Коль скоро Конфуций не смог найти применения [своим советам] в Вэй, он решил отправиться на запад, чтобы увидеться с Чжао Цзянь-цзы[554]. Когда он достиг берега Хуанхэ, он услышал весть о гибели Доу Мин-ду и Шунь Хуа. Прибыв к реке, Конфуций, вздыхая, сказал: «Сколь прекрасны воды реки, какой простор! Но то, что мне, Цю, не довелось прибыть сюда ранее, — это судьба!» Цзы-гун, стремительно выйдя вперед, сказал: «Позвольте спросить, почему Вы так сказали?» Конфуций ответил: «Доу Мин-ду и Шунь Хуа — мудрые сановники в Цзинь. Пока Чжао Цзянь-цзы еще не добился своих целей, он нуждался в них обоих, чтобы захватить власть, но когда он добился своего, то убил их. Я, Цю, слышал, что когда уничтожают зародыши [живого] и убивают юных, то цилини не прилетают в окрестности столицы; когда осушают пруды и вылавливают всю рыбу, то есть доходят до крайности, то цзяолун не приводит в гармонию инь и ян (силы Света и Тьмы), когда разрушают гнезда и уничтожают яйца птиц, то и фэны и хуаны не прилетают[555]. Почему же так происходит? Потому что совершенномудрые пренебрегают опытом тех, кто подвергся ударам [судьбы] и понес ущерб, а ведь даже дикие птицы и животные знают, как спастись от беды. Что же говорить обо мне, Цю!» Тогда Конфуций вернулся на отдых в Цзоуи, и там он [139] сыграл мелодии местности Цзоуи, чтобы выразить свою скорбь в связи с гибелью двух сановников. После этого он возвратился в Вэй и поселился в семье Цзюй-бо Юя.
Однажды Лин-гун стал спрашивать о построении войск. На это Конфуций сказал: «О том, что связано с жертвенным столом и жертвенной пищей, я наслышан, что же касается войск и их расположения, — я этого не изучал». Когда через день гун беседовал с Конфуцием, они увидели стаю диких лебедей и проводили взглядом их полет. На душе у Конфуция было тяжело[556]. Вскоре Конфуций опять отправился в путь и вновь прибыл в княжество Чэнь. Летом (493 г.) умер вэйский Лин-гун, у власти встал его внук Чжэ, который стал вэйским Чу-гуном.
В шестой луне Чжао Ян направил в город Ци[557] Куай-куя — законного наследника [отца Чжэ]. Ян Ху заставил его надеть траурное платье и распустить волосы; восемь одетых в траурные одежды слуг, как бы прибывших из Вэй встретить наследника, притворно плакали. Его [Куай-куя] поселили в [городе] Ци[558].
Зимой правитель княжества Цай перенес свою резиденцию в Чжоулай[559]. Это был третий год [правления] луского Ай-гуна. Конфуцию исполнилось шестьдесят лет. Циские войска помогли вэйцам окружить город Ци, так как наследник Куай-куй все еще находился там. Летом (492 г.) в памятных храмах луских Хуань-гуна (711-694) и Си-гуна (659-627) вспыхнул пожар. Нань-гун Цзин-шу принял меры по тушению огня. Конфуций находился в это время в Чэнь и, услышав о беде, сказал: «Бедствие наверняка случилось с памятными храмами Хуань-гуна и Си-гуна!» Позднее оказалось, что так и было на самом деле[560].
Осенью того же года Цзи Хуань-цзы серьезно заболел. Он сел в повозку и отправился повидать столицу княжества Лу. Тяжело вздыхая, он говорил: «В прошлом это княжество было близко к процветанию, но из-за того, что я провинился перед Конфуцием, оно не возвысилось». Поглядев на своего преемника Кан-цзы, он продолжал: «Я скоро умру, тебе надо стать первым советником в Лу, а когда станешь первым советником в Лу, непременно призови Конфуция».
Через несколько дней Хуань-цзы умер, и вместо него во главе клана встал [Цзи] Кан-цзы. Когда Хуань-цзы уже похоронили, Кан-цзы вознамерился призвать к себе Конфуция. Но Гун-чжи Юй сказал ему: «В прошлом наш покойный правитель [Хуань-цзы] не сумел в полной мере использовать Конфуция, чем навлек на себя насмешки со стороны чжухоу. Ныне Вы тоже хотите привлечь его, но если не сумеете подобающим образом это сделать, то также подвергнетесь их насмешкам». Тогда Кан-цзы спросил: «Кого же можно пригласить?» Юй ответил: «Надо пригласить Жань Цю»[561]. Сразу же послали гонца, чтобы пригласить Жань Цю. Жань Цю уже собрался в [140] дорогу, когда Конфуций сказал: «Лусцы призывают Жань Цю не для малых дел, его хотят использовать для больших дел». В тот же день Конфуций сказал: «Мне надо возвращаться, надо возвращаться! Мои юные ученики хотя и нетерпеливы, но простоваты, они ловко составляют свои сочинения, но я не понимаю, что они пишут и откуда они все это берут». Цзы Гань понимал, что Конфуций стремится вернуться в Лу, и, провожая Жань Цю в дорогу, сказал ему откровенно: «Как устроишься, так скажи им, чтобы они призвали к себе Конфуция».
На следующий год (491 г.) после того, как Жань Цю уехал в Лу, Конфуций из Чэнь перебрался в княжество Цай. Цайский Чжао-гун в это время собирался переехать в царство У, так как правитель У приглашал его.
[Надо сказать, что] ранее Чжао-гун уже обманул своих приближенных с переводом своей резиденции в Чжоулай; теперь он опять собрался переезжать, и сановники опасались нового обмана. Тогда Гунсунь Пянь стрелой из лука убил Чжао-гуна. В это время войска царства Чу вторглись в пределы княжества Цай. Осенью умер циский Цзин-гун.
На следующий год (489 г.) Конфуций из Цай переехал в Шэ; правитель Шэ начал спрашивать [об основах] управления. Конфуций ответил: «[Задачи] управления состоят в том, чтобы далекие от Вас люди отдали бы себя под Вашу власть, а те, кто находится близко, стали бы еще более близкими»[562]. На другой день Шэ-гун спросил о Конфуции у его ученика Цзы Лу, но тот ничего не сказал. Узнав об этом, Конфуций спросил: «Ю, почему же ты не ответил на вопрос [обо мне]? Сказал бы, что [Конфуций] — человек, без устали изучающий Дао; не пресыщаясь, учит людей; в гневе забывает даже о еде; увлеченный [своими поучениями], забывает о всех [постигших его] неприятностях; [даже] не думает о приближающейся старости. Так бы и сказал!»[563]
Конфуций уехал из Шэ и вновь вернулся в Цай. И где-то [по дороге] Конфуций принял за отшельников Чан Цзюя и Цзе Жо, которые вели пахоту на поле. Он послал Цзы Лу спросить у них о переправе. Чан Цзюй задал вопрос: «А кто это восседает на повозке, держа повод?» «Это Кун Цю». «Это что, луский Кун Цю?» «Именно он». «Вы хотите знать, где переправа? А как Ваше имя?» — спросил Цзе Жо. «Меня зовут Чжун Ю». «Вы, что же, ученик Конфуция?» «Да, это так». Цзе Жо продолжал: «Бесконечен и разнообразен поток жизни в Поднебесной, но кому под силу изменить порядок вещей? Вы следуете за этим отошедшим от дел чиновником, но разве Вас можно сравнить с действительно ушедшими от мира, работающими на поле без отдыха!» Цзы Лу передал эти слова Конфуцию, который с разочарованием сказал: «Нельзя же жить, [похоронив себя] в такой глуши, в соседстве со стаями птиц и [141] стадами диких животных. Поднебесная имеет свой Великий Путь, и я, Цю, не собираюсь менять его»[564].
На следующий день Цзы Лу, путешествуя один, встретил старика с корзиной для травы на плече. Он спросил его: «Вы не видели [нашего] учителя?» Старик ответил: «Ваши руки и ноги не трудятся, Вы не различаете основные сорта зерновых, кто же является для Вас учителем?» Затем он воткнул свой посох в землю и стал полоть траву[565]. Цзы Лу и этот разговор передал Конфуцию, который сказал: «Это — мудрый отшельник». Они вместе вернулись на то место, но этот человек исчез.
Конфуций, переселившись в Цай, пробыл там три года (491-489). В это время правитель У напал на Чэнь. Правитель царства Чу пришел на помощь Чэнь, расположив свои войска в Чэнфу[566]. Прослышав о том, что Конфуций находится где-то между княжествами Чэнь и Цай, правитель Чу послал гонца пригласить к себе Конфуция, который с благодарностью принял приглашение и стал собираться к чускому князю. Но сановники из княжеств Чэнь и Цай строили свои планы. Они говорили: «Конфуций — мудрец, он обличает все недостатки, присущие чжухоу. Ныне он уже давно живет между Чэнь и Цай, и поступки наших сановников не соответствуют намерениям и мыслям Конфуция. Сейчас Чу — большое и сильное государство, оно прислало гонца и приглашает Конфуция. Если Конфуций будет использован в Чу, это может стать опасным для всех сановников в Чэнь и Цай, приставленных там к делам». После этого они совместно послали людей захватить Конфуция в пути. Он [с учениками] был лишен возможности передвигаться, их лишили пищи. Сопровождавшие его [ученики] стали болеть, у всех наступил упадок духа и сил. Однако Конфуций не сдавался, продолжал свои наставления, декламировал наизусть [классические] тексты, играл на цине и пел песни. Цзы Лу с недовольным видом подошел к Конфуцию и сказал: «Вы, Учитель, тоже дошли до крайности». На это Конфуций ответил: «Совершенномудрый твердо держится и в стесненных обстоятельствах, а вот мелкий человек, попав в беду, [в своем поведении] выходит за пределы допустимого».
Внешность Цзы-гуна тоже изменилась. Конфуций спросил его: «Сы, многому ли ты научился у меня и многое ли познал?» Цзы-гун ответил: «Разумеется, а разве не так?» Конфуций заметил: «Не так. Я передал тебе одну лишь основу, чтобы с ее помощью проникнуть во все остальное». Зная о недовольстве среди учеников сложившимся положением, Конфуций позвал Цзы Лу и сказал ему: «В Шицзине говорится: «Мы не носороги и не тигры, а нас ведут по бескрайним полям»[567]. Неужели мои наставления ошибочны? Почему я оказался в таком положении?» Цзы Лу ответил: «Я думаю, что мы недостаточно человеколюбивы, поэтому люди не вполне доверяют нам. Я думаю,