2.1. Понятие общественно-экономической формации
Для всей буржуазной общественно-исторической науки, на различных ступенях её развития, характерным остаётся неумение и нежелание её объективно, материалистически подойти к обществу и в то же время понять отличающие его от остальной природы, присущие ему особые законы развития.
Из поля зрения буржуазных и мелкобуржуазных социологов и историков совершенно выпадает объективная, материальная основа общественной жизни, независимая от идеальных мотивов людей, — её экономическая структура. Буржуазная наука не в состоянии выделить в сложной сети общественных явлений важные и неважные явления, выявить основные движущие силы развития — вскрыть экономическую сущность общества за его политическими и идеологическими формами. Исследованием политических и юридических форм общества философы и социологи ограничивают всё своё рассмотрение общественной жизни. При этом они стремятся вывести формы государства и права из тех или иных человеческих идей. Буржуазная наука вообще видит в наличии сознания, идейных побуждений, целей — единственное отличие общества от всей остальной природы. Она не замечает специфического качества общественных отношений людей, особых законов общественного развития. Для буржуазной социологии существуют лишь отдельные люди и идеи, цели, намерения этих личностей: через посредство сознания люди вступают друг с другом в сношения и таким путём образуют общество. Чтобы понять характер общественной жизни, буржуазная наука отправляется от индивидуума, от отдельной личности и её сознания. Люди, составляющие общество, мыслятся буржуазными социологами, как отдельные, независимые друг от друга «равноправные» личности. Буржуазная наука не рассматривает эти личности в качестве членов исторически определённых общественных отношений, которые в действительности формируют характер и свойства каждой отдельной личности, — в качестве членов общественных классов. Подход буржуазной социологии к обществу — индивидуалистический и натуралистический, биологический: человек, с которого начинается изучение общества, понимается ею как существо естественное, физическое, физиологическое, психологическое существо и т. д. Ему приписываются прирождённые черты характера и стремления, которые якобы свойственны человеческой природе «вообще», но в действительности весьма напоминают мышление современного буржуа.
Неудивительно, что при таком подходе к изучению общественной жизни общество обычно отождествляется в буржуазной науке с государством и правом. Ещё Фихте и Гегель называли гражданское общество «государством нужды и рассудка», т. e. считали общество как бы низшей формой, подчинённой государству. По этому же испытанному пути политических и юридических определений общества идёт и современная буржуазная наука. Небезызвестный Р. Штаммлер, немецкий юрист и вдохновитель наших отечественных Струве и Булгаковых, видел основной признак общественной жизни в наличии в ней правового регулирования, юридических норм. В обществе мы, по мнению Штаммлера, должны различать его «материю», хозяйство — под хозяйством Штаммлер разумеет технику производства — и право — «форму» общественной жизни. По Штаммлеру, право это то, что связывает между собой людей и «регулирует» характер и цель исторического развития.
Современные буржуазные фашистские теоретики, желающие дать какое-либо объяснение обществу как чему-то целому, понять общественную связь людей, также ищут причину этой связи в правовых и нравственных силах и идеалах, в неземной духовной силе, в боге! Так например, экономист Штольцман, представитель «социального» направления, считает, что общественное регулирование — это «предметный осадок основных этических сил», «нравственного идеала». Фашистский социолог О. Шпанн также полагает, что «хозяйство является внешним отражением духовной жизни»: общество как целое, по его мнению, возникает благодаря «творческой, побуждающей к жизни силе», от искры божественного существа.
Несомненно, одно из существенных отличий истории общества от развития природы состоит в том, что в истории действуют люди, одарённые сознанием, движимые убеждениями и ставящие себе определённые цели. Всё, что побуждает к деятельности людей, должно проходить через их головы и воздействовать на их волю. Но это обстоятельство вовсе не означает, что ни определяют объективные общественные отношения, законы исторического развития.
У всех исторически предшествовавших нам поколений людей, в антагонистических общественных формациях не было правильного, глубокого понимания материальных условий и объективных законов общественного развития, а стремления отдельных личностей и классов противоречили одни другим, не будучи объединены единым планом. Поэтому и сознание отдельных личностей и нравственные идеалы и даже правовые нормы могли оказывать на ход общественного развития лишь очень незначительное воздействие. Лишь пролетарская революция делает возможным планомерное строительство социализма, основанное на глубоком познании его материальных условий, на единстве плана осуществляющего под руководством партии свою диктатуру рабочего класса с объективными законами развития нового общества. Исторический материализм в противовес всей буржуазной, идеалистической социологии, выявляет независимые от сознания объективные, материальные корни общественных отношений, чтобы объяснить происхождение государственных и правовых норм, человеческих целей и стремлений, независимо от «идеальных начал», из которых эти нормы и цели якобы проистекают, а также роль человеческого сознания в общественном развитии, роль и значение революционной теории в руках революционного класса, а также те изменения, которые происходят в различных общественно-исторических условиях.
Натурализм, субъективизм и индивидуализм буржуазных учений об обществе имеют свои классовые корни в самом строении буржуазного общества. Вместе с развитием товарно-капиталистического производства, и свободной конкуренции личность товаровладельца освобождается от прежних естественных связей, связывавших человека с родом и общиной. Личность как бы обособляется от других, противостоящих ей, также «свободных» и «равных» ей владельцев товаров. Буржуазная наука отправляется поэтому от отдельной личности, от индивида, — от его желаний‚ интересов, преследуемых им целей. На деле эти индивиды являются буржуазными индивидами, с их классовыми интересами и буржуазными идеалами. На этой классовой основе возникли все так называемые «робинзонады» XVIII в., т. е. такие представления буржуазных экономистов об обществе, которые строились путём рассмотрения мотивов и стремлений, побуждающих к деятельности какого-нибудь одинокого охотника и рыболова, оторванного от общества других людей. Стремление отправляться при изучении общества от субъективных взглядов и от эгоистических потребностей отдельного буржуа сохраняется и во всей позднейшей буржуазной науке об обществе, например в психологической «австрийской» школе буржуазной экономии.
«B буржуазном обществе, — говорит Маркс, — различные формы общественной связи выступают по отношению к отдельной личности просто как средство для её частных целей, как внешняя необходимость. Однако эпоха, которая порождает эту точку зрения — отъединившегося индивида, — является как раз эпохой наиболее развитых общественных (т. е. с этой точки зрения всеобщих) связей[26]. Современному фашизму, который уже не может закрывать глаза на наличие этих связей, остаётся, как мы видели, искать их объяснения в божественной воле!
С индивидуализмом, натурализмом и субъективизмом буржуазной науки неразрывно связана ещё одна характерная черта — крайняя абстрактность буржуазных представлений об обществе. «Что такое общество, что такое общественный прогресс?» — вопрошают буржуазные историки и социологи и отвечают на эти вопросы рассуждениями о «сущности» человека, о человеческой «природе». Эти суждения, вытекающие из условий буржуазного общества, должны, по их мнению, иметь общее, вечное, неизменное значение для всех исторических эпох и для всех народов. Общественные отношения и законы общественного устройства отождествляются таким путём с всеобщими законами природы. Вместо того чтобы изучать действительные, исторические, изменяющиеся общественные связи и отношения, буржуазная наука погашает все исторические различия в общечеловеческих законах. Общественное производство, по словам Маркса, изображается буржуазной экономией «как заключённое в рамки вечных законов природы, не зависимых от истории, чтобы при этом удобном случае подсунуть буржуазные отношения в качестве непреложных естественных законов общества in abstracto»[27].
Мелкобуржуазные социологи также говорят об обществе «вообще», соответствующем «природе» человека. Небезызвестный идеолог народничества Н. К. Михайловский видел в этом важнейшую задачу своей «субъективной» социологии. Изучая общество, полагал он, необходимо выяснить общественные условия, при которых могут получить удовлетворение «потребности человеческой природы». Такой идеал общественной жизни народники искали в старой крестьянской общине, не замечая исторической связи этой общины с натуральным хозяйством, с феодальными общественными отношениями, не видя разложения этой общины вместе с развитием капитализма.
Недалеко от этих буржуазных и мелкобуржуазных позиций ушёл в своём извращении марксистского учения об обществе и современный социал-фашизм. Явно эклектическую, в сущности ту же субъективистскую и натуралистическую позицию в вопросе об обществе, лишь несколько прикрашенную «марксистской» фразеологией, занимает Каутский. Каутский начинает с того, что «делит» человека на целых три существа: эгоистическое существо, т. е. существо естественное, существо общественное и наконец существо половое. Каутский рассматривает обособленно законы развития каждой такой стороны человеческой «природы». Он не видит реального единства всех этих моментов в процессе общественной жизни, — и что особый характер их единства на каждой исторической ступени определяют