цзиней золота. Когда военачальник выехал из ворот дворца, циский сяньшэн Дун Го, который [при дворе] был дайчжао[1191] [на должность] гунчэ, преградил путь экипажу Вэя. Согнувшись в поклоне, сказал: «[Я] хотел бы обсудить [одно] дело».
Военачальник остановил повозку. Сяньшэн Дун Го, стоя рядом с повозкой, сказал: «Император лишь недавно оказал милость Ван-фужэнь, её семья бедна. Сейчас вы, военачальник, получили тысячу цзиней золота. Что, если вам половину дара передать родственникам Ван-фужэнь?[1192] Когда государь узнает, он непременно [239] обрадуется. Это было бы дальновидным поступком». Военачальник Вэй, поблагодарив его, сказал: «Сяньшэн подсказал мне, как совершить дальновидный поступок. Прошу вас [и далее] наставлять меня».
После этого военачальник Вэй передал пятьсот цзиней [золота] родственникам Ван-фужэнь. Ван-фужэнь сообщила об этом У-ди. Император сказал: «Дацзянцзюнь ранее не был известен такими [поступками]». И спросил его, кто подал ему эту идею. Тот ответил: «Её подал дайчжао сяньшэн Дун Го». Сяньшэну Дун Го указом был пожалован пост дувэя в одной из областей.
Являясь дайчжао [на должность] гунчэ, сяньшэн Дун Го в течение длительного времени очень бедствовал, голодал, страдал от холода, его одежда и обувь износились. [Даже] когда пошёл снег, носил обувь, у которой имелся верх, но не было подошвы-так он босиком ступал по земле. Прохожие смеялись, а сяньшэн Дун Го отвечал: «Когда идёт снег, незачем разглядывать следы от обуви. Разве подошва не может напоминать стопу человека?»
Позднее [он] был удостоен должности с [жалованьем в] две тысячи даней и тёмно-зелёным шнуром [с печатью]. Выйдя из дворцовых ворот, он отправился благодарить государя и вместе с другими чиновниками, которые ожидали назначения, совершил ритуал почитания духа дорог за столичными воротами. Пользовался известностью, создал себе имя, получив признание среди современников. Стал тем, кого называют «плохо одет, но талантлив». Когда он был беден, никто его не замечал, когда разбогател, то началась борьба за его расположение. Поговорка гласит: «Лошадь надо кормить, а служилому надо платить». Разве не об этом здесь говорится?
Ван-фужэнь тяжело заболела, государь пришёл к ней и спросил: «Когда сын станет ваном, куда бы ты хотела его отправить?»[1193] Она ответила: «Я желала бы для него [город] Лоян». Государь сказал: «Это невозможно. Близ Лояна расположены оружейные склады и [зернохранилища] Аоцана[1194], важнейшая застава в "горле Поднебесной"[1195]. В правление предшествующих императоров туда не было принято назначать ванов. К востоку от застав нет владения большего, чем Ци. Можно назначить его ваном в Ци». Ван-фужэнь, хлопнув себя ладонью по голове, воскликнула: «Это было бы большим счастьем». [Когда] Ван-фужэнь умерла, об этом было записано: «Ци-ван тайхоу почила». [240]
В прошлом Ци-ван направил Чуньюй Куня поднести лебедей [правителю] Чу[1196]. Как только выехали за ворота и тронулись в путь, лебеди тут же разлетелись. И только в дороге обнаружили, что клетки пусты. Чтобы оправдаться, [Чуньюй Кунь] придумал некую хитрость и при встрече с чуским ваном сказал: «Циский ван направил меня поднести [вам] лебедей, но когда переправлялись через реку, лебеди нестерпимо захотели пить, их выпустили, чтобы напоить, а они взяли и улетели. Я хотел вспороть себе брюхо или повеситься, но испугался, что когда другие будут докладывать нашему вану о том, что произошло с этими птицами, им прикажут покончить с собой. Лебеди похожи друг на друга. [Но] пожелай я купить [новых] и подменить [улетевших], то лишился бы доверия нашего вана. Пожелай я бежать в другое княжество, я усложнил бы взаимоотношения двух государей. Вот почему я пришёл с повинной. Склоняю голову и признаю свою вину перед великим ваном». Чуский ван сказал: «Одобряю [ваш поступок]. Циский ван имеет поистине преданного слугу!» И щедро одарил его. Дар оказался вдвое дороже [стоимости] лебедей.
Во времена У-ди тайшоу [области] Бэйхай[1197] вызвали ко двору. Служивший в качестве мелкого чиновника знаток классических текстов Ван-сяньшэн обратился к тайшоу, [попросив] оставить его при своей особе: «Я могу оказаться вам полезным». Тот дозволил, хотя в канцелярской характеристике, [поданной] гунцао[1198], разъяснялось: «Ван-сяньшэн пристрастился к вину, много говорит, мало делает, опасаемся, что нельзя оставлять его при вашей особе». Тайшоу сказал: «Раз сяньшэн хочет, то нельзя ему препятствовать», — и после этого [распорядился] оставить его при себе. По прибытии во дворец тот был назначен дайчжао при дворе наследника престола.
[Однажды] Ван-сяньшэн купил вина и весь день пил со старшим охранником. [Они] не заметили тайшоу, и когда тот вошёл, они повалились на колени, отбивая поклоны. [Ранее] Ван-сяньшэн сказал хулану: «Было бы хорошо, если бы ты мог криком предупредить, когда господин [тайшоу] подойдёт к воротам». Хулан крикнул, что идёт тайшоу. Тайшоу вошёл, увидел Ван-сяньшэна. Ван-сяньшэн обратился к нему: «Сын Неба спросит вас, господин, как управляете Бэйхаем, что делаете для того, чтобы не было нарушителей закона? Что вы ему ответите?» Тот сказал: «[Отвечу], что отбираю мудрых и талантливых, каждого определяю на должность по [241] его дарованиям, награждаю тех, кто хорошо работает, наказываю нерадивых». Ван-сяньшэн сказал: «Коль ответите так, то получится, что вы трубите о своих заслугах. Это неправильно. Предлагаю вам, господин, ответить: "Всё происходит не моими усилиями, а благодаря божественной одухотворённости, авторитету и военной мощи Вашего Величества"». Тайшоу сказал: «Согласен».
Когда ему повелели явиться, [он] вошёл в зал дворца, и [император] спросил: «Как управляешь Бэйхаем, как борешься с нарушителями закона?» [Тайшоу], склонив голову, ответил: «Всё происходит не моими усилиями, а только благодаря божественной одухотворённости, авторитету и военной мощи Вашего Величества». У-ди громко рассмеялся: «Вот как! Как это ты умудрился столь складно выразиться!? Кто тебя этому научил?» Тот ответил: «Один мелкий чиновник, знаток классических текстов». Император спросил: «Где он сейчас?» [Тайшоу] ответил: «За воротами дворцовой канцелярии». Был обнародован указ назначить Ван-сяньшэна на должность шуйхэнчэна, а тайшоу области Бэйхай-на должность шуйхэндувэя.
В преданиях сказано: «Прекрасными словами можно торговать, но превзойти других людей можно [лишь] достойными поступками[1199]. Благородные люди одаривают друг друга словами, а мелкие людишки-деньгами и вещами»[1200].
Во времена вэйского Вэнь-хоу[1201] Симэнь Бао[1202] был назначен лином Е[сяня][1203]. Бао прибыл в Е, собрал старейшин и расспросил, какие трудности испытывает народ. Старейшины сказали: «Мы страдаем от того, что отдаём в жёны [духу] Хэ-бо[1204] наших женщин». Бао спросил о причинах. Ему ответили: «В Е саньлао и чиновники каждый год собирают подати с народа. Сумма собранного достигает нескольких миллионов [монет][1205], из них на выкуп женщин в жёны Хэ-бо уходит двести-триста тысяч. Шаманки распределяют [расходы] между всеми. В последний раз шаманка приметила девушку из бедной семьи и сказала, что она может стать женой Хэ-бо. Тогда её стали готовить к замужеству. Её вымыли, обрядили в новое шёлковое платье, заставили отказаться от еды. Для этого на берегу реки соорудили дом для поста, натянули пологи оранжевый и тёмно-красный, поместили туда девушку, а сами устроили пир с говядиной и вином. Он длился десять с лишним дней. Всем миром принарядили её, подготовили крытое циновками ложе, как для отдаваемой в замужество, велели девушке лечь и пустили ложе [242] плыть по реке. Девушка проплыла несколько десятков ли и утонула. Те семьи, в которых были дочери, опасались, что главная шаманка заберёт дочерей для Хэ-бо, и потому многие увезли их как можно дальше. Город обезлюдел. Остались только бедняки. Чтобы собрать всех [убежавших], потребуется немало времени. Люди из народа говорят по-простому: "Если не дать Хэ-бо жены, то река разольётся и нас затопит!"» Симэнь Бао сказал: «Когда подойдёт время отдавать жену Хэ-бо, а саньлао, шаманки и отцы семейств приведут девочек к реке, пусть мне сообщат об этом, я тоже приду их проводить». Все ответили: «Так и сделаем».
Когда наступило время, Симэнь Бао пришёл к Хуанхэ. Пришли все-саньлао, чиновники, уважаемые люди, отцы семейств. Всего собралось две-три тысячи человек. [Руководила] пожилая шаманка семидесяти лет. Её ученицы привели десять девушек, которые были одеты в шёлковые нательные рубахи, и выстроили их за главной шаманкой. Симэнь Бао сказал: «Эй, Хэ-бо! Привели жён, посмотри же на эту красоту». После этого девушки вышли из-за полога. Бао посмотрел на них, затем сказал саньлао, шаманкам и отцам семейств: «Если девушки покажутся недостаточно красивыми, то пусть старшая шаманка соизволит сообщить Хэ-бо, что мы найдём ещё краше и пришлём на следующий день». После этого велел чиновникам взять главную шаманку и бросить её в реку.