усуней собрать большое войско, чтобы объединёнными силами напасть на [Дай]юань. Усуни отрядили две тысячи всадников, но принимать участия в войне на чьей-либо стороне так и не стали.
[Правители] всех малых владений, расположенных к востоку от [армии] Эрши-цзянцзюня, узнав о поражении [Дай]юани, отправили с [ханьским] войском своих сыновей и младших братьев, с тем чтобы преподнести [подарки] Сыну Неба и сделаться заложниками.
Во время похода Эрши[-цзянцзюня] на [Дай]юань цзюньчжэн Чжао Ши-чэн достойно сражался, заслуги его были велики. Шангуань Цзе был отважен и совершал глубокие рейды [на территорию противника]. Ли Чи прославился составлением планов боевых действий. Войско, вернувшееся через [заставу] Юймэнь, насчитывало чуть более десяти тысяч человек, а армейских коней было чуть более тысячи голов[1053]. Войска Эрши[-цзянцзюня] во втором походе не испытывали недостатка в продовольствии, а убитых в боях было немного, но военачальники и чиновники были алчными, часто не щадили солдат, обирали их, и из-за этого смертность была огромной.
Поскольку поход на [Дай]юань в десять тысяч ли был [тяжёлым], Сын Неба закрыл глаза на допущенные промахи и пожаловал: [Ли] Гуан-ли титул Хайси-хоу; всаднику Чжао Ди, лично [216] обезглавившему правителя Юйчэна, титул Синьчжи-хоу, цзюньчжэну Чжао Ши-чэну-чин гуанлудафу, Шангуань Цзе-чин шаофу, Ли Чи-должность тайшоу Шандана. Из военных чиновников трое были введены в число девяти цинов; на должности сянов во владениях чжухоу, правителей областей и чиновников с окладом в две тысячи даней [зерна] было назначено более ста человек; а [на должности] с окладом в тысячу даней [зерна] и ниже было назначено более тысячи человек. Чиновников, проявивших отвагу, [наградили] сверх их ожиданий, а отправленные в поход преступники были амнистированы. Рядовым воинам пожаловали на всех сорок тысяч золотых монет. Походы на [Дай]юань продлились четыре года, [а затем армию] распустили.
По окончании войны с [Дай]юанью ханьцы поставили там Мэйцая правителем и ушли. Через год с лишним [дай]юаньская знать, посчитав, что Мэйцай излишне угождает [ханьцам] и является виновником разорения страны, убили его и поставили брата Угуа по имени Чаньфэн правителем [Дай]юани, а его сына отправили в Хань в качестве заложника. Ханьский [двор] прислал посла с дарами, чтобы склонить на свою сторону [нового правителя].
Также Хань отправило свыше десяти посольств в иноземные страны, расположенные к западу от [Дай]юани, чтобы собирать диковинные вещи и довести до сведения [их правителей], что могущественная [Хань] разгромила [Дай]юань. Управление [областью] Цзюцюань перевели в Дуньхуан. На западе до Яньшуй повсюду появились тины[1054]. В Луньтоу поселили несколько сот солдат-землепашцев[1055], поэтому туда были назначены уполномоченные для охраны полей и заготовки зерна, чтобы снабжать отправляемые в иноземные страны [посольства].
Я, тайшигун, скажу так.
В Юй бэнь цзи читаем: «[Хуан]хэ вытекает из горы Куньлунь. Высота Куньлунь более двух с половиной тысяч ли. Солнце и луна, сменяя друг друга, постоянно освещают её, не давая погрузиться во мрак. На её вершине бьёт источник Лицюань и раскинулось озеро Яочи».
В наше время, когда после посольства Чжан Цяня в Дася были обследованы истоки [Хуан]хэ, можно ли согласиться с тем, что написано в [Юй] бэнь цзи о Куньлунь? Если Шаншу в основном верно описывает расположение гор и рек девяти областей, то о чудесах, упоминаемых в Юй бэнь цзи и Шаньхайцзине, я не решаюсь[1056] говорить.
ГЛАВА СТО ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯЮся ле чжуань —Жизнеописанияюся[1057]
Хань-цзы[1058] говорил: «Конфуцианцы со своими идеями приводят к беспорядку в законах, а ся насилием попирают установленные запреты»[1059]. И тех и других осуждают, но учёных мужей превозносят на протяжении веков. Что же касается тех, кто благодаря своему искусству становились цзайсянами, цинами и дафу, были опорой для правителей, по заслугам и славе вошли в исторические хроники, то про них нет нужды говорить.
Возьмём Цзи Цы и Юань Сяня[1060]. Они жили как простолюдины; читая книги, они всей душой стремились к добродетелям цзюньцзы, [их понимание] долга не соответствовало духу времени, и над ними только смеялись. Потому-то Цзи Цы и Юань Сянь до конца жизни ютились в убогих хибарах, носили грубую одежду, ели самую простую пищу, не наедаясь досыта. Уже четыреста с лишним лет, как они умерли, а последователи по-прежнему их почитают.
Нынешние юся, пусть их дела и не соответствуют истинному долгу, если говорят-им обязательно верят, если действуют-всегда добиваются результатов, когда дают обещания, то обязательно выполняют. Не думая о себе, они спешат на помощь попавшим в беду, пусть даже [от этого зависит] их жизнь или смерть. Не кичатся своими возможностями, стыдятся выставлять напоказ свои добродетели, что также достойно одобрения.
Время от времени в жизни людей случаются большие и малые беды. Я, тайшигун, скажу так. В прежние времена юйский Шунь оказывался на краю гибели и в колодце, и на [крыше] амбара[1061]; И Инь таскал котлы и разделочные доски[1062]; Фу Юэ укрывался в Фусяни[1063]; Люй Шан бедствовал в Цзицзине[1064]; И-у был закован в колодки[1065]; Байли задавал корм быкам[1066]; Чжун-ни натерпелся страха в Куане, страдал от голода в Чэнь и Цай[1067]. Всех их учёные мужи называют познавшими дао и обладавшими человеколюбием. Но [218] даже они терпели бедствия, что же говорить о тех, кто, обладая средними способностями, оказался в гуще смутного времени? Как же, столкнувшись с такими несчастьями, они смогли одолеть Дао!
Простые люди говорят: к чему нам знать о человеколюбии и справедливости?! Только тот, кто приносит нам пользу, и является добродетельным человеком. Бо И[1068] стыдился того, что совершили [первые правители] Чжоу, и умер от голода на горе Шоуян, однако ВэньГ-ван] и У[-ван] не отказались от престола. Чжи и [Чжуан] Цзяо[1069] отличались крайней жестокостью, [но] их последователи без конца восхваляли их доблесть. Поэтому говорят: «Укравший крючок [от пояса] будет казнён, укравший царство станет хоу, [а] в покоях хоу живут человеколюбие и чувство долга». И это не пустые слова.
Ныне посвятившие себя ученью или сохранившие о долге хотя бы простейшие понятия всегда одиноки в этом мире. Но разве лучше угодливо подлаживаться под нравы своего поколения и, плывя по течению, добиваться почестей и славы?! И среди простолюдинов есть такие, кто умеет [хорошо] вести дела, соразмеряя взятое и даваемое, кто верен долгу и готов идти на смерть, не оглядываясь на окружающих; верность их воспевается на тысячи ли вокруг. Вот в чём их большие достоинства, и это не пустяк. Разве не могут мужи, которые пребывают в бедности, но способны пожертвовать своей жизнью, оказаться среди тех, кого люди называют мудрыми и влиятельными?!
В самом деле, если ся, живущих в наше время в захолустье, сравнить с Цзи Цы или Юань Сянем по влиянию и силе в их времени, то окажется, что не о чем и говорить. Но если брать очевидные всем заслуги и верность слову, то разве можно преуменьшать достоинства этих людей[1070]?!
О ся древности из простолюдинов мне слышать не доводилось. Такие деятели недавних времён, как Яньлин[1071], Мэнчан[1072], Чуньшэнь[1073], Пинъюань[1074], Синьлин[1075], благодаря родственным отношениям с государями, пользуясь богатствами местных сановников, призывали [на службу] наиболее способных в Поднебесной, которые прославили имена чжухоу. И нельзя сказать, что сами они не были достойными.
Если кричать по ветру, голос не станет громче, но звук будет разноситься дальше. Взять, к примеру, ся из захолустий, чьи поступки совершенны, репутация безупречна: их голос распространялся по всей Поднебесной, и нет никого, кто не именовал бы их [219] достойными; а этого трудно [добиться]. Однако конфуцианцы и монеты пренебрегали ими и не оставили [записей] о них. [В результате] о ся из захолустий, [живших] до Цинь, сведений не осталось, и это весьма досадно.
Насколько мне известно, после воцарения Хань были такие люди, как Чжу Цзя, Тянь Чжун, Ван Гун, Цзюй Мэн и Го Се[1076]. Хотя они постоянно нарушали законы своего времени, их понимание долга и бескорыстие, сдержанность и скромность заслуживают одобрения. Их слава не зря утвердилась, [уважаемые] мужи не зря окружали их. Что касается банд и кланов, которые наживали богатства за счёт бедняков, жестоко притесняя и грабя сирых и слабых, которые потакали своим разнузданным страстям, то