. Армия Цзин Цуя на севере сосредоточена у Наньяна и на землях княжеств Лу и Ци Насколько же сильно разбросаны войска Чу! Вместе с тем Вы, ван, стремитесь к тому, чтобы вовлечь цзиньские княжества в борьбу с Чу. Но если они не станут воевать, да еще Вам не удастся поднять свои юэские войска, это значит, что Вы понимаете ситуацию только на четверть. Если в настоящее время не предпринять наступления на Чу, то я считаю, что Вы, юэский правитель, даже добившись чего-то большого, не станете ваном-правителем [над Поднебесной], а добившись малых результатов, не станете и бо. Ведь местности Чоу, Пан, Чанша — это зерновые житницы царства Чу, а Цзинцзэлин — район лесных богатств Чу[45]. Если Юэ найдет возможность отправить войска пройти заставу Уцзягуань, то упомянутые выше четыре пункта перестанут поставлять подношения Ин, столице Чу, и служить ей. Я слышал, что если кто-то задумал править [Поднебесной] как ван, но не сумел стать ваном, то он, по меньшей мере, может стать бо. Но если и гегемоном не стал, значит, этим человеком уже утрачен путь правления вана[46]. В силу этого я бы пожелал Великому вану повернуть [свою политику] и напасть на Чу».
После этого [разговора] армия Юэ ослабила нажим на княжество Ци и атаковала Чу. Чуский Вэй-ван поднял свои войска и вступил в войну с Юэ. Он нанес сильное поражение войскам Юэ, убил юэского вана У Цзяна, полностью захватил бывшие уские земли, дошел до Чжэцзяна, на севере разгромил войска Ци под Сюйчжоу. С этого времени царство Юэ распалось [на части], сыновья князей [и глав родов] стали бороться за власть, некоторые становились ванами, некоторые цзюнями, они селились на Янцзы и по берегу моря. Эти правители служили уже правителю Чу. Когда прошло время следующих семи юэских правителей, подошли дни правителя области Минь — Яо, который помогал чжухоу в их борьбе против царства Цинь[47]. [24] Ханьский Гао-ди (Гао-цзу) вернул Яо титул юэского вана, тем самым отдавая должное потомкам правителей Юэ. Все правители царства Восточное Юэ и области Минь были его (Яо) потомками.
Фань Ли служил юэскому вану Гоу Цзяню, отдавая этому делу все свои силы, и совместно с Гоу Цзянем вынашивал сокровенные планы [борьбы с врагами] на протяжении более двадцати лет, и, наконец, они разгромили царство У, отомстив за позор, испытанный под Гуйцзи. Фань Ли на севере переправился с войсками через Хуайхэ, чтобы сблизиться с армиями Ци и Цзинь. Тогда Юэ стало командовать срединными княжествами, отдавая в то же время дань почтения чжоускому дому. [В результате] Гоу Цзянь стал ба-ваном и назначил Фань Ли старшим военачальником. Вернувшись [из похода], Фань Ли посчитал, что, находясь на видном посту, трудно рассчитывать на долгую [и спокойную] жизнь. Кроме того, Гоу Цзянь был таким человеком, с которым можно было делить трудности, но которому трудно было служить в спокойное время. И он подал [Гоу Цзяню] прошение об отставке. В просьбе говорилось: «Я, Ваш слуга, слышал, что когда господин озабочен, то его слуга прикладывает все свои силы, когда же господин унижен, то слуга умирает. В прошлом Вы, правитель-ван, испытали унижение в Гуйцзи, а я, Ваш слуга, тогда остался жить ради последующих дел. Ныне же [прежний] позор смыт, и я прошу исполнить полагающееся наказание и казнить меня за [позор] под Гуйцзи». Гоу Цзянь на это сказал: «Я готов поделить с тобою наше царство, чтобы ты управлял его частью. Если же не так, все равно, разве могу я обрушить на тебя такое наказание?». Фань Ли ответил: «Что же, дело правителя отдавать приказы, а дело слуги следовать его намерениям»[48].
Затем Фань Ли, погрузив в лодки свои обычные ценности, жемчуг и яшму и взяв с собой близких и подчиненных себе людей, отплыл в море и никогда больше не возвращался в Юэ.
После его отъезда Гоу Цзянь объявил земли вокруг горы Гуйцзи жалованным владением Фань Ли. Фань Ли же, проплыв морем, высадился в княжестве Ци, сменив свою фамилию и имя на прозвище Чи-и Цзы-пи[49]. На побережье он занялся хлебопашеством, где вместе с сыновьями напряженно трудился, не жалея сил, обзаводясь имуществом.
Прошло некоторое время, их достаток исчислялся многими сотнями тысяч [монет]. Прослышав о мудрости [Фань Ли], цисцы поставили его своим сяном — первым советником правителя княжества. Говоря об этом назначении, Фань Ли со вздохом сказал: «Занимаясь в доме хозяйством, заработать тысячу золотых слитков, будучи на службе, дослужиться до цина и сяна — высшего сановника и первого советника — вот предел [желаний] простолюдина. Но долго пребывать на почетной [25] должности — не к добру». После чего он вернул печать первого советника и, разделив все свои богатства, раздал их друзьям и знакомым, своим односельчанам. За пазуху же положил свои лучшие драгоценности, скрытно отправился в путь и остановился в Тао[50]. Он посчитал, что это место находится как бы в центре Поднебесной, через него проходят пути обмена того, что есть и чего нет у людей; хозяйствуя, тут можно будет разбогатеть. И тогда Фань Ли назвал себя таоским Чжу-гуном.
Отец и сыновья снова, затянув пояса, принялись пахать, разводить скот. Они то выносили на продажу, то придерживали товары, выжидая [выгодных цен]; перевозили товары, извлекая десятикратную выгоду. Прошло немного времени, и их богатства уже исчислялись огромными суммами. В Поднебесной славили таоского Чжу-гуна. В Тао у Чжу-гуна родился младший сын. Когда он повзрослел, средний сын Чжу-гуна убил человека и был посажен в тюрьму в царстве Чу. Чжу-гун сказал: «Убийца человека должен умереть, таково правило [закона], однако я слышал, что сын человека, владеющего тысячью золотых, не умирает на площади». И он велел своему младшему сыну собираться в путь, чтобы посмотреть [за ходом дела]. Одновременно, посылая сына, он положил в грубый мешок тысячу слитков золота и погрузил их на телегу, в которую запрягли вола[51]. Когда отправляли младшего сына, старший сын Чжу-гуна тоже настойчиво просился поехать, но Чжу-гун не прислушался [к его просьбе]. Тогда старший сын сказал: «В семье старшего сына обычно называют управителем дома. Младший брат совершил преступление, но посылают туда не старшего, а самого младшего брата, значит, я недостойный сын». И он хотел покончить с собой. На это мать ему сказала: «Ныне мы посылаем младшего сына, но неизвестно, сможет ли он спасти жизнь среднего сына. Зачем же раньше времени попусту губить старшего сына?». Чжу-гуну ничего не оставалось делать, как послать и старшего сына. Он дал ему еще письмо к старому знакомому Чжуан-шэну («Учителю Чжуану»)[52] и сказал при этом: «Выслушай, что он предложит сделать, будь внимателен и не вздумай предпринимать что-либо идущее вразрез с его словами». Старший сын отправился в путь, взяв с собой [для подарков] еще несколько сот собственных золотых слитков.
Прибыв в Чу, старший сын Чжу-гуна обнаружил, что дом Чжуан-шэна находится в пригороде, за городской стеной. Чтобы пройти к воротам его жилья, ему пришлось пробираться сквозь заросли диких трав. Жил он бедно. Старший сын достал письмо и вручил тысячу золотых, как наказывал отец. Чжуан-шэн сказал: «Срочно уезжай, будь осторожен, оставаться здесь тебе нельзя. Если даже твой брат выйдет [на волю], не спрашивай, почему так произошло». Старший брат ушел и решил больше не наведываться к Чжуан-шэну, но скрытно [26] остался, намереваясь захваченные с собою деньги поднести чуским знатным лицам, чтобы они помогли [в деле с братом]. Несмотря на то что Чжуан-шэн жил на бедняцких окраинах, своей честностью и прямотой он был известен во всем царстве. Все, начиная с чуского вана, почитали Чжуан-шэна как своего наставника. Взяв золото Чжу-гуна, Чжуан-шэн не имел намерения присваивать его, он хотел после завершения дела [арестованного] вернуть их золото, чтобы показать этим свою верность [старой дружбе]. Но коль скоро золото уже принесли, он сказал жене: «Это золото Чжу-гуна. Это как болезнь, от которой мы не убереглись. Позднее я его верну. Не трогать его!».
Однако старший сын Чжу-гуна не понимал намерений мудрого Чжуана, полагая, что в их деле у Чжуан-шэна нет шансов [помочь]. Тем временем, дождавшись момента, Чжуан-шэн пошел к чускому вану и сказал ему: «Некое [созвездие] задержалось на таком-то месте. Это сулит беды Чу». Чуский ван, издавна веривший Чжуан-шэну, спросил: «Что же сейчас предпринять?». Чжуан-шэн ответил: «Только проявлением добродетелей можно отвести беду». Чу-ван сказал: «Не беспокойтесь, учитель, я собираюсь поступить именно так». Тут же ван послал своих гонцов опечатать хранилища сань цянь[53]. Знатные люди Чу, предупреждая старшего сына Чжу-гуна, говорили ему: «Ван намерен объявить помилование». Тот спросил: «Откуда вы знаете?». Знатные отвечали: «Каждый раз, когда ван намерен объявить амнистию, он обычно опечатывает хранилища денег. Вчера вечером ван послал людей опечатать их». Старший сын Чжу-гуна посчитал, что если объявят помилование, то брат обязательно должен выйти [на свободу], а тысячу золотых он напрасно оставил у Чжуан-шэна, в то время как тот ничего не предпринял. Тогда он снова пошел встретиться с Чжуан-шэном. Чжуан-шэн, удивившись, сказал: «Как, ты не уехал?» Старший сын сказал: «Еще нет. Сначала я занимался делом младшего брата, а теперь, думается, его помилуют, поэтому я пришел проститься с Вами, Учитель». Чжуан-шэн понимал, что в истинных намерениях старшего сына Чжу-гуна было вернуть свое золото. Он ему сказал: «Пойди в комнату и возьми золото». Старший сын тотчас же вошел в комнату, взял золото и радостно ушел, очень довольный собой. Чжуан-шэну стало стыдно, что он стал игрушкой в руках этого мальчишки. Тогда он пошел к чускому