное население, постепенно "превращавшееся в русских". При всей фантастичности этой гипотезы она имеет известную литературу. Так, указывают, что некие (не обозначенные точно) археологические раскопки "древней[116]ших славянских поселений (в Крыму? — В.В.) неопровержимо утверждают, что славяне являлись коренными жителями этих мест" (Надинский П.Н., 1946, 64). При этом Неаполь Скифский переводится, естественно, как Новгород, а известные события второй половины XVIII в. именуются "не захватом чужой земли", а "возвращением" "исконных" территорий, "которые в течение многих сотен лет были населены предками русских" (там же, 69, 73). Эти и иные положения, оправдывавшие экспансионистскую политику царей, основываются (если не считать глухих упоминаний о каких-то экспедициях) на "аксиоме", что "скифы — это предки славян" (там же, 64; Шульц П., 1946, 101).
Теория автохтонного стадиального "развития" славян в Крыму на скифо-сарматской этнической основе, восходящая к Н.Е. Марру, критики, как говорится, не выдерживает. Но мы вынуждены вновь обратиться к ней, так как апологеты ее сохраняют за собой "последнее слово", пока не появится наконец исследование о том, кто из современных народов может с наибольшим правом называться наследником автохтонов Крыма.
Вкратце дело обстоит так. Еще в эпохи неолита и энеолита предки славян расселялись "севернее европейского горного барьера (Рудные горы, Судеты, Татры, Бескиды, Карпаты), вступая в соприкосновение с местными охотничьими племенами" (Рыбаков Б.А., 1978, 182). В эпоху раннего железа славяне занимали столь же далекую от Крыма территорию, ныне занятую частично Польшей, Германией, Чехо-Словакией, Венгрией (Алексеева Т.П., Алексеев В.П., 1973, 221 — 222).
Далее, как показывают краниологические и антропологические исследования, славяне и скифо-сарматское население образовали два глубоко различных этнических конгломерата, не имевшие ничего общего ни в культуре, ни в языке. И если даже обнаруживаются позже некоторые схожие черты их духовного мира, то это только по причине скифо-сарматского влияния на локальную группу восточных славян (Седов В.В., 1979, 24, 89, 98 — 99 и др.). Жившие ранее "где-то в стороне от скифского населения" славяне начали свое передвижение на юго-восток "уже после падения скифского царства", т. е. с IV в. н. э. (там же,[117] 25). Это — общая картина; что же касается Крыма, то именно здесь и на Нижнем Донце контакт славян со скифами и сарматами был минимальным (если вообще имел место!). Лишь тут, в отличие от степной зоны, сохранилась "особая скифская культура" (там же, 85), т. е. культура без какого-то славянского влияния, что подтверждается и археологией: ни один исследователь не упоминает в результате анализа богатейшего крымского материала ни одним словом о возможности автохтонного крымского происхождения ни скифов, ни славян.
Теория "крымских славян" заслуженно, как упоминалось, была раскритикована (Веймарн Е.В., Стржелецкий С.Ф., 1952, 94 — 95), но те же критики предложили не менее зыбкую гипотезу о заселении славянами Крыма во II в. до н. э. — II в. н. э., одновременно с сарматами. Она основана на единичных находках, "поразительно близких культуре Среднего Поднепровья", да на обычае трупосожжения с захоронениями праха в урнах по обряду, который, "очевидно, нужно признать" славянским (там же, 97). Но бесспорно славянские предметы (ювелирные) обнаруживаются лишь в могильниках VI — VII вв. Очевидно, именно они дают авторам возможность сделать вывод о том, что славяне появились в Крыму где-то в III в. н. э. (там же, 98).
Но ведь трупосожжения известны не только предкам славян, но и весьма широкому кругу народов, в том числе и римлянам — этносу, появившемуся в Крыму в I в. н. э., что в отличие от "славянского заселения" безусловно подтверждено массовыми источниками. Что же касается ювелирных находок, то вряд ли можно назвать иной, более мобильный предмет торговли и мены — разве что монеты. Так, например, широко известны клады арабских монет и украшений в Северной Руси, но из этого никто не делает выводов, столь далеко идущих: о том, что "процессу... объединения" гипотетических крымских славян с кровно родственным "древнерусским государством" мешали всего лишь некие "заселившие степи Причерноморья и Крыма" кочевые народы (там же, 99). Автохтонное крымское население при этом (как и ранее, в годы распространения теорий Марра) в расчет не принимается. Впрочем, может быть, это они и выступают под именем кочевников, т. е. в роли клина, вбитого[118] между Русским государством и "славянским Крымом"?
Никаких иных, кроме изложенных, вопросов славянская проблема в Крыму не вызывает, как нет и материальных и культурных следов раннего пребывания русских в Крыму. Другое дело — приход этого народа в Крым в XVIII в. Тут, как говорится, лучше, чтобы этих "следов" было поменьше, особенно в послевоенное время...
ВЕНЕЦИАНЦЫ И ГЕНУЭЗЦЫ
Венецианцы появлялись в Крыму уже в конце XI в., а в первые годы после четвертого крестового похода итальянские источники говорят о прочно установившихся торговых связях итальянских княжеств с Солдайей, т. е. Судаком (Ульяницкий В., 1883, 2). Неудивительно, что именно Солдайя была избрана Венецией в качестве опоры для экономической экспансии в Крыму. Еще при половцах Судак стал самым богатым из торговых городов Крыма, далеко обогнав Херсонес (Секиринский С.А. и др., 1980, 11)[49].
Вслед за Венецией в Крым стала слать своих торговых и политических агентов Генуя, этот старый и непримиримый конкурент Республики святого Марка. Первое документальное известие о генуэзской колонии в Кафе относится к 1282 г., но они, конечно, появились здесь гораздо раньше, избрав этот перспективный порт для создания экономического противовеса Венеции. Жесткая торговая борьба, в которой использовались не только экономические, но и политические и даже военные средства, окончилась победой Генуи — ее посланцы шаг за шагом вытеснили из Крыма венецианцев.
В конце XIII — первой половине XIV в., когда крестоносцы утратили свои восточносредиземноморские позиции, торговые пути из Европы в Азию переместились к берегам Черного и Азовского морей. Путь в Китай шел, к примеру, через Тану (устье Дона, ныне Азов) в район современной Астрахани, а затем далее, в Среднюю Азию и на Дальний Восток. Оттого-то Крым, очутившись на торгово-мореходном перепутье, и стал играть столь важную роль в мировой торговле, заняв, естественно, центральное поло[119]жение в экономической жизни Черного моря (Еманов А.Г., 1986, 1).
Сюда приходили караваны купеческих парусников и галер из Египта, Западной Европы, Передней Азии. Здесь оканчивались, с другой стороны, тысячекилометровые сухопутные дороги из земель Золотой Орды и десятка азиатских государств. Еще в XII в. вторым после цветущего Судака торговым центром стала Кафа. Одновременно возросло значение бывших торговых факторий итальянцев Таны, Копы, Чембало (Балаклавы), Боспора (Керчи). Поэтому именно Восточный Крым с его новыми и старыми городами экономически становится наиболее перспективным регионом полуострова. Херсонес же, издавна тяготевший к степному, хлеборобному району края, добился независимости от Византии — вначале экономической, а затем и политической. Здесь также бурно развивались производительные силы, население все четче делилось по социальным и экономическим признакам, шла феодализация общества. Извечно центробежные устремления феодалов привели в конечном счете к разделению Херсонесской Хоры на ряд полунезависимых от города княжеств.
Одним из крупнейших образовавшихся таким образом княжеств стало Кырк-Йер (ныне Чуфут-Кале), большинство населения которого состояло из асов (аланов). Но гораздо большим политическим могуществом и экономическим процветанием прославился Мангуп (Феодоро), населенный готами. Итальянцы стремились поддерживать тесные торговые связи с этими и иными княжествами. Они довольно часто становились и посредниками в торговле последних с зарубежными купцами. Обороты итальянских маклеров и купцов со временем настолько возросли, что метрополии пора было подумать о защите этих "солдат коммерции", приносивших ей нешуточный доход. И в 1287 г. в Солдайе была учреждена официальная должность консула Венеции, в распоряжение которого поступали солдаты гарнизонов, чиновники, финансовые средства — и, очевидно, немалые. Как правило, на должность консула Солдайи назначались лица не только опытные в политике, но и энергичные и, главное, любящие и умеющие трудиться над расширением влияния республики на краю цивилизованного мира.[120]
В XI в. Крым вошел в редкую для его истории полосу покоя и находился в ней вплоть до вторжения татар в XIII в. Конечно, покой этот был весьма относительным, но и он содействовал стабилизации внутреннего положения, что в свою очередь повлекло за собой расцвет предприимчивости и хозяйственной деятельности жителей края, проявило, как, пожалуй, ни разу до этого, все чисто природные возможности Крыма. Число крымчан в эти века сильно увеличилось — и не только в сельской местности, где рост экономических возможностей сопровождался бурным естественным приростом населения, закладкой новых садов, виноградников и деревень, конечно.