«Х сыграл со мной недурную штуку. Из моего введения к статьям Маркса о Франции 1848–1850 гг. он взял всё, что могло послужить ему для защиты во что бы то ни стало мирной и противонасильственной тактики, которую ему с некоторого времени угодно проповедывать, особенно в настоящий момент, когда в Берлине подготовляются исключительные законы. Я рекомендую эту тактику только для Германии настоящего времени, да и то с существенными оговорками. Во Франции, Бельгии, Италии, Австрии этой тактике нельзя следовать в её целом, а в Германии она может стать неприемлемой завтра»[436].
Резюмируя взгляды Маркса и Энгельса на специфические черты пролетарской революции, мы можем свести их к следующим важнейшим положениям:
1. Творческие задачи пролетарской революции — совершенно особого рода, не идущие ни в какое сравнение со всеми предшествующими революциями, в частности с буржуазной революцией. В то время как буржуазная революция находит уже в недрах феодального общества готовые формы капиталистического уклада, «пролетарская революция начинается при отсутствии или почти при отсутствии готовых форм социалистического уклада» (Сталин), требуя целого переходного периода для революционного превращения капитализма в социализм.
2. Творческие задачи пролетарской революции неизмеримо сложнее не только в сфере экономического переустройства общества, но и в сфере политических отношений, — вопреки каутскианской теории о том, будто пролетариат в отличие от буржуазии начинает с уже ранее завоёванной демократии. В то время как для буржуазной революции овладение политической властью сводится к смене лиц в органах политического устройства, перед пролетариатом стоит задача слома буржуазной государственной машины и создания нового типа государства.
3. Вопреки каутскианской теории о том, будто пролетарская революция протекает в условиях подъёма буржуазной демократии, когда «решающие политические бои ведутся не при помощи огнестрельного оружия, а посредством избирательных бюллетеней»[437], в условиях «смягчённых политических нравов и роста гуманности» — пролетарская революция, наоборот, встречает невиданные по своей жестокости формы сопротивления со стороны свергаемой буржуазии, вынуждаясь к решительным насильственным методам подавления сопротивления эксплоататоров.
4. В отличие от буржуазной революции, не могущей сколько-нибудь длительно сплотить вокруг себя трудящиеся массы, пролетарская революция представляет длительные интересы эксплоатируемого большинства населения, имея своей задачей связать эксплоатируемые капиталом массы в длительный союз с пролетариатом — гегемоном и руководителем в борьбе этих масс за освобождение от капиталистического угнетения.
Таковы важнейшие характерные черты пролетарской революции.
8.4. Ленинская теория пролетарской революции как высший этап в развитии теории Маркса
Закономерности пролетарской революции были установлены Марксом и Энгельсом в условиях промышленного капитализма. Новая — империалистическая — стадия развития капитализма принесла с собой ряд совершенно новых проблем, решение которых дано Лениным в его теории пролетарской революции, являющей собой новую и высшую ступень в развитии теории революции Маркса и Энгельса.
Исходным пунктом теории пролетарской революции Ленина являются те новые закономерности, которые возникли в ходе развития капитализма и которые выражают собой превращение домонополистического капитализма с его относительно плавной эволюцией и «мирным» распространением на весь земной шар в капитализм монополистический с характеризующим его скачкообразным катастрофическим развитием, усилением и обострением неравномерности развития и противоречий капитализма.
При империализме противоречия внутрикапиталистического порядка воспроизводятся в возрастающем ряде новых антагонизмов; искони присущее капитализму внутреннее противоречие между буржуазией и пролетариатом ещё более обостряется. Социал-фашисты обвиняют ленинизм в том, что, выдвигая неравномерность капиталистического развития и внешние противоречия капитализма, он якобы отодвигает на задний план внутренние противоречия[438]. C другой стороны, апологеты капитализма и их подголоски в лице правых элементов в Коминтерне отрицают наличие тех же внутренних противоречий, создавая утопию организованного капитализма. В действительности же, внешние противоречия капитализма проистекают из его основных, внутренних противоречий и усугубляют и крайне обостряют внутренние противоречия. Эпоха империализма создаёт ещё одно противоречие — противоречие между капитализмом в целом и между страной строящегося социализма. A это есть такое противоречие‚ которое «вскрывает до корней все противоречия капитализма, собирая их в один узел, превращая их в вопрос жизни и смерти самих капиталистических порядков»[439].
Новые закономерности, присущие империалистической стадии развития капитализма, ставят по-новому все важнейшие проблемы теории пролетарской революции. По-новому ставится прежде всего вопрос о вызревании условий для победы пролетарской революции. Известный тезис Маркса гласит: «Ни одна общественно-экономическая формация не погибает раньше, чем не разовьёт все производительные силы, для которых она представляет достаточный простор». Среди теоретиков социал-империализма один, как например Кунов, указывая на те страны, где мало ещё развит капитализм, ссылаются на этот тезис Маркса, как на доказательство того, что капитализм имеет ещё достаточно простора для своего развития и что следовательно условия гибели капитализма ещё не созрели. Другие теоретики, как например Каутский, для обоснования положения о непоколебимой прочности капиталистических отношений подвергают указанный тезис Маркса ограничению, считая его верным по отношению ко всем до сих пор существовавшим формам классового общества, «за исключением лишь промышленного капитализма и за исключением тем самым и периода пролетарской революции»[440].
Кунов примеривает указанный тезис Маркса о зрелости производительных сил капитализма к каждой отдельной стране. Из изолированного рассмотрения отдельных стран исходит и Каутский, который отрицает, как известно, за империализмом значение особой стадии капитализма. Но дело в том, что империализм связывает все отдельные страны, все отдельные национальные хозяйства в единую цепь, называемую мировым хозяйством. А это значит, что вопрос о наличии ещё «простора» для развития производительных сил должен решаться в аспекте всего мирового хозяйства. Тогда окажется, что капиталистические рамки уже давно стали преградой для свободного развития производительных сил. Империалистическая война, возникший ещё в период империалистической войны общий кризис капитализма, развёртывающийся ныне на базе этого общего кризиса первый после войны мировой экономический кризис, реальная угроза новых империалистических войн, растущая агрессивности против СССР, перешедшая уже в прямую подготовку военной интервенции, дальнейший рост фашизации буржуазного государства в области внутренней политики — все эти факты являются доказательством этого положения. Они свидетельствуют о том, что капитализм, для которого конечно ещё нет абсолютно безвыходного положения, ищет выхода на таких путях, которые приводят ко всё большему сужению круга возможностей выхода, что следовательно капиталистический способ производства уже не соответствует больше состоянию производительных сил. Кроме того, толкуя о зрелости производительных сил, социал-фашистские теоретики «забывают» о зрелости важнейшей производительной силы — пролетариата, о росте его обнищания и повышении уровня его сознательности!
Но если капиталистические отношения мирового хозяйства стали уже оковами для развития производительных сил, то это вовсе не означает, что уничтожение их должно начаться именно в тех странах, где капиталистические отношения всего более развиты. В силу того, что империализм связывает отдельные страны в единую цепь, необязательным является такое положение, при котором степени зрелости капиталистических отношений в данной отдельной стране должны точно соответствовать степень назревания противоречий в ней и, следовательно, степень слабости империалистических сил.
Закон неравномерного, скачкообразного развития капитализма при империализме ведёт к ослаблению империализма как единой системы мирового хозяйства. Он ведёт к тому, что «мировой фронт империализма становится легко уязвимым со стороны революции, а прорыв этого фронта со стороны отдельных стран — вероятным. Ясно, что фронт империализма легче подвержен прорыву там, где он слабее». Отсюда следует, что пролетарская революция начинается не обязательно там, где всего более развита промышленность, где пролетариев столько-то, а крестьян столько-то, а, как правило, там, где всего более уязвим фронт империализма, где звенья цепи слабее.
Наличие в цепи империализма слабых звеньев создаёт условия для более быстрого и лёгкого прорыва империалистического фронта. В слабом звене цепи дана возможность её прорыва. Но она сама не рвётся: её надо прорвать. И чтобы та или иная страна, которая должна прорвать цепь империализма, смогла это сделать, — требуется «наличие известного минимума промышленного развития и культурности в этой стране, наличие известного минимума индустриального пролетариата, революционность пролетариата и пролетарского авангарда в этой стране, наличие в ней серьёзного союзника пролетариата (например крестьянства), способного пойти за пролетариатом в решительной борьбе против империализма в этой стране»