– Он сетовал на то, что не воспользовался советом Куай Туна, – ответила императрица Люй-хоу.
– Это не тот ли самый оратор из Ци? – спросил Гао-цзу.
Он приказал арестовать Куай Туна. Куай Туна доставили к нему.
– Ты учил хуайнньского хоу Хань Синя бунтовать? – спросил Гао-цзу.
– Да, я учил его, – ответил Куай Тун. – Но это ничтожество не захотел воспользоваться моим советом и вот погиб. А если б он выполнил то, что я ему говорил, разве смогли бы вы его уничтожить?
– Изжарить его! – в гневе закричал высочайший.
– Увы мне! – запричитал Куай Тун. – Изжарить меня – какая несправедливость!
– Ты учил Хань Синя бунтовать, – сказал высочайший. – Почему же это я поступаю несправедливо?
– Когда оборвался главный канат, державший сеть Циньской династии, вся сеть ослабла, – ответил Куай Тун. – Когда возникла смута к востоку от гор, когда герои собирались, словно стаи ворон, когда Цинь лишился своего оленя[486] и в Поднебесной все боролись за то, чтобы поделить его, в то время обладали преимуществом те, у кого были быстрые ноги и кто был более способен. Но когда бродячие собаки лаяли на Яо, это не значило, что Яо был негуманным. Ведь собака лает на всех, кроме своего хозяина! В то время я знал только Хань Синя и не знал вас, государь. К тому же в Поднебесной было много таких, которые закаляли свой дух и хотели служить вам, государь, а я никакой силой не обладал. За что же вы хотите меня изжарить?
– Отпустите его, – распорядился Гао-цзу.
Он простил Куай Туна и освободил его.
Я, придворный историк Сыма Цянь, добавлю:
– Я был в Хуайине. Люди рассказывали мне, что даже в то время, когда Хань Синь был простолюдином, он отличался от других. Когда умерла его мать, он был беден и не мог должным образом устроить ей похороны. Однако для могилы своей матери он подыскал самое высокое и обширное место, где можно было бы похоронить множество семейств.
Я видел могилу матери Хань Синя. Она действительно прекрасна.
Если бы Хань Синь изучал «дао», он был бы уступчив и скромен, не хвастался своими заслугами и не гордился своими способностями, был бы недалек от совершенства и доблесть его можно было бы сравнить лишь с доблестью Чжоу-гуна, Шао-гуна и Тай-гуна. Он был бы достоин того, чтобы последующие поколения приносили ему жертвы. Если бы он так не возгордился, он не поднял бы мятежа в то время, когда Поднебесная уже была объединена. Разве не следовало уничтожить его род?
ЖизнеописаниеСыма Сян-жу
Сыма Сян-жу, другое имя Чжан-цин, родился в городе Чэнду, области Шу. С малых лет он любил читать книги, учился искусству владеть мечом, и потому родные назвали его Цюань-цзы.
Вскоре учение было окончено. Из всех людей древности он больше всего почитал Линь Сян-жу и поэтому присвоил себе его имя – Сян-жу.
На свои средства он купил себе звание лана и служил благочестивому императору Цзин-ди[487] в должности у-цичан-ши[488]. Служба ему не нравилась.
Император Цзин-ди не любил стихов. Но в это время ко двору прибыл лянский Сяо-ван, сопровождаемый странствующими советниками Цзоу Яном[489] из княжества Ци, Мэй Чэном[490] из Хуайиня и Чжаун Цзи[491] с учениками из княжества У. Сыма Сян-жу очень обрадовался их приезду. Под предлогом болезни он отказался от должности и вместе с ними отправился в Лян.
Лянский Сяо-ван поселил Сыма Сян-жу на одном подворье с учеными конфуцианцами, и Сыма Сян-жу прожил в их обществе несколько лет. В это время он и написал «Поэму о Цзы-сюе».
Когда лянский Сяо-ван умер, Сыма Сян-жу возвратился домой. Семья его была бедна и не могла завести собственного дела. Сыма Сян-жу завязал добрые отношения с правителем уезда Линьцюн, по имени Ван Цзи, который приглашал его к себе.
– Вы, Чжан-цин, много странствовали, но ничего не добились, – говорил Ван Цзи. – Приезжайте ко мне.
Сыма Сян-жу отправился в Линьцюн. Правитель уезда поселил его в павильоне возле города. Он старался показать всем, что очень уважает Сыма Сян-жу, каждый день посещал его. Сначала Сыма Сян-жу встречался с ним, но потом сказался больным и послал слугу поблагодарить Ван Цзи за гостеприимство. Тогда Ван Цзи стал еще более внимателен к нему.
В Линьцюне жило много богатых людей, но среди них выделялась семья Чжо Ван-суня, у которой было восемьсот слуг. У другого богача Чэн Чжэна тоже было несколько сот слуг. Эти два человека говорили друг другу:
– У нашего правителя гостит почетный гость. Давайте пригласим его к себе и заодно с ним правителя уезда.
Правитель уезда приехал к Чжао Ван-суню. Там было около сотни других гостей. В полдень пригласили Сыма Сян-жу. Но тот не приехал, сославшись на болезнь.
Правитель Линьцюна не захотел сесть за стол без своего друга, и сам отправился за ним. Сыма Сян-жу вынужден был приехать. Он сидел за столом хмурый, с опущенной головой.
Когда гости охмелели, правитель Линьцюна протянул ему цинь[492] и сказал:
– Я слышал, что вы любите музыку. Так вот, можете поразвлечься.
Сыма Сян-жу сначала отказался, но потом исполнил одну песню. За первой последовала вторая.
У Чжо Ван-суня была овдовевшая дочь, по имени Вэнь-цзюнь. Она очень любила пение. Сыма Сян-жу это знал. Делая вид, что играет ради правителя Линьцюна, он на самом деле хотел своей игрой привлечь внимание Вэнь-цзюнь.
Когда Сыма Сян-жу прибыл в Линьцюн, у него были коляска и верховой конь. Он был красив и отличался изысканностью манер. Во время пира он играл на цине, а Вэнь-цзюнь из-за двери украдкой поглядывала на него. Она сразу же безумно в него влюбилась.
После пира Сыма Сян-жу подослал своего человека с богатыми дарами к Вэнь-цзюнь, снискал ее благосклонность, и Вэнь-цзюнь ночью убежала из дому к Сыма Сян-жу. А потом они вместе умчались в Чэнду.
Семья Сыма Сян-жу жила очень бедно, как говорится – в четырех голых стенах.
А Чжо Ван-сунь, узнав о бегстве дочери, в гневе говорил:
– Девчонка-негодница! Рука не подымется убить ее! Но я не дам ей ни гроша!
Некоторые уговаривали Чжо Ван-суня не быть столь строгим, но он не хотел никого слушать.
Через некоторое время после приезда в Чэнду Чжо Вэнь-цзюнь вдруг помрачнела.
– Давайте-ка вместе вернемся в Линьцюн, – говорила она мужу. – Займем денег у моих братьев, и на жизнь нам хватит. Зачем нам терпеть такие лишения?
И они вернулись в Линьцюн. Там Сыма Сян-жу продал свою коляску и коня, а на вырученные деньги купил винную лавку, Вэнь-цзюнь стояла у жаровни и подогревала вино, а сам Сыма Сян-жу, облекшись в короткие штаны, вместе с наемными работниками мыл на базаре посуду.
Когда об этом узнал Чжо Ван-сунь, он от стыда не смел показываться за ворота. А братья и старейшие горожане усовещевали его:
– У вас один сын и две дочери. Уж чего-чего, а денег хватает. Ведь все равно Вэнь-цзюнь уже согрешила с Сыма Чжан-цином. Правда, он беден и вынужден был странствовать, переходя с одной должности на другую, но, поверьте, он человек талантливый, и на него можно положиться. К тому же он гость правителя нашего уезда. Почему же вы им так пренебрегаете?
Чжо Ван-суню ничего не оставалось, как выделить дочери сто слуг, крупную сумму денег, а также отдать все ее личные вещи.
После этого Сыма Сян-жу и Чжо Вэнь-цзюнь опять уехали в Чэнду, купили там себе дом, землю и стали богатыми людьми.
Прошло довольно много времени. Случилось так, что житель Шу, по имени Ян Дэ-и, был назначен на должность смотрителя охотничьих собак императора и всякий раз сопровождал Сына Неба при выездах на охоту.
Однажды император прочел «Поэму о Цзы-сюе», и она ему очень понравилась.
– Как жаль, что нам не довелось жить в одно время с человеком, написавшим это произведение! – сказал он.
– Мой земляк Сыма Сян-жу говорил мне, что это он написал «Поэму о Цзы-сюе», – доложил императору Ян Дэ-и.
Император изумился. Он велел пригласить Сыма Сян-жу, а когда тот прибыл, стал его расспрашивать.
– Да, это я написал, – ответил Сыма Сян-жу. – Но я описывал не более как дела князей, и поэма не стоит вашего внимания. Если разрешите, я напишу поэму об охоте Сына Неба и, когда она будет готова, представлю ее вам.
Император разрешил и приказал шан-шу[493] подать Сыма Сян-жу кисть и дощечку для письма.
Устами вымышленного героя, по имени Цзы-сюй, Сыма Сян-жу в поэме воспевал красоту княжества Чу, в лице господина У-ю он высмеивал правителя княжества Ци, а в лице У-ши-гуна прославлял Сына Неба.
Он ввел этих трех лиц в свою поэму для того, чтобы похвалить заповедники Сына Неба и князей. В конце своей поэмы он призывает к умеренности и бережливости и дает совет, как должен вести себя Сын Неба.
Прочитав поэму, Сын Неба остался доволен.
В поэме говорилось:
«Однажды чуский правитель отправил Цзы-сюя послом в княжество Ци. Циский ван в честь его приезда созвал всех ученых мужей, живших в его владениях, собрал множество всадников и колесниц и вместе с послом отправился на охоту.
Когда окончилась охота, Цзы-сюй сверх всякой меры стал хвастаться перед господином У-ю. У-ши-гун был тут же. Они уселись, и У-ю спросил:
– Понравилась ли вам охота?
– Понравилась, – ответствовал Цзы-сюй.
– Должно быть, наловили много дичи? – опять спросил У-ю.
– Нет, совсем немного.
– Так что же вам понравилось в охоте?
– А то, что циский ван собрался похвалиться передо мной своими всадниками, колесницами, конями, а я ему в ответ поведал случай, происшедший на озере Юньмын.