Честный сановник дает пусть отчет!
Вот мой закон – соблюдайте его!
Счастьем нельзя обделить никого![494]
И вот тогда Поднебесная возликует, будет повиноваться каждому мановению. Подымутся и бурно расцветут добродетель и справедливость, и наказания станут излишними. Добродетели и заслуги будут значительнее, чем у пяти императоров и трех царей. Вот тогда и охота станет удовольствием! А если целыми днями бесцельно скакать на коне, утруждать свой дух и изнурять тело, изнашивать колесницы и быстрых коней, утомлять воинов и служилых людей, тратить сокровища и при этом не оказывать щедрых милостей народу, развлекаться самому и забывать о других, оставлять в стороне все дела управления государством ради того, чтобы поймать фазана или зайца, – нет здесь гуманности! И разве правители княжеств Ци и Чу не заслуживают сожаления? Ведь земли их не превышают и тысячи ли, а из них девятьсот – заповедники! Это значит – нельзя расчистить поля в то время, когда у народа нечего есть! Это значит – ничтожный князь собирается равняться в роскоши с великим царем! Это значит, что народ осудит таких царей за излишества!
Оба господина покраснели от смущения, растерялись, потоптались на месте и, поклонившись, молвили:
– Мы люди грубые и невежественные. Мы не умеем молчать и увертываться. Вы научили нас, и мы почтительно принимаем вашу волю.
Эта поэма была представлена, и Сын Неба пожаловал за нее Сыма Сян-жу почетное звание лана.
У-ши-гун говорил об обширности заповедников Сына Неба, о животных, которые водятся в горных долинах и реках, и при этом он преувеличивал не меньше, чем Цзы-сюй в своем рассказе об озере Юньмын. Но все же он был недалек от истины.
Сыма Сян-жу несколько лет уже занимал должность лана, когда Тан Мын, которому было приказано установить связи с юго-западными племенами и проникнуть в Елан[495], послал тысячу воинов и чиновников в области Ба и Шу. Там они согнали более десяти тысяч жителей для перевозки провианта. Применив военный закон, они казнили провинившихся старейшин.
Среди населения Ба и Шу началось брожение. Узнав об этом, высочайший послал Сыма Сян-жу выразить Тан Мыну свое недовольство и объявить населению Ба и Шу, что все это сделано не по воле высочайшего.
В воззвании, составленном по этому поводу, говорилось:
«Объявляем правителю земель Ба и Шу, что племена мань-и долгое время действовали самовольно, но их оставляли ненаказанными. Они вторгались в наши границы и причиняли хлопоты нашим служилым людям.
Его величество, вступив на трон, успокоил Поднебесную, установил мир и согласие в Срединном царстве, а затем, подняв войска, выступил в поход.
На севере он покарал гуннов. Устрашенный Шань-юй сложил руки, опустился на колени и запросил мира. Государство Канцзюй[496], западные области и все чужеземцы, девятикратно кланяясь, приносят дань и драгоценные дары.
Затем его величество двинул войска на восток, наказал Минь и Юэ, милостиво обошелся с правителем Паньюя[497], после чего его наследник престола прибыл ко двору.
Правители южных племен, старейшины западных племен с полной покорностью вносят дань. Они изо всех сил стараются стать на сторону справедливости, быть верноподданными слугами государя.
Но путь на запад слишком далек, его преграждают горы и реки, и высочайший не может лично прибыть к вам. Непокорные уже наказаны, а преданные еще не награждены. Поэтому он послал чжун-лан-цзяна[498] с пятьюстами служилых людей в Ба и Шу, чтобы поднести вам дары – деньги и шелка. Посланные высочайшим люди действовали несправедливо, чем и вызвали войну, которая принесла несчастье.
Высочайшему ныне стало известно, что его посланец двинул войска, применил военные законы, навел страх на ваших детей и братьев, причинил беспокойства и беды старшим и почтенным. Он вывез из областей запасы хлеба, и это тоже было сделано не по воле высочайшего.
Те, кто должен был выполнить свой долг, были либо изгнаны, либо злодейски убиты. Так не поступают подданные.
Ведь прежде служилые люди пограничных областей, обнаружив врага днем, подавали сигнал дымом, а ночью огнем и в моменты опасности, натянув луки, устремлялись вперед и стремились вступить в рукопашную схватку, боясь остаться позади. А ныне они бежали из страха оказаться под стрелами; не обращая внимания ни на какие советы, они затаили в душе гнев, словно мстили за свою личную обиду.
Но разве они радуются смерти и ненавидят жизнь? Разве они хотят для народа Ба и Шу другого правителя?
Глубоки планы высочайшего, далеко простираются его заботы, его печалят беды государства и радует, когда его подданные выполняют свой долг до конца. Поэтому он жалует владения и верительные грамоты, дает титулы и скипетры, возводит в ранг владетельных князей и предоставляет право жить во дворцах, расположенных к востоку от императорского. А для прославления в последующих поколениях жалует им земли с правом передачи по наследству детям и внукам.
Положение тех, кто почтительно и преданно исполняет свой долг, спокойно, слава их заслуг не меркнет. Вот почему все мудрые и совершенные люди трудятся без устали и отдают все свои силы на благо Чжунъюаня[499].
Ныне я, посол государя, прибыл по его повелению в земли южных племен. И если кто-нибудь из служилых людей обратится в бегство и будет при этом убит, гибель его будет бесславной, а позор распространится на его родителей, и все в Поднебесной будут над ним смеяться. Разве так должны поступать люди?
Однако все это происходит из-за непослушания, потому что сын не уважает поучений отца, а младший брат не уважает старшего брата.
Разве тот, кто никогда не испытывал на себе милости, не мог быть незаслуженно опозорен и наказан?
А государь беспокоится, скорбит о глупых людях.
Вот он и послал доверенного человека, чтобы тот обличил трех старейшин в неверности и покарал их за то, что они не были готовы принять его повеления.
Опасаясь, что народ, живущий в ущельях и по берегам озер и слишком занятый земледельческими работами, не узнает об этом воззвании, я, посол нашего государя, лично поспешил в уезды и области, чтобы довести до всех жителей отдаленных земель волю нашего государя.
С вниманием осмыслите ее».
Сыма Сян-жу возвратился и доложил о выполнении поручения.
А между тем Тан Мын послал воинов из областей Ба и Шу и Гуанхань в земли варваров, посадил там своих правителей и в течение двух лет не докладывал о событиях. За это время многие из его воинов погибли, и он израсходовал много средств.
Шуские жители, которые состояли на службе у ханьского правителя, в большинстве своем порицали государя. Но старейшины областей Цюн и Цзо, узнав о том, что южные племена «и» вступили в союз с Хань и получили награды, захотели тоже стать подданными ханьского государя и просили прислать к ним чиновников, как к восточным «и».
Сын Неба спросил мнение Сыма Сян-жу, и тот сказал:
– Области Цюн, Цзо и Жаньман расположены вблизи земель Шу и с ними легко сноситься. Во времена династии Цинь они были разделены на области и уезды, и такое деление сохранялось вплоть до расцвета династии Хань. Ныне нужно снова ввести такое деление и придерживаться его строже, чем было у южных варваров «и».
Сын Неба согласился с ним, пожаловал ему звание чжун-лан-цзяна, вручил бунчук, назначил ему в помощники Ван Жан-юя, Ху Чун-го и Люй Юэ-жэня и отправил их в Ба и Шу. Четырежды в день меняя коней, они прибыли в Шу и приняли от чиновников дары, предназначенные для подкупа западных «и».
Правитель Шу встретил их в пригороде, а начальники уездов шли впереди него, держа на плече луки и стрелы. Население Шу считало это высшим знаком уважения.
Чжо Ван-сунь и все знатные люди Линьцюна спешили поднести в дар быков и вино. Чжо Ван-сунь, вздыхая, с сожалением говорил, что дочь его слишком поздно встретилась с Сыма Сян-жу. Он даже выделил ей наследство наравне с сыновьями.
Так Сыма Сян-жу установил порядок среди западных племен. Правители земель Цюн, Цзо, Жаньман и Сыюя просились к нему на службу.
Сыма Сян-жу снял прежние пограничные заставы и перенес линию границы на западе до рек Мэйшуй и Жошуй. На юге теперь граница стала проходить по Цзангэ. Сыма Сян-жу проник в область Лингуань и навел мост через реку Суньшуй, чтобы можно было сноситься с Цюнду.
Затем он возвратился и доложил Сыну Неба об исполнении повеления, и Сын Неба одобрил его действия.
Еще когда Сыма Сян-жу был послом, многие шуские старейшины говорили, что устанавливать связь с юго-западными варварами бесполезно. Старший сановник Гун-сунь Хун был такого же мнения, но Сыма Сян-жу старался доказать обратное. Однако выступить открыто он не решался. Поэтому он составил письмо, в котором, выступая якобы от имени старейшин, старался убедить в своей правоте Сына Неба.
В такой же форме он излагал все свои указания, чтобы довести до народа волю Сына Неба.
«Семьдесят восемь лет прошло уже с тех пор, как возвысилась династия Хань, – писал он. – В течение шести поколений[500] процветает добродетель, вглубь и вширь распространяются величие и слава, на все живое щедро расточается милосердие.
Я получил повеление навести порядок на западе. Мною был наведен порядок в Жаньман, Цзо, покорились мне Цюн и Сыюй. Потом я возвратился на восток, чтобы доложить об исполнении поручения.
Когда же я прибыл в столицу Шу, почтенные старейшины и двадцать семь представителей местных чиновников явились ко мне и говорили: «Узду и ярмо, которые Сын Неба одел на варваров, срывать не следовало. Но вот уже три года прошло с тех пор, как служилые люди прокладывают путь в Елан, а войне нет конца. Служилые люди и воины утомились от войны, народ терпит недостатки. Ныне государь снова взял под свою власть западных варваров. Но силы народа истощены, и он, пожалуй, не сможет выполнить задуманное дело. Для посла это также непосильное бремя. И мы, приближенные государя, обеспокоены этим. К тому же Цюн и Цзо стоят в одном ряду со Срединным государством с незапамятных времен. Гуманным правителям не удавалось привлечь их к себе добродетелью, могущественные правители не смогли присоединить их силой. Так или иначе, а установить с ними связь невозможно! Ныне приходится обирать весь народ, чтобы одарить варваров, то есть подрывать опору государства ради того, чтобы услужить тем, на кого опереться все равно нельз