Современникам эти факты казались несущественными, поэтому в древней традиции новых насельников Крыма стали наименовать татарами — этнонимом чисто монгольского происхождения.
Для современного исследователя, однако, дело даже не в названии. Речь идет об уточнении тезиса о "завоевании Крыма татарами". Ассимилировавшаяся с местным населением Золотая Орда воевала фактически не с крымчанами, а с их турецкими угнетателями — сельджуками, впрочем относительно немногочисленными. Как сообщает современник Ибн-аль-Асир (ум. в 1233 г.), вхождение татар на территорию полуострова в 1223 г. произошло почти без сопротивления местного населения. Чтобы быть объективными, отметим, что крымцы были ослаблены происшедшим за год до того нападением на Крым сельджуков под предводительством Хусейна-ад-дина Чобана[51].
В том же 1233 г. золотоордынцы установили в освобожденном от сельджуков Судаке наместничество. Этот год считается в этнической истории "началом крымских татар" (Суперанская А.В., 1985, 43).
Вышесказанное важно для понимания и объяснения последующих взаимоотношений золотоордынцев с местным населением. Взаимоотношения эти далеко не однозначны.
Административная власть с самого начала сосредоточилась в руках пришельцев. Она установилась и укрепилась уже во времена их широкого проникновения в Крым. Проникновение шло двумя путями: сухим — через Перекоп (отсюда вливались различные[126] тюркские орды из-за Волги и Дона) — и водным — через Черное море (речь идет о малоазиатах-сельджуках, сливавшихся с кочевниками). Впрочем, лишь небольшая часть их в конечном счете осталась на полуострове.
Формы административной власти с течением времени изменялись. Первое время татары-кочевники в полном смысле слова в Крыму не оседали — они оставались здесь лишь на зимовки, летом снова уходя в бескрайние травянистые степи Причерноморья. При этом каждый улус имел в Крыму установившуюся зону для зимовки; всего их было семь. Со временем осевшие улус-беи образовали здесь свои бейлики, или вотчины, получившие наименования по именам бейских родов: Ширин, Барын, Кыпчак, Мансур, Сиджеут, Яшлав. Еще позднее бейлики объединились в цельное государство Крымский юрт.
Относительно немногочисленные и дисциплинированные золотоордынцы поставили в положение данников население Крыма. Однако в культурном отношении местное население далеко превосходило пришельцев — оседлые крымчане итальяно-греческого происхождения составляли в XIII — XIV вв.2/3 городского населения Восточного Крыма. Влиянию местного населения способствовало то, что ко времени образования Крымского юрта произошли перемены в расселении крымских татар. Если первоначально пришельцы предпочитали степные пастбища, то теперь некоторая часть их живет не только в селах побережья, но и в городах Центрального и Восточного Крыма. Так, во второй половине XIII в. мы видим татар хозяевами старинной армянской колонии и генуэзского торгового пункта Солхата-Солката (ныне Старый Крым). Этот город под именем Крыма стал татарским административным центром типа главного наместничества, чья власть постепенно распространилась на весь полуостров. За 75 лет оседлые ордынцы успели не только породниться с местным, итальянско-греческим населением, но и перенять их язык, культуру, веру, а некоторые даже вошли в число христианского духовенства (Смирнов В.Д., 1887, 33 — 35). Показательно, что, когда в 1299 г. Крым подвергся набегу хана Ногая, татары-христиане были репрессированы наравне с их единоверцами-европейцами.[127]
Контакты с греками и итальянцами. Так сложились отношения местного населения с пришельцами, и именно это, вероятнее всего, было причиной довольно легкого приспособления греческих и итальянских жителей Восточного Крыма к институту наместничества. Местные жители примирились с верховенством татарских чиновников, исправно платили татарам торговые пошлины и другие дани, взамен получая почти полную свободу деятельности. Образец чисто купеческого равнодушия к формальной стороне дела — в качестве герба Кафы местные жители приняли ханскую тамгу и даже чеканили ее на своих монетах, взамен ханская администрация почти полностью ограничивала свою активность делами татар (Браун Ф.К., 1872, 150 — 153). Бразды правления экономикой края оставались в местных руках.
В результате именно с конца XIII в. Кафа становится "одним из крупнейших мировых центров тогдашнего экспорта и импорта, обильно снабжавшим восточную и западную торговлю жизненными продуктами" (Колли Л.П., 1913, 106); растет ее значение и как ремесленного центра Крыма.
Больше того, генуэзцы экономически поощряли походы татар на север за ясырем, задешево скупая у своих "хозяев" невольников и продавая их с прибылью за Босфором (ДТ, 1966, 159). Экономическая ситуация края на первых порах складывается не вопреки, не благодаря, а во многом независимо от административной власти татар.
Религиозная проблема эпохи. Однако такая независимость вряд ли могла удержаться долго хотя бы потому, что одним из важнейших резервов развивающейся торговли в средневековом обществе является политическая поддержка государства. Этот косвенный источник доходов должен был быть использован рано или поздно. Понятно, что в развитом средневековом государстве — и Крым в этом отношении не исключение — устанавливается духовно-административное управление. Принятие государственной религии становится важнейшим условием экономической поддержки государства и, следовательно, экономического процветания отдельного члена общества.[128]
Пришедшие в Крым золотоордынцы были язычниками-шаманистами. Они поклонялись небесным светилам, земле, воде, огню, идолам — небольшим по размеру войлочным божкам. Ислам проник в Крым во второй половине XIII в., но распространился вначале лишь среди высших слоев населения: знать первой распознала выгоды новой религии, обожествляющей духовно-политическую власть над массой.
Широкая исламизация населения началась при хане Узбеке (1312 — 1342), вступившем на престол еще язычником; как гласит старая пословица, "Дин Узбектен колды" ("Религия досталась (нам) от Узбека"). Экономическую основу этого знаменательного процесса следует искать и в развитии торговли Крыма в XIV в., в усилении купечества, бурном росте городов и общем стремлении горожан — торговцев и ремесленников — получить политическую опору в мусульманском строе. Наконец, ислам был привлекателен и как учение большей духовной мощи, красоты обряда и философской глубины.
Естественно, новая религия не победила сразу и решительно во всех прослойках населения — и в XV в. рудименты язычества были явны. Кстати, крымский реликтовый шаманизм не был чисто монгольской разновидностью этой системы, но более сложным, синкретическим верованием, включавшим в себя элементы многих местных конфессий (Усманов М.А., 1985, 180).
К этому периоду в Крыму устанавливается смешанное духовно-административное управление. Так, муфтий, глава духовных правления и законодательства, шел по государственному рангу сразу за ханом. Затем следовали кадии (казы) — духовные судьи, разбиравшие, впрочем, и гражданские дела. Мудерисы, духовные наставники, ведали и образованием народа. Настоятели дервишских текий — шейхи — обладали исключительным авторитетом в разборе несудебных тяжб.
Придя из Турции, ислам сохранил в Крыму свою суннитскую окраску — так, в частности, из крымского традиционного искусства надолго исчезли изображения живых существ, зато пышно расцвели растительный и геометрический орнаменты[52], мавританская архитектура. Вскоре появились и первые крымс[129]кие богословы, ученые, философы. В многочисленных медресе изучался не только Коран, но и арабский язык, риторика, логика, философия, арифметика, астрономия, законоведение — по сути это была высшая школа, тогда не уступавшая европейской, а в некоторых отношениях и превосходящая последнюю.
Татарские города. Кафа (Кефе) оставалась крупнейшим городом Крыма и в три последовавших столетия — ее еще долго именовали Кючук-Истанбул (малый Стамбул) или Ярым-Истанбул (Пол-Стамбула). В XV — XVII вв. здесь насчитывалось 6 тыс. домов и городских усадеб, число горожан колебалось от 75 до 100 тыс. Состав населения был весьма пестрым, татар здесь жило немного. И в XVII в., много столетий спустя после изгнания генуэзцев, в городе было столько христиан, что они могли содержать 12 греческих церквей, 32 армянские и одну католическую (Хартахай Ф., 1867, 173). Согласно документальным свидетельствам, здесь в XIII в. и позже кроме татар проживали валахи (румыны), поляки, грузины, мингрельцы, черкесы. Наконец, в Кафе находилась резиденция султанского наместника в Крыму, окруженного многочисленным турецким чиновничьим аппаратом и войском.
Татарским административным и культурным центром Крыма был Солхат, но лишь в догиреевский период. Позднее город носил названия Крым, Эски-Крым, Старый Крым; правда, впервые этот древний топоним мы встречаем в применении ко всему полуострову — его использует арабский писатель конца XIII — начала XIV в. Абу-л-Феда[53]. В дальнейшем этот цветущий город (подробнее о его значении для крымской культуры см. в главе об искусстве) пришел в упадок, хотя и сохранил свое значение крупного торгового и ремесленного центра.
Собственно, столицей некоего государственного образования город не являлся и в пору своего расцвета, ведь государства как такового не было. Однако здесь находился ханский дворец, здание которого еще в конце XVIII в. видел Паллас; Солхат был средоточием религиозных институтов татар — за крепостными стенами высились минареты мечетей, текие дервишей, медресе. Здесь постоянно проживали судьи-кадии, к которым для разрешения споров съезжались[130] татары со всего полуострова; высшим авторитетом в вопросах духовной жизни обладали солхатские ученые-философы, муллы, шейхи. Собственно, город был главным рассадником учения Магомета, распространившегося в Крыму далеко не сразу.