Исполняются [танцы] баюй[555] [княжеств] Сун и Цай,
Хуайнаньские [песни] юйчжэ[556], песни Вэньчэна и Дянь[557];
Одна за другой звучит [музыка] разных народов,
Поочерёдно бьют колокола и барабаны,
Эти звуки[558] берут за душу и завораживают,
[Слышна] музыка Цзин, У, Чжэн и Вэй,
[Строгая] музыка шао-ху и у-сян[559],
Раздаются [и] явно развязные мелодии[560],
Гурьбою [пляшут под музыку] Яня и Ина[561],
Как вихрь, кружатся в пляске цзичу[562],
[Забавляют народ] шуты и карлики,
[Развлекают] певцы из Диди[563] Всё это услаждает слух и взор, веселит сердца;
Повсюду — блеск и роскошь, изящество и красота.
Что же касается [дев],
[Они] подобны Цин-цинь и Фу-фэй[564],
Выделяются неземной [красотой], очаровательны, изысканны,
[Их лица] тонки и изящны, будто резные,
[Движения] грациозны и женственны,
[Тела] хрупки и легки, соблазнительны и гибки.
[Их] одежды вытканы из одного кокона[565],
Легки и длинны, [при каждом движении] будто танцуют,
Красоты — неземной.
[От красавиц] исходит благоухание сильное и чудесное.
Их белоснежные зубки блестят, улыбки сияют.
Брови у них длинны и изогнуты.
Взоры [красавиц] потуплены, смотрят [они] тайком.
Выраженье их лиц отражает ликование их душ,
Сердце радуется, [когда] любуешься [такой красотой].
Когда пир и веселье были в разгаре, Сын Неба сидел в растерянности и был задумчив, как если бы лишился чего-то важного. [Он] сказал: [109] "Увы! Всё это — расточительная роскошь! Я наблюдаю и прислушиваюсь: в безделье [мы] теряем время, следуя естественным законам, убиваем [зверей]. Во время отдыха я поразмыслил и пришёл к печальному выводу: грядущему поколению не на что будет опереться. С нас не станут брать пример, нечего будет продолжить и нечего повторить. Это не то, что следует передавать по наследству".
Вслед за этим [он] остановил пиршество, запретил охоту и, обратившись к чиновникам, сказал: "На этих землях можно устроить пашню и целиком использовать её как загородные поля для поддержки простого люда[566]. [Надо] разрушить ограды [парка] и засыпать рвы, чтобы народ мог добывать [пропитание] в горах и озёрах. [Надо] запустить в пруды [рыбу] и не запрещать [её ловлю]; [надо] освободить загородные дворцы и не жить в них. [Надо] отворить закрома для бедняков, поддержать неимущих, вдовцов и вдов, позаботиться об одиноких. Издаю указ об облегчении наказаний и штрафов, улучшении системы управления, изменении цвета [парадных] одежд, исправлении календаря, [дабы] во всей Поднебесной заложить новые начала [жизни]".
И тогда выбрали день для начала поста,
[Государь] облачился в парадные одежды,
Сел в экипаж, поднял жёлтое знамя,
Зазвенели колокольцы [на экипаже];
[Сын Неба] отправился в парк Шести искусств[567],
Промчался там по дорогам гуманности и добродетели,
Предавался созерцанию в лесу Чунь-цю[568],
Стрелял из лука в голову дикой кошки[569], ловил цзоуюя[570],
Охотился на чёрного журавля[571],
Водружал щиты и алебарды[572], ставил силки[573],
Отбирал из множества од [Шицзина лучшие],
Горевал о срубленном сандале[574],
Наслаждался общей радостью[575],
Исправлял недостатки в Саду церемоний[576],
Бродил по парку Книги[577], толковал о путях перемен[578],
Отпустил на волю диковинных зверей,
Поднялся в Светлый зал[579], восседал в Храме чистоты[580],
Чиновников своих принимал с радостью,
[Они] докладывали об удачах и неудачах,
И среди четырёх морей никто не был обделён вниманием.
В те времена Поднебесная ликовала, повинуясь [воле государя], следовала [лучшим примерам] и обновлялась, облегчённо вздохнула, встав на путь добродетели и справедливости; наказания были не нужны и [больше] не применялись, по добродетелям [тогда] превзошли [эпоху] трёх владык, по заслугам — [эпоху] пяти императоров. И только тогда охота стала [для правителя] удовольствием. [110]
Если же охотиться целыми днями без удержу, утомлять [свой] дух и утруждать тело, изнашивать колесницы и изнурять коней, истощять силы служилых, растрачивать казну и не осуществлять высоких добродетелей, доставлять радость только себе, пренебрегая народом, забывать о принципах управления государством и [лишь] страстно стремиться добыть [на охоте] фазана [или] зайца, — то это недостойно [государя, обладающего] человеколюбием. Неужели деяния [правителей] Ци и Чу не заслуживают сожаления?! Их земли не превышают и тысячи ли, девятьсот [из которых] занимают парки, [а] травы и деревья невозможно сделать пашней, между тем как народу негде взять пропитание. Каждый мелкий чжухоу [позволяет себе] такую же роскошь, как и правитель, [располагающий] десятью тысячами колесниц; я опасаюсь, что [их] байсины будут роптать ещё больше».
Тут оба мужа побледнели, изменились в лице, в растерянности потоптались на месте и с почтением сказали: "Мы, [простые люди] из захолустья, ограниченные и невежественные, мы не знали, что запрещено [и что дозволено], теперь [вы] вразумили [нас]; почтительно внимаем [вашим] указаниям.
Поэма была представлена [государю], и Сын Неба назначил [Сян-жу] ланом. У Ши-гун говорил об обширности Шанлиня — парка Сына Неба, о десятках тысяч живых тварей, что водятся в его горах, долинах и водах, [и при этом] преувеличивал не меньше, чем Цзы-сюй в рассказе о богатствах чуского Юньмэна. Всё же справедливость оказалась превыше всего, поэтому из оды было отобрано лишь самое важное, то, что представляло собой рассуждения о правильном пути [управления страной].
Сян-жу занимал пост лана уже несколько лет, когда Тан Мэна[581] направили в Елан установить отношения с западными [племенами] бо. [Он] послал тысячи солдат в Ба и Шу, [приказал] согнать свыше десяти тысяч местных жителей для перевозки казённого провианта [и], используя военные законы, [беспощадно] карал старейшин их [племён], нагнав страху на народы Ба и Шу. Государю стало известно [об этом], и [он] направил Сян-жу выразить своё недовольство Мэн Тану и довести до сведения народов Ба и Шу, что тот действовал не по воле императора.
В обращении [Сыма Сян-жу] говорилось.
«Объявляем тайшоу Ба и Шу о том, что [варвары] мань и и долгое время безнаказанно самоуправствовали, постоянно [вторгались] в границы [наших земель], доставляя хлопоты служилым и чиновникам. Его Величество, вступив на престол, [сначала] успокоил Поднебесную, установил мир и согласие в Срединном государстве. [111] Затем [он] собрал войска и направил их в походы. На севере покарали сюнну, [их] шаньюй был устрашён, в почтении сложил руки [перед нашим государем], преклонил колени и запросил мира. Канцзюй и Западный край неоднократно являлись к [ханьскому] двору с изъявлениями покорности. Двинув войска на восток[582], покарали Миньюэ. Была оказана милость Паньюю[583], и наследник [правителя] прибыл к [ханьскому] двору. Правители южных и, вожди западных бо регулярно платят дань, не смея быть ленивыми и нерадивыми, [они] вытягивают шею и встают на цыпочки, соревнуясь [друг с другом] в жадном стремлении перейти под наше покровительство, стать нашими подданными и [верными] слугами. [Однако] пути [к ним] слишком далеки, их преграждают горы и реки, и туда нелегко добираться. Хотя непокорные уже наказаны, преданные ещё не награждены. Поэтому был послан чжунланцзян, чтобы управиться с этим, [и он] направил в Ба и Шу по пятьсот служилых для вручения даров. [Однако] посланные воины действовали неправильно; [они] злоупотребили военными методами и [своими] действиями принесли страдания [людям]. Ныне [государь] узнал, что его [посланец] управляет [здесь] с помощью военных законов, перепугал [ваших] детей, заставил страдать стариков, к тому же самовольно вывез из [ваших] земель хлебные запасы. Всё это [делалось] не по воле Его Величества. Из тех, кто был направлен [сюда], одни сбежали, [другие] бесчинствовали и убивали, но [истинные] подданные так не поступают.
[Прежде] служивые пограничных областей в случае опасности поднимали сигнальные огни, натягивали луки, седлали коней, брали в руки оружие и устремлялись [вперёд]. Обливаясь потом, [сражались] плечом к плечу, опасаясь только одного — остаться позади; бросались на [вражеские] клинки, шли напролом под градом стрел, мужественно не оглядываясь назад и не отступая; сердца [их были] преисполнены ярости, будто [эти люди] сражались с личным врагом. Разве тогда они радовались смерти [или] ненавидели жизнь, [разве] не являлись частью народа и [хотели] другого правителя для Ба и Шу? Планы [государя] глубоки, заботы сложны, [его] тревожат беды в государстве, [он] радуется, когда все [его] подданные [следуют по пути истинного]