Не будет жить уж в доме том!»
У гостьи я тогда спросил:
Что дальше мне сулят года?
Стяжать успех мне хватит сил
Иль стережет меня беда?
Пойдет жизнь в минус или в плюс?
Возвышусь или утоплюсь?
В ответ, напоминая вздох,
Раздался крыльев тихий взмах:
«Из дум моих узнай итог,
Ведь дара речи нет у птах».
Ход жизни не смирить никак —
Грозит обманом каждый знак!
Стремителен поток времен,
В нем на волну бежит волна,
Родивший форму дух рожден
Из формы, что ему дана.
Закручен в кокон мотылек,
И клад в бездонной бездне лег.
Ты должен накрепко понять,
Что радость и печаль – в одном,
Беду со счастьем не разъять,
Как зло не разлучить с добром!
Мощь княжества ты помнишь У? —
Фу Ча наделал с ним проблем.
Юэ в Хуэйцзи, там дом ему,
И Гоу Цзянь владеет всем.
Ли Сы ли счастья не добыл?
До Цинь дошел! Казнен – все зря.
Фу Юэ[352] каторжником был,
А стал советником царя.
Успех с бедой – единый вал,
Один запутанный клубок!
Судьбу нельзя судить. Финал —
неведом. И туманен рок.
Река, взъярившись, бьется, зла.
Туга коль слишком тетива —
Не поражает цель стрела.
Избегнешь, старясь, мук едва…
Снег сменит летние пары,
В жаре намек, что дождь пойдет.
От таинства небес игры
Земных вещей зависит ход.
Купает рок в заботах нас,
Но от ума их смысл сокрыт.
Беда подстережет свой час,
Судьба сама себя творит.
Средь неба и земных полян
Горит один плавильный горн:
В нем уголь – пара «инь» и «ян»,
А вещи – руды медных гор.
В ком сжался бедный пленный дух
И вновь рассеяться готов.
То жизнь, то смерть – одно из двух,
Нет объяснить их смену слов.
Живет мгновенье существо
Живое. Что ж лелеять нить?
Туманом снова вещество
Становится. Так что ж грустить?
Жизнь обывателя мелка:
Цени себя, других – гони.
А мудрых дума широка —
Все могут совершить они!
За деньги жадный рад пропасть,
В бою тверд воин, как гранит.
Тщеславный все продаст за власть,
Но скромный – честь всегда хранит!
Оковы сбросить тщась, глупец
На запад, на восток спешит —
Все мечется… Но лишь мудрец
Везде себе принадлежит!
Дурак, как пленник, втиснут в клеть,
У мира на цепи сидит!
А мудрый может не иметь
Ни крохи, если с «дао» слит…
Жизнь простака, как ветер, гнет,
Любить, ругаться – жалкий быт!
Но вечным «дао» дышит тот,
Кто, пищи не коснувшись, сыт!
Незнающий убог, как пес,
Собою сам в земле зарыт.
Да, в космосе велик хаос,
Но «дао» даже в нем царит!
Пловец, уверенно гребя,
Плывет, но вот – крутой обрыв,
И вверит он судьбе себя,
Заботы бренные забыв.
Жизнь можем мы сравнить с рекой:
Пловцов ждет смерть, она ж – течет,
В ее воде – святой покой,
А к цели путь – над бездной челн.
Ему не нужен лишний груз,
Плыть налегке так хорошо!
В покоя глубь не влезет грусть,
Не властна мелочь над душой![353]
Через год Цзя И вновь был вызван ко двору.
Однажды император Вэнь-ди совершал жертвоприношение. Он был так поражен деяниями добрых и злых духов, что спросил, откуда духи происходят. Цзя И на все обстоятельно ему ответил.
И только когда наступила полночь, Вэнь-ди встал с циновки и сказал:
– Я долго не видел Цзя И и думал, что своими способностями превосхожу его. Но оказалось, что он превосходит меня!
Вскоре после этого Сын Неба пожаловал Цзя И должность тай-фу при лянском Хуай-ване.
Лянский Хуай-ван был младшим сыном Вэнь-ди. Он любил науки и увлекался книгами. Цзя И получил повеление обучать его.
Потом Вэнь-ди пожаловал титулы ле-хоу[354] четырем сыновьям хуайнаньского Ли-вана. Цзя И возражал против этого, считая, что это приведет к нехорошим последствиям. Он не раз докладывал Сыну Неба, что в древности не дозволялось какому-нибудь княжескому роду владеть несколькими областями и что порядок, установившийся в последнее время, следует постепенно изживать. Однако император не внял его совету.
Через несколько лет Хуай-ван, совершая поездку верхом на коне, упал и разбился насмерть. Потомков у него не было.
Цзя И очень сокрушался, что ему пришлось мало служить своему правителю. Более года он проливал горькие слезы и вскоре тоже скончался.
Умер Цзя И в возрасте тридцати трех лет.
Когда на престол вступил император У-ди, он пожаловал двум внукам Цзя И должности правителей областей.
Цзя Цзя был ученым, он хорошо знал свою родословную и вместе со мной писал историю жизни Цзя И.
Я, придворный историк Сыма Цянь, добавлю от себя:
– Я прочел «Лисао», «Вопросы к небу», «Призывание души», «Плачу по столице Ину» – тщетные стремления Цюй Юаня вызвали в душе моей печаль.
Я был в Чанша, и, когда увидел глубокий омут, в который бросился Цюй Юань, невольно хлынули слезы. Я представил себе, какой это был человек!
Я прочел оду Цзя И «Плач о Цюй Юане» и еще более был поражен величием талантов этого человека. Если бы о способностях Цюй Юаня знали владетельные князья, вряд ли кто-нибудь из них не захотел иметь у себя такого сановника! И зачем только Цюй Юань таким образом распорядился собой?
Но потом я прочел «Оду о зловещей птице», где Цзя И говорит о том, что надо одинаково спокойно относиться и к жизни, и к смерти, с легким сердцем принимать изгнание и назначение. Это, конечно, его ошибка!
ЖизнеописаниеЛюй Бу-вэя
Люй Бу-вэй был родом из Дагу, что находится в Янди, занимался торговлей, покупал дешево, перепродавал дорого, вследствие чего семья его накопила много золота.
В сороковом году правления циньского Чжао-вана[355]умер наследник престола. А в сорок втором году[356] ван назначил своим наследником второго сына – аньгоского правителя.
У аньгоского правителя было более двадцати сыновей. Он очень любил одну свою красивую наложницу. Когда аньгоский правитель стал наследником престола, он стал считать наложницу своей законной женой и именовать ее госпожой Хуа-ян. Госпожа Хуа-ян была бездетной. У аньгоского правителя от другой наложницы был сын, по имени Цзы-чу.
Мать Цзы-чу звали Ся Цзи, но она не пользовалась благосклонностью мужа. Цзы-чу был отправлен из Цинь заложником в княжество Чжао.
Циньские войска несколько раз вторгались в пределы княжества Чжао, и поэтому в Чжао не слишком любезно относились к Цзы-чу.
Поскольку Цзы-чу был побочным сыном аньгоского правителя, а потом стал заложником у владетельного князя, он жил довольно бедно, плохо одевался, скудно питался и не имел приличного выезда. Все это заставляло его роптать на свою судьбу.
Люй Бу-вэй, торговавший в Ханьдане, однажды увидел Цзы-чу и пожалел его.
– Этот редкостный товар надо купить во что бы то ни стало! – воскликнул он.
Он отправился к Цзы-чу и стал его убеждать:
– Я могу открыть перед вами все двери!
– Сначала откройте их для себя, – усмехнулся Цзы-чу, – а потом уж откроете для меня!
– Вы меня не поняли, – сказал Люй Бу-вэй. – Передо мною двери откроются только тогда, когда они будут открыты перед вами!
Цзы-чу догадался, к чему клонит Люй Бу-вэй, и увел его во внутренние покои для задушевной беседы.
Люй Бу-вэй сказал ему:
– Циньский ван уже стар, поэтому аньгоскому правителю удалось стать наследником престола. Я слышал, что госпожа Хуа-ян – любимица наследника престола. Однако она бездетна. И тем не менее преемницей может стать только она. У вас более двадцати братьев – вы средний из них, да и живете заложником у владетельного князя. Если ван умрет и на престол вступит аньгоский правитель, как вам тогда бороться из-за наследства со своими братьями, которые все время находятся возле отца?
– Все это так, – согласился Цзы-чу. – Но что я могу поделать?
– Вы бедны и живете здесь как пришелец, – ответил ему Люй Бу-вэй. – Вам нечего преподнести в дар родным и не хватает средств, чтобы устраивать приемы гостей. Я, правда, тоже беден, но я еще в состоянии потратить тысячу золотых. Я отправлюсь на запад, чтобы послужить вам, и добьюсь того, что аньгоский правитель и госпожа Хуа-ян назначат вас своим наследником.
Цзы-чу кивнул головой и сказал:
– Сделайте так, как вы задумали, и если все удастся, я отдам вам часть княжества Цинь.
Люй Бу-вэй дал Цзы-чу пятьсот золотых, чтобы тот мог устраивать приемы гостей, на остальные пятьсот накупил всевозможных диковинных вещей и безделушек для подношений и отправился в княжество Цинь.
Он добился свидания со старшей сестрой госпожи Хуа-ян и через нее передал госпоже свои дары, при этом он рассказал, как добродетелен и мудр Цзы-чу, как он принимает почетных гостей и дружит с князьями Поднебесной и как он все время твердит: «Для меня госпожа – все равно что Небо», как дни и ночи он проливает слезы и думает только о правителе и госпоже.