[33]. Закономерность развития формаций классового общества — это закономерность классовой борьбы. Поэтому законы развития капиталистической общественной формации являются вместе с тем законами её неизбежной гибели: они ведут к развитию и к обострению внутренних антагонистических противоречий данной формации, к превращению их в непримиримые противоречия. Они ведут следовательно и к социальной революции, к превращению данной формации в другой социальный организм. Ни правые оппортунисты, ни троцкисты не поняли качественного своеобразия переходной экономики, в отличие от капиталистической, своеобразия взаимоотношений классов в переходный период, своеобразия закономерностей, регулируемых уже не стихией, но растущей плановостью.
Весьма яркое выражение механистические ошибки в понимании общественно-экономической формации получили в дискуссии на историческом фронте марксизма, в выступлениях т. Дубровского и некоторых других историков по вопросу о крепостничестве, о характере советской экономики и т. д. Тов. Дубровский различает целых девять общественных формаций по «расстановке» людей в техническом процессе производства, причём в особые формации у него попадают патриархальное хозяйство, крепостничество, «хозяйство мелких производителей», переходная экономика. Неправильное понимание марксистско-ленинского учения об общественных формациях неизбежно привело т. Дубровского к искажению теории классовой борьбы, к ряду политически неправильных, оппортунистических выводов. Тов. Дубровский понимает крепостничество не как форму, свойственную феодальному укладу, но как совершенно особую общественно-экономическую формацию. Согласно его теории, при феодализме крестьянин свободен и, работая на общественной земле, имеет возможность накопления; при крепостничестве же этот крестьянин всецело зависим от владельца земли, на которой работает, и отдаёт ему свой прибавочный продукт.
Ошибка т. Дубровского заключается в том, что он забывает отношения классов, крупных землевладельцев и крестьянства, покоящиеся на владении помещиков землёй и на внеэкономическом принуждении, проявляемом ими по отношению к крестьянству, — отношения совершенно одинаковые при феодализме и при крепостничестве. Тов. Дубровский механически исходит лишь из внешних признаков — различной роли и различной «расстановки» людей в техническом процессе. Как выяснилось в исторической дискуссии, эта ошибка т. Дубровского привела его к представлению о том, что русское крестьянство не имело никаких возможностей накопления при полукрепостных порядках, характерных для нашего дореволюционного прошлого: тем самым ошибка эта привела его к отрицанию двух путей буржуазной революции в России, к чисто меньшевистскому отрицанию возможности американского фермерского пути развития нашего крестьянства, к изображению, наконец, Октябрьской революции как революции, якобы впервые пролагающей путь капитализму в нашей деревне. Столь же несостоятельны представления т. Дубровского о советской переходной экономике как о самостоятельной формации. Такой установкой, как мы покажем дальше, смазывается переходный характер нашей экономики, борьба в ней капиталистических и социалистических элементов, значение борьбы за социалистический путь нашего развития. По словам того же Дубровского, в переходную эпоху «неприменим чисто социалистический путь развития крупного сельского хозяйства». Так неправильный исходный пункт в учении о формации ведёт т. Дубровского к целой системе оппортунистических взглядов.
Извращение марксистско-ленинского учения об общественно-экономической формации и её развитии характерно и для меньшевиствующего идеализма. Прежде всего, понятие общественной формации, — которое меньшевиствующие идеалисты усердно подчёркивали в своей критике механистов, — носило у них абстрактно-логический, идеалистический характер; общественная формация не берётся ими в её реальном историческом развитии и изменении. Так, по мнению т. Луппола, «конкретное понятие общества в сочетании (!) с понятием развития на языке методологии (!) даёт движение, притом прогрессивное, общественных формаций»[34]. Здесь мы имеем яркий образец абстрактного «методологизирования», образец идеалистической подмены материального движения и развития общественных формаций логическим движением понятий, абстрактных «предпосылок», — с которыми пытались подходить к вопросам исторического развития тт. Деборин, Карев, Луппол и др. Естественно, что меньшевиствующие идеалисты, точно так же как и механисты, не понимают диалектического единства общего и особенного в развитии общества. Но в то время как механисты погашают в законах общества «вообще» качественное своеобразие особых законов различных общественных формаций, меньшевиствующие идеалисты в противоположность этому забывают об общем материалистическом законе общественного развития и об единстве и связи всего исторического процесса; они видят лишь отдельные, оторванные одна от другой формации с их особыми законами, они противопоставляют особое общему в изучении общественной жизни, забывая о неразрывной связи особого с общим, о том, что каждая формация является «обществом на определённой исторической ступени его развития». По словам т. Карева, дающего такое идеалистическое определение общества, «марксово определение общества берёт не общество вообще, подчёркивает не то, что является общим для всех эпох и в конце концов имеет только очень ограниченное значение для реального познания, а подчёркивает именно тот момент, который действительно конституирует общество, который является конституирующим тип данного общества»[35]. Такое идеалистическое представление об особых законах общества смазывает материально-производственную основу общества, ведёт к непониманию процесса развития общества и перехода от одной формации к другой. Например т. Луппол рассматривает советскую переходную экономику как особую общественно-экономическую формацию[36]. Меньшевиствующие идеалисты пытаются определить и самое понятие общества узко эмпирически, исходя из особых черт отдельных формаций: они полагают, что все эти особые признаки должны быть сохранены в общем определении общества. Так понятие общества т. Луппол отождествляет с понятием классового общества. «Марксистское определение общества, — по его словам, — должно быть всеобщим, но таким, которое содержит в себе понятие производственных классовых отношений и через них все единичные явления»[37].
Меньшевиствующие идеалисты склонны наконец подчёркивать постепенность и развитии общества: они заимствуют буржуазное понятие общественной трансформации, подменяя им диалектику противоречивого развития общества и разрывая конкретное единство экономического базиса и политической надстройки в этом развитии общественных формаций. Шаг к вульгарному эволюционизму делает т. Деборин. По словам Деборина, исторический материализм «показывает, как один общественный уклад трансформируется в другой, более высокий тип». Империализм по мнению т. Деборина, будучи в политическом отношении реакцией, «означает в экономическом отношении прогресс», потому что в эпоху империализма «производство становится всё более обобществлённым» в на этой основе свободная конкуренция «сменяется монополией». В этом именно смысле империализм трактуется Дебориным как переход от старого капитализма к новой общественно-экономической формации. Между тем, по Ленину, империализм является новейшим этапом капиталистической формации, а монополия есть лишь потому переход от капитализма к более высокому строю, что наряду с монополией сохранятся и конкуренция и что в таких условиях монополия порождает «ряд особенно острых и крупных противоречий». Это революционное содержание ленинской мысли совершенно выхолащивается в трактовке т. Деборина[38].
2.2. Природа и общество. Процесс труда
Не умея дать правильный ответ на вопрос о сущности общественных отношений, буржуазная общественная наука, как уже выяснялось, не в состоянии дать и правильного представления о взаимоотношениях между природой и человеческим обществом.
В одних буржуазных теориях мы находим абстрактное тождество, проводимое ими между обществом и природой. Это — теории, социологический натурализм и механицизм. Общество рассматривается здесь как механический агрегат, как сумма человеческих организмов, как совокупность физических, физиологических, биологических особей; общественная жизнь превращается в частный случай биологии, в особое проявление свойственного и животным социального инстинкта. В других теориях выдвигается откровенно-идеалистическая точка зрения, проводящая абстрактное различие, полный разрыв между природой и обществом. В этом случае общественная жизнь изображается как нечто такое, что не может быть познано при помощи общих понятий, подобных тем, какими оперирует естествознание. Согласно этим теориям мы не должны устанавливать причины общественных явлений; общественные явления якобы не подчинены никаким законам, и мы можем ориентироваться среди них, лишь рассматривая их с точки зрения «цели», ценности «нравственного долга» и т. д. Таковы взгляды неокантианцев и других субъективистов.
Марксизм устанавливает диалектическое единство природы и общества, т. е. такое единство, при котором учитывается всё их различие, вся качественная специфичность общественных явлений. Марксизм видит в общественной жизни людей особое, специфическое качество, которое нельзя познать при помощи понятий физики, физиологии, биологии и т. д. Общественный человек — не просто биологически рассматриваемый организм, а общество — не совокупность этих организмов: это уже нечто иное,