практическую историю, которая по богатству опыта не имеет себе равной в свете»[472].
Ленин отмечает здесь одновременно и то обстоятельство, что русский большевизм впитал в себя весь опыт теоретической и практической борьбы всего мирового рабочего движения и тот богатейший опыт, который внесла в мировое рабочее движение практическая и теоретическая борьба русского большевизма. Русский большевизм не только непосредственно выступает во II Интернационале в защиту революционных позиций по вопросам международного рабочего движения (например выступления Ленина в защиту немецких «левых» с.-д., против Каутского по вопросу об английской рабочей партии, против Р. Люксембург по национальному вопросу и т. д.), но и вопросы борьбы большевизма с русским меньшевизмом приобретали международное значение, вызывали разногласия в руководящих органах II Интернационала, германской и польской с.-д. партий и содействовали организации и борьбе революционных элементов против оппортунистических (организационный вопрос, вопрос о движущих силах русской революции, проблема объединения русской с.-д.). Теоретический вес, которым пользовались в глазах западноевропейских «центристов» и оппортунистов оппортунистические элементы русской социал-демократии (Плеханов, Мартов, Троцкий, и ложное освещение ими положения в России во влиятельнейших теоретических органах с.-д. («Neue Zeit», «Vorwärts») также требовали пристального внимания со стороны большевиков к международному движению: как известно, беглые русские меньшевики и сейчас поддерживают теснейшую связь с международным социал-фашизмом, являясь источником его информации о Советской России!
В этом отношении важное значение имеет и та борьба, которую большевизм в течение всего довоенного периода вёл с троцкизмом. Теоретико-политический путь Троцкого в течение всех этих лет — путь центриста, путь непрестанных колебаний и политических «перелётов» от либералов к марксистам и обратно (Ленин). В немногие моменты только приближаясь к революционным позициям, Троцкий в огромном большинстве случаев защищает меньшевизм и ликвидаторство, прикрываясь «революционной» фразой и стремясь «примирить» и «объединить» все течения русской с.-д. на почве их мирного «соревнования».
Эта эклектическая линия троцкизма получила своё выражение уже в его ранней работе «Наши политические задачи». Троцкий обрушивается здесь на «политиков» и «якобинцев» — большевиков, которые, по словам Троцкого, отворачиваются от дистанции, лежащей между объективными и субъективными интересами рабочего класса, которые «не руководят пролетариатом, потому что сами исполняют его обязанности», которые «пытаются давить на другую общественную организацию отвлечённой силой классовых интересов, а не реальной силой пролетариата»: короче говоря, большевики «думают и решают» за пролетариат. В противоположность якобинцам-большевикам, Троцкий предлагал социал-демократам «быть только выразителями объективных тенденций», питать «несокрушимое доверие к исторической „воле“ пролетариата». Обвиняя большевиков в «организационном фетишизме», в «политической метафизике», в «политическом рационализме», Троцкий доказывал, что «не только общественному развитию в целом, но и отдельной партии нельзя предписать пути развития. Их можно только вывести из данных историей условий и расчищать путём неустанной критической работы». Взамен «организационного плана», Троцкий предлагал рассчитывать на «медленный, но неуклонный рост классового сознания». Троцкий указывал, что пролетариат «неспособен ещё давать уроки своей интеллигенции», что большевики «теоретически терроризируют» интеллигенцию: «Ортодоксализм предусматривает всё… Кто отрицает это, тот должен быть извергнут, кто сомневается, тот близок к отрицанию…» Троцкий предлагал поэтому «соревнование разных методов экономического и политического строительства», путём долгих «споров», путём «систематической борьбы различных течений внутри социализма»[473].
Уже здесь проявились все характерные черты троцкистской методологии. С одной стороны, идеалистический субъективизм и волюнтаризм, получивший своё выражение в интеллигентском анархизме Троцкого по отношению к партии и её решениям, в стремлении обеспечить свободу фракций и течений внутри партии, в противопоставлении «воли» пролетариата плану и рациональному предвидению партийной тактики. С другой стороны, здесь же ярко проявился меньшевистский механистический фатализм Троцкого, его непонимание соотношения между пролетариатом и партией, его защита меньшевистской «тактики-процесса» вместо «тактики-плана», его узкий эмпиризм, враждебный широким обобщениям.
Революция 1905 г. вызвала со стороны центриста Троцкого те же колебания в сторону революционных воззрений, какие она вызвала и у центриста Каутского: Троцкий солидаризировался со взглядами Каутского на нашу революцию в книжке «В защиту партии». Отметив это словесное «приближение» Троцкого к революционным позициям на Лондонском съезде 1907 г., Ленин счёл необходимым оговорить своё несогласие с троцкистской теорией «непрерывности революции», развивавшейся Троцким и Парвусом. Тогда же Ленин отметил всю беспринципность Троцкого, указав в частности, что проявленная Троцким по вопросу о думской фракции «боязнь признания ошибок» есть «непартийное нечто в нашей партии»[474].
Теория перманентной революции Троцкого в её применении к 1905 г., как указывал Ленин, представляла собой «игнорирование буржуазного характера революции, отсутствие ясной мысли по вопросу о переходе от этой революции к революции социалистической». Эта «оригинальная» теория «брала у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков — отрицание роли крестьянства». Как отмечал Ленин, эта теория на деле помогала «либеральным рабочим политикам России» (т. е. меньшевикам-ликвидаторам), которые под отрицанием роли крестьянства понимали «нежелание поднимать крестьянство на революцию».
И действительно, теория перманентной революции Троцкого, стремившегося быть «революционнее всех», представляла собой характерное для него соединение идеалистического авантюризма и явно механистической недооценки внутренних сил и возможностей нашей революции, упование на мировую революцию и в то же время непонимание противоречивых путей общего развития мировой революции и особой роли в этом общем развитии каждой отдельной революционной страны. «Предоставленный своим собственным силам, — писал Троцкий, — рабочий класс России будет неизбежно раздавлен контрреволюцией, когда крестьянство отвернётся от него. Ему ничего другого не останется, как связать судьбу своего политического господства, а следовательно, судьбу всей российской революции с судьбой социалистической революции в Европе… С государственной властью в руках, с контрреволюцией за спиной, с европейской реакцией перед собой, он бросит своим собратьям во всём мире старый призывный клич: „пролетарии всех стран, соединяйтесь“»[475]. Здесь за революционной фразой Троцкого так и выпирает весь с.-д. меньшевистский пессимизм, здесь проявилось его метание от фаталистической пассивности к авантюре. Здесь уже были заложены все методологические основы будущего троцкистского неверия в возможность построения социализма в одной стране. Эти взгляды получили своё дальнейшее развитие в троцкистском отрицании закона неравномерности развития капитализма при империализме и в его теории неизбежных «столкновений» пролетариата с крестьянством.
Во время борьбы большевизма с ликвидаторами Троцкий выступил в качестве «объединителя» и «примиренца», всё время плетясь за меньшевиками, но прикрываясь звонкой фразой. Вместе с Мартовым Троцкий с позиций меньшевизма «информировал» тогда европейских с.-д. об этой борьбе в заграничной печати, поднося марксистски подкрашенные либеральные взгляды. Философия истории Троцкого сводилась к тому, что в борьбе большевизма с ликвидаторством он видел «приспособление марксистской интеллигенции к классовому движению пролетариата», он находил в этой борьбе большевизма «сектантский дух, интеллигентский индивидуализм, идеологический фетишизм», «борьбу за влияние на политически незрелый пролетариат». Таким образом игнорируя классовый смысл происходящей борьбы, Троцкий идеалистически сводил её к борьбе личностей, вождей, интеллигентских групп. Здесь также проявился тот исторический идеализм Троцкого, который в дальнейшем нашёл своё выражение в идеалистической оценке Троцким Октябрьской революции и вопросов внутрипартийной борьбы в Российской коммунистической партии. Отметив этот неклассовый, нематериалистический подход Троцкого, Ленин попутно отмечает и связь этих воззрений с троцкистской теорией перманентной революции, с его недооценкой сил пролетариата. «Троцкий извращает большевизм, — писал Ленин, — ибо Троцкий никогда не мог усвоить себе сколько-нибудь определённых взглядов на роль пролетариата в русской революции»[476].
Центризм Троцкого нашёл своё выражение и в период империалистской войны, когда Троцкий защищал дискуссию «единства» с социал-оборонцами, когда он всячески замалчивал оппортунизм Каутского, когда, признавая на словах лозунг самоопределения наций, он не выдвигал требования самоопределения наций, угнетённых господствующей нацией. Ленин подчеркнул тогда «каутскианский» характер троцкизма. Защищая лозунг «Соединённых Штатов Европы», находившийся в полной гармонии с его непониманием неравномерности развития капитализма и с его теорией непрерывной революции как единовременного акта, Троцкий, как это уже тогда отметил Ленин, тем самым обосновывал «