Чжаосцы распахнули ворота крепости и бросились в атаку. Ожесточенный бой продолжался долго. Тогда Синь и Чжан Эр, делая вид, что бросают знамена и барабаны, стали отходить к войскам, стоявшим у реки. Строй разомкнулся, и их пропустили внутрь лагеря, а битва возобновилась с прежним ожесточением. В результате чжаосцы бросили свои укрепления, стали сражаться за ханьские знамена и барабаны, преследовать Хань Синя и Чжан Эра. Но Хань Синь и Чжан Эр уже успели скрыться в порядках армии, стоящей на берегу реки, и ханьские войска продолжали борьбу не на жизнь, а на смерть. Сокрушить их было невозможно. В это время две тысячи отборных конников, посланные [Хань] Синем в обход, в надежде развить успех, дождались момента, когда чжаосцы покинули свои позиции, и бросились на чжаоские укрепления. Они сорвали чжаоские знамена, [вместо них] водрузили ханьские [116] красные стяги числом до двух тысяч. Чжаоские войска, не добившись победы и не сумев захватить [Хань] Синя и других, решили возвратиться в свои укрепления, но там уже развевались красные ханьские знамена. Среди чжаосцев наступило замешательство, они решили, что ханьцы уже захватили в плен вана Чжао и их военачальников. Они стали в беспорядке разбегаться. Чжаоские военачальники попытались рубить головы отступающим, но остановить бегства не смогли. Тогда ханьские войска взяли противника в клещи, армия Чжао была разбита и частично взята в плен. Чэнъань-цзюня [Чэнь Юя] убили на реке Чжишуй, а чжаоский ван Се был взят в плен.
Затем Хань Синь издал приказ по армии о том, чтобы ни в коем случае никто не убивал Гуанъу-цзюня [Ли Цзо], а тому, кто доставит его живым, была обещана награда в тысячу золотых. Нашелся в армии человек, который, захватив и связав Гуанъу-цзюня, доставил его к командующему. Синь развязал веревки у пленного, усадил его лицом к востоку, сам сел напротив, лицом к западу, и стал обращаться к нему как к наставнику.
Военачальники приносили головы казненных и приводили пленных, поздравляли с победой. Они говорили Хань Синю: «В «Законах войны» сказано: «Располагай войска так, чтобы горы и возвышенности оставались справа и позади, а реки и водоемы находились спереди и слева»[332]. Ныне же вы, командующий, приказали нам развернуться спиной к реке и заявили: «Разобьем Чжао и устроим пир». Нам все это было не по душе. Однако в конце концов все окончилось победой. Почему так?» Синь отвечал им: «Все это есть в «Законах войны», только вы не осмыслили их как следует. Разве в них не сказано: «Бросай своих солдат в безвыходное место, и они будут жить, размести их в гиблом месте, и они уцелеют»?[333]. Кроме того, я, Синь, не располагал подготовленными и достойными мужами, и пришлось, как говорится, «посылать в бой людей с базарной площади»[334]. При таких условиях останется только поставить солдат в смертельно опасное место, там они будут биться за свою жизнь. Если же поставить их в безопасное место, они все разбегутся. Разве можно было распорядиться ими иначе!» Все военачальники с этим согласились и сказали: «Прекрасно, но до этого мы были не в состоянии додуматься».
После этого Хань Синь обратился к Гуанъу-цзюню за советом: «Я намереваюсь на севере напасть на Янь, а на востоке — на Ци. Как мне добиться успеха?» Гуанъу-цзюнь не стал отвечать на [117] вопрос, [но] сказал: «Я слышал, что военачальник разгромленной армии не может толковать о храбрости, сановник погибшего государства не может рассуждать о судьбах государства. Я попал в плен после поражения и разгрома, как могу рассуждать о великих делах!» Синь сказал: «Но я слышал и другое. Байли Си[335] служил царству Юй, и Юй погибло; когда же он стал служить царству Цинь, циньский правитель стал гегемоном. И дело не в том, что в Юй он был глупым, а в Цинь умным, а в том, использовали его или не использовали, слушали его советы или нет. Если бы Чэнъань-цзюнь принял ваши планы, то я, Синь, наверное, стал бы вашим пленником. Но так как он не использовал ваши рекомендации, я, Синь, смог заполучить вас». Настаивая на своем, он продолжал: «Я готов следовать вашим советам, прошу вас не отказываться». Гуанъу-цзюнь ответил: «Я слышал такое: «У мудреца из тысячи планов один обязательно окажется провальным, а у глупца из тысячи планов один обязательно окажется удачным». Поэтому и говорят, что мудрый человек найдет что использовать даже в высказываниях сумасшедшего. Боюсь, мои соображения не пригодятся вам, но готов выразить вам свою преданность. У Чэнъань-цзюня были планы на сто побед в ста сражениях, но он провалил их в один день! Его армия потерпела поражение под Хао[336], а сам он погиб на реке Чжишуй. Ныне вы, командующий, переправились с западного берега Хуанхэ, взяли в плен вэйского вана, захватили Ся Юэ у Юйюя, за один переход спустились с [гор] у Цзинсина, не прошло и дня — разбили двухсоттысячную армию Чжао, казнили Чэнъань-цзюня. Ваше имя стало известным среди морей, ваша сила потрясла Поднебесную. Крестьяне прекратили пахоту, бросили сохи, нарядно оделись и пируют. Они готовы выполнить любое ваше распоряжение. Все это сильные стороны вашего положения, командующий. Однако народ утомился, войска отказываются воевать, использовать их трудно. А вы, командующий, намерены поднять сейчас обессиленных воинов и бросить их под прочные крепостные стены яньских городов. Боюсь, что вы завязнете в затяжной войне, противнику станет ясно, что у вас не хватает сил, с каждым днем истощаются запасы продовольствия, а слабое Янь все не покоряется. Тем временем княжество Ци, сопротивляясь на своих границах, будет крепнуть. Если Янь и Ци, поддерживая друг друга, не сдадутся, Лю [Бан] с Сян [Юем] так и не смогут поделить власть между собой. И в этом ваша, командующий, слабость. По моему скромному мнению, намеченный вами план — ошибка. Тот, [118] кто умеет хорошо использовать войска, никогда не нападает, [будучи] слабым, на сильного. Напротив, [будучи] сильным, [нападает] на слабого»
Хань Синь спросил: «Если так, то что мне делать?» Гуанъу-цзюнь отвечал: «Если говорить о плане ваших действий сейчас, командующий, то лучше всего снять латы и прекратить боевые действия. Нужно закрепиться на землях княжества Чжао и поддержать их сирот. Одновременно в короткий срок соберите скот и вино в районе ста ли вокруг, накормите командиров, угостите солдат, а потом направьте их на север, в княжество Янь. Немедленно пошлите человека, способного убеждать других, снабдите его соответствующим посланием, из которого должно быть ясным ваше превосходство над Янь, и его правитель не посмеет не прислушаться к вам. А когда Янь последует за вами, пошлите такого же краснобая на восток, в Ци, и [правитель] Ци, в свою очередь, подчинится вам. Хоть у него и есть умные люди, но у них не найдется плана действий для Ци. А когда все пойдет таким образом, то все дела Поднебесной можно будет контролировать. И сложится ситуация, о которой говорится: «Вести о мощи опережают реальные [боевые дела]»». Хань Синь сказал: «Прекрасно», — и последовал его совету. [Он] отправил своего гонца в Янь. Яньцы, получив известие, тут же покорились. Одновременно [Хань Синь] послал донесение Хань-вану с просьбой поставить Чжан Эра чжаоским ваном, чтобы умиротворить это княжество. Ханьский ван согласился и поставил Чжан Эра Чжао-ваном.
[Между тем] чусцы несколько раз посылали свои отборные войска, которые переходили Хуанхэ и нападали на Чжао. Чжаоский ван [Чжан] Эр и Хань Синь совместно пришли на помощь Чжао, и им удалось навести какой-то порядок в чжаоских городах и селениях и в конечном счете поднять войска на помощь дому Хань. В это время чусцы внезапно окружили Хань-вана в Инъяне. Ханьский ван вырвался на юг, достиг местности между Юанем и Шэ[337] и, получив помощь от Цин Бу, укрылся в Чэнгао, где чусцы неожиданно вновь блокировали его.
В шестой луне Хань-ван, вырвавшись из Чэнгао, двинулся на восток, переправился через Хуанхэ и оттуда в сопровождении одного Тэн-гуна отправился в армию Чжан Эра в Сюу[338]. Прибыв туда, ханьцы остановились на подворье для приезжающих гостей. Ранним утром, назвав себя ханьскими посланцами, они въехали на конях в [бывшую] чжаоскую цитадель. Чжан Эр и Хань Синь еще [119] не вставали. Ворвавшись в их спальню, ханьский ван захватил печати и верительные бирки, специальным флагом созвал командиров и произвел перемены среди них. [Когда] Синь [и] Эр встали и узнали, что прибыл Хань-ван, они очень испугались[339]. Ханьский ван принял под свое командование войска и того и другого и приказал Чжан Эру защищать чжаоские земли, а Хань Синя назначил сяном и приказал собрать еще не выступившие в поход чжаоские войска и направить их против Ци.
Синь повел войска на восток, но, не перейдя [Хуанхэ, у] Пинъюаня, узнал, что Хань-ван послал Ли И-цзи, который уже склонил циского правителя к покорности. Хань Синь хотел прекратить наступление, но его советник и бяньши Куай Тун сказал ему: «Вы, начальник, получили повеление напасть на княжество Ци, а сейчас Хань-ван, послав какого-то ловкача, уговорил цисцев покориться. Разве вам поступил приказ остановиться? На каком основании вы можете прекратить продвижение? Кроме того, учитель Ли в одиночку, использовав лишь язык [длиною] в три цуня, покорил более семидесяти циских городов, а вы, военачальник, с несколькими десятками тысяч воинов за целый год принудили к сдаче [лишь] пятьдесят с лишним чжаоских городов. Будучи военачальником столько лет, неужели вы имеете меньше заслуг, чем какой-то жалкий конфуцианец?» Хань Синь согласился с этим мнением и, последовав совету, переправился через Хуанхэ.