сян[872]. В них учили добру, и это поощрялось правящим домом, в них боролись со злом, пресекая его наказаниями. Таким образом осуществлялось перевоспитание [народа], во главу всего ставились добрые дела, и всё это, начинаясь в столице, распространялось вовне, на окраины. Ныне Вы, Ваше Величество, прославляете добродетель, открываете путь к Великому Светлому, добиваетесь гармонии Неба и Земли, закладываете основы отношений между людьми, поощряете обучение во имя совершенствования ритуала, возвышаете мудрых, чтобы выправить нравы во всех четырёх сторонах света, — всё это основа Великого благоденствия. В прошлом управление и воспитание не гармонировали между собой и не было соответствующих ритуалов. Поэтому просим, используя прежнюю чиновничью структуру, при чиновнике в ранге боши создать [группу] учеников в пятьдесят человек, освободив их от любых повинностей. Тайчан должен отобрать для боши людей в возрасте восемнадцати лет и старше, причём воспитанных и справедливых. По всей стране есть образованные люди, почитающие старших, уважающие государевы установления и поучения, пользующиеся уважением земляков и не нарушающие общепринятого. Нужно обязать сянов, глав местных управлений и их помощников под контролем тех, кто получает по две тысячи даней [зерна], присылать тайчану достойных учеников в качестве кандидатов на испытание. По прошествии, года все они должны пройти экзамены. Тот, кто сможет сдать один экзамен и более, получит вакантное место вэньсюэ или чжангу. Лучшие ученики могут стать ланчжунами, и их список тайчан должен представить [трону]. Имена тех, кто проявит необыкновенные таланты, должны тут же стать известными, тех же, кто бесталанен и не может сдать даже один экзамен, тут же надо отправить назад, а неспособных к ведению каких-либо дел наказать. Мы тщательно изучили все Ваши указы и распоряжения, спущенные нам, и нашли, что в них чётко разграничены воля Неба и человеческий долг, сочетаются лучшие принципы древности и современности, их слог изыскан, их наставления глубоки, дарованные в них милости [170] превосходны. Мелкие чиновники малообразованны, не в состоянии проникнуть в суть Ваших эдиктов и не могут прояснить их смысл нижестоящим[873]. Отладить процедуру проведения ритуалов, навести порядок среди чжангу, производить в чиновники за образованность, следование нормам ритуалов и исполнение долга — так можно избавиться от застоя. Просим из чиновников с жалованьем свыше двухсот даней [зерна], а также из чиновников с жалованьем свыше ста даней [зерна], прошедших экзамен по одному из канонов и более, отбирать помощников для левого и правого нэйши и для дасина. А тех, кто получает меньше ста даней, поставить помощниками тайшоу: по два человека на область, а в пограничные области — по одному. В первую очередь надо использовать тех, кто более начитан, если же их не хватает, то тогда пусть чжангу замещают в ведомствах должности чиновников с жалованьем в две тысячи даней, а вэньсюэ чжангу — должности, подведомственные областному начальству. Просим утвердить правила отбора должностных лиц по заслугам. Чтобы всё узаконить, [просим] издать соответствующий эдикт"»[874]. Император повелел: «Быть по сему!» И с этого времени среди гунов, цинов, дафу и простых чиновников появилось много образованных в классической литературе мужей, обладающих лучшими внешними и внутренними качествами.
Шэнь-гун был лусцем. Когда Гао-цзу проезжал через Лу, Шэнь-гун, сопровождая [своего] учителя[875], попал на аудиенцию к Гао-цзу в Южном дворце луского [князя]. Во времена Люй-тайхоу Шэнь-гун отправился [продолжать] обучение в Чанъань. [Там] он [учился] вместе с Лю Ином у прежнего наставника[876]. Через какое-то время Ин стал чуским ваном (178 г.) и пригласил Шэнь-гуна стать наставником своего наследника [Лю] У. Но У не любил учиться и возненавидел Шэнь-гуна. Когда ван Ин скончался и У стал чуским ваном (174 г.), он полностью уничтожил Шэнь-гуна[877]. Шэнь-гун считал себя опозоренным и вернулся в Лу. Он отказывался от службы и, живя в своём доме, учил людей. До конца жизни он так и не покидал своего жилища и отказывался принимать бинькэ, а выезжал из дома только когда [луский] ван лично призывал его к себе. Желавшие стать его учениками приезжали даже из отдалённых мест, и таких было более ста человек. Шэнь-гун наставлял и обучал только по Шицзину, но он не комментировал сомнительные места.
Ван Цзан из Ланьлина[878] был начитан в Ши[цзине] и служил императору Сяо Цзину в качестве шаофу наследника престола, но был [171] уволен. Когда же нынешний государь взошёл на трон, [Ван] Цзан подал государю прошение и был назначен в состав его дворцовой охраны, несколько раз подряд получал повышение по службе и через год занял пост ланчжунлина. Позднее дайский Чжао Вань, который также изучал Шицзин у Шэнь-гуна, занял пост юйшидафу. Вань и Цзан обратились с предложением к Сыну Неба построить дворец Минтан для приёма чжухоу. Но их предложение не было принято, и тогда они рассказали [государю] об учителе Шэнь-гуне. После этого Сын Неба отправил посланцев с [дарами в виде] шёлка[879], а также [диска] би[880]. [Направлен был] и удобный экипаж с сиденьями, запряжённый четвёркой лошадей, чтобы встретить Шэнь-гуна. Оба его ученика (Ван Цзан и Чжао Вань) сели в лёгкие повозки, чтобы сопровождать [своего учителя]. Когда [Шэнь-гун] прибыл, он встретился с Сыном Неба. Сын Неба стал его спрашивать о делах управления. Старец Шэнь-гун, которому в то время было более восьмидесяти лет, ответил: «Управление не нуждается в многословии. Надо только энергично вести дела. Вот и всё». К тому времени Сын Неба привык к длинным и витиеватым речам, [поэтому,] выслушав ответ Шэнь-гуна, [недовольно] промолчал. Но поскольку тот уже был приглашён, его назначили на пост тайчжундафу, поселив на луском подворье в столице, чтобы обсуждать вопросы [строительства] Минтана.
Вдовствующая императрица Доу увлекалась учением Лао-цзы и не жаловала конфуцианство. Узнав о [каких-то] проступках Чжао Ваня и Ван Цзана, доложила государю, и тот отказался от намерения построить Минтаи и снял с постов Чжао Ваня и Ван Цзана, которые вскоре покончили с собой. Вынужденный уйти со службы, Шэнь-гун вернулся [в Лу] и через несколько лет умер.
Из его учеников стали боши более десяти человек: Кун Ань-го дослужился до [поста] тайшоу [области] Линьхуай[881]; Чжоу Ба достиг [поста] нэйши в [области] Цзяоси; Ся Куань стал нэйши в Чэнъяне[882]; данский Лу Сы[883] стал тайшоу [области] Дунхай; ланьлинский Му-шэн достиг [поста] нэйши в Чанша; Сюй Янь занял пост чжунвэя в Цзяоси; цзоуский[884] Цюэмэнь Цин-цзи стал нэйши в Цзяодуне. Все эти чиновники управляли подчинёнными и народом честно и славились своей образованностью. Хотя деяния учеников [Шэнь-гуна], ставших чиновниками, не всегда были совершенны, но несколько сот из них[885] достигли постов дафу, ланчжунов и чжангу. Пусть их толкования Ши[цзина] и различались, но большей частью основывались на школе Шэнь-гуна. [172]
Юань Гу-шэн, тайфу Цинхэ-вана, был уроженцем [княжества] Ци. За свои толкования Ши[цзина] был при Сяо Цзине назначен боши. Как-то он в присутствии Цзин-ди вёл спор с Хуан-шэном[886]. Хуан-шэн заявил: «[Чэн] Тан и У[-ван] не получали Небесного повеления, чтобы совершать цареубийство»[887]. Юань Гу-шэн ответил: «Это не так. Ведь и [сяский] Цзе и [иньский] Чжоу [Синь] бесчинствовали, поэтому все сердца Поднебесной обратились к [Чэн] Тану и У[-вану]. Тогда Тан и У, повинуясь желанию Поднебесной, казнили Цзе и Чжоу [Синя]. Подданные Цзе и Чжоу не желали больше им служить и обратились к Тану и У. Тану и У ничего не оставалось, как взойти на престол. Разве [всё] это не означает получения Небесного мандата?» Хуан-шэн возразил: «Пусть шапка истрепалась, но её место на голове; пусть обувь и новая, но её место на ногах. Почему? Потому что существует разница между верхом и низом. В данном случае и Цзе, и Чжоу утратили Путь, однако они были государями; [Чэн] Тан и У[-ван] хотя и были совершенномудрыми, но всего лишь подданными. Ведь когда правитель совершает ошибочные действия, а подданный не в состоянии честными словами выправить эти промахи и тем выразить истинную преданность Сыну Неба, но вместо этого совершает зло и казнит государя и, заняв трон, поворачивается лицом к югу — что же это, если не цареубийство?» Юань Гу-шэн отвечал: «Если рассуждать подобным образом, то разве действия Гао-ди, занявшего трон Сына Неба вместо циньского правителя, не преступление?» И тут в спор вмешался Цзин-ди: «[Когда] едят конину, то конскую печень не едят[888], потому о её вкусе не имеют понятия. Чтобы не выглядеть глупцами, учёным мужам не следует касаться темы Небесного мандата, полученного [Чэн] Таном и У[-ваном]», — и прекратил [дискуссию]