В течение всего периода правления У-ди проводились крупные завоевательные походы против южных царств племен юэ, племен юго-западных и и мань, против царства Чаосянь на северо-востоке, велись войны против племен сюнну и других северных и северо-западных соседей Китая. Эти агрессивные акции требовали снаряжения и продовольствия для сотен тысяч солдат, наконец, для переселения тысяч китайцев на завоеванные окраины с целью их освоения и защиты. Расходы были поистине огромны, и, как констатирует историк, «деньги... растрачивались, подушные подати и налоги оскудевали». Поэтому на протяжении второй половины II в. до н. э. ханьский двор предпринимает меры, чтобы ослабить финансовый кризис в стране и получить достаточно продовольствия.
Вот некоторые из этих мер: в 133 г. за внесение в казну [48] продовольствия и товаров стали давать должности чиновников; в 130 г. побуждали богатые дома разрабатывать поля на южных и юго-западных землях, завоеванных Хань; в 128 г. призвали сильные дома отдавать из своего рода мужчин и женщин в казенные рабы, обещая за это освобождение от трудовых повинностей до конца жизни; в 124 г. издали эдикт о продаже титулов и об откупе от наказаний, установили продаваемые за огромные суммы ранги за военные заслуги и т. д. Все это сопровождалось ужесточением наказаний и рядом финансовых манипуляций с весом циркулирующих денег. В результате росли богатства отдельных лиц, процветала спекуляция зерном и товарами, всеобщее стяжательство превратилось в громадное социальное зло, и хотя У-ди иногда подчеркивал свое желание выдвигать на посты честных людей, таких, как Гунсунь Хун, но, как сообщает историк, «[его пример] не сказался на общих нравах, мало-помалу желания людей все больше направлялись на приобретение заслуг и выгод». В целом, как справедливо отмечал Утияма Тосихико, специально изучавший экономические главы «Исторических записок», «обстановка в ханьском Китае характеризовалась [не только] ростом торговли и богатств, но и ростом отчужденности между бедными и богатыми, явлениями усиливающегося поглощения [богатств] сильными и могущественными и разорения и упадка бедного люда...» [45, с. 31-32].
Прорыв дамб р. Хуанхэ в 132 г. и в последующие годы, затопление ряда районов привели к бедствиям и голоду; одновременно производилась прокладка ряда транспортных и ирригационных каналов, на строительство которых были согнаны десятки тысяч людей; происходило переселение сотен тысяч жителей из районов бедствий в более богатые южные области с невозделанными землями; продолжались войны с сюнну. Все это, вместе взятое, поставило империю Хань к 120 г. на грань кризиса. Процесс поляризации общества, накопления богатств у знати и крупных торговцев и обеднения простого народа неуклонно обострялся.
В это время ханьский двор по совету части сановников принимает решение провести серию экономических мер, укрепляющих позиции государства в экономике и открывающих новые источники поступления доходов в казну. Трактат рассказывает об этих мерах: проводится денежная реформа в несколько этапов, завершившаяся в 115 г. переходом всей эмиссии денег в руки государства; вводится монополия на соль и железо; усложняется система налогов с введением новых обложений и утяжелением сборов с торговых людей и с капиталов; учреждается система цзюнь-шу — выравнивания цен с помощью перевозок зерна и товаров и их продажи государственной службой; осуществляется конфискация имущества, полей, рабов и [49] денег у тех богачей, которые обвинены в утаивании состояний от обложения.
Многие из указанных экономических шагов в наиболее законченном виде были предложены и частично осуществлены начиная со 110 г. до н. э. видным ханьским деятелем Сан Хун-яном, сторонником идей Гуань-цзы, легистских принципов и усиления государственного руководства хозяйством. По его предложению учреждаются службы по перевозкам товаров с целью выравнивания цен — цзюньшугуань, службы по производству и торговле солью и железом — яньтегуань и управление по всеобщему уравниванию цен — пинчжуньгуань.
Эпилог трактата, начинающийся со слов: «Я, тайшигун... скажу так», содержит краткое описание развития некоторых институтов общества с легендарной древности до Хань и тех принципов, которые были положены в основу управления обществом. Историк обосновывает развитие обмена продуктами и изделиями среди людей и появление денег в форме панцирей черепах, раковин и, наконец, металлических монет. Подчеркивая кругооборот времени и идею «[непрерывной цепи] изменений в мире, кончающихся и вновь начинающихся», он показывает, как, по его представлению, управляли народом легендарный Юй в Ся, шанский Тан и чжоуский У-ван; как после периода упадка правители Ци и Вэй с помощью своих советников добились расцвета своих княжеств и как следом, в период Чжаньго, Китай захлестнула борьба царств и княжеств и к власти пришли сильные, богатые и хитрые. Возвращаясь к истории развития денег, Сыма Цянь завершает эпилог констатацией кризиса империи Хань, вызванного противоречием между объективными обстоятельствами и возможностями и субъективными поступками и желаниями правителя, без сомнения имея в виду императора У-ди.
За всеми перипетиями описанных в трактате событий эпохи правления У-ди (140-110) стоят сложнейшие проблемы социально-политического и экономического развития ханьского общества. Остроту идеологических столкновений отражает и заключительный абзац основного текста трактата. Меры, предложенные Сан Хун-яном, как сообщает Сыма Цянь, привели к наполнению складов зерном, к уравниванию цен и улучшению жизни народа, однако противники его только ждали удобного момента, и стоило случиться небольшой засухе, за которой последовал призыв императора к молению о дожде, как враг Сан Хун-яна, правоверный конфуцианец Бу Ши, со злобой вещал: «Сварите Хун-яна живьем, и тогда Небо пошлет дождь!» В этой заключительной фразе трактата — отзвук острейшей борьбы между Сан Хун-яном и его сторонниками, стоявшими за государственное вмешательство и регулирование хозяйства, и конфуцианскими ортодоксами. Наиболее полно эта борьба [50] нашла свое выражение в «дискуссии о соли и железе», проведенной в 81 г. до н. э. и изложенной уже не в «Исторических записках», а в сочинении Хуань Куаня Янь-те лунь.
В трактате Пинчжунь шу содержится исключительный по значению и ценности исторический материал, необыкновенно трудный для подбора и систематизации. Если в ряде предыдущих трактатов Сыма Цянь во многом полагался на имеющиеся сочинения (Шан шу, Чжоу ли, Ли цзи и др.), то в главе о хозяйстве (как в главах об астрономии и о каналах) историку большей частью приходилось идти по непроложенному пути, изучать хозяйственную практику по документам и в реальной жизни. Прав Сюй Вэнь-шань, который подчеркивает, что «историк целиком опирался на собственные усилия в систематизировании материалов, на личный сбор данных во всех областях» [41, с. 249].
Наибольший интерес в материалах трактата вызывают три крупные области экономической деятельности: система государственного вмешательства в экономику (теории и практика), финансовая политика и деньги, мобильность и сила государственного аппарата империи.
Идеи определенной закономерности общественной жизни в общем космологическом миропорядке и возможность вмешательства правителя и государства в экономическую деятельность общества могли появиться в Китае лишь на той стадии развития производительных сил, которая сложилась в конце Чжоу — начале Хань. Именно в этот период возникают школа цзунхэн, ратовавшая за политическую стабилизацию путем комбинации политических сил, и школа философа Гуань-цзы, выступавшего за экономическую стабилизацию, нередко передаваемую термином цин-чжун («легкий и тяжелый»).
Идеи государственного вмешательства в экономическую жизнь вызревали в Китае постепенно. В. М. Штейн писал: «Мы видели, таким образом, что идеология экономического выравнивания прошла в своем развитии три этапа: Мэн-цзы, «Чжоу ли» и Сыма Цяня — Ли Куя. На последнем этапе эта идеология сплетается с новыми идеями «Гуань-цзы», которые ведут еще дальше — к мысли о всеобщей стабилизации хозяйства. Переход от второго к третьему этапу — это, в сущности, не простая эволюция мысли. Именно в этот период, в обстановке острого столкновения идеологий, экономическое мировоззрение китайцев делает огромный скачок вперед. В процессе идеологической борьбы рождается более или менее законченная (конечно, по масштабу своего времени) система экономических понятий и вырабатывается продуманная терминология» [17, с. 175]. Столь же высоко оценивают этот этап развития экономической мысли и практики в ханьском Китае авторы «Истории экономической мысли», которые пишут: «Характерно, что податная [51] система была использована для концентрации в руках государства огромного количества продуктов, а воздействие на рынок проектировалось в очень широких масштабах, с использованием сложной организации и экономических резервов колоссальной империи. Оно сопровождалось гибким маневрированием и преследовало далеко идущие цели.
Перед лицом столь грандиозных мероприятий кажутся ничтожными законодательные акты Диоклетиана (243-314) по регулированию торговли, хотя его эдикт о ценах вновь и вновь привлекает внимание историков. Несравненно более скромный характер имели и мероприятия, проводившиеся в эллинистическом Египте с целью монополизации государством отраслей промышленности и торговли (например, маслом). Экономическая мысль древнего Китая шла впереди и ставила более решительно актуальные в то время проблемы о взаимоотношениях натурального и товарного хозяйства, пределах и формах активного вмешательства государства в экономику, относительно роли государственной монополии и пресловутой «частной инициативы», этого кумира буржуазных экономистов» [8, с. 30].
Что касается широты постановки экономических вопросов, и в частности государственного регулирования хозяйства, то в труде Гуань-цзы, в глав