потребностями человека. Остаётся непонятным, почему же возникают и растут потребности? В действительности, не рост потребностей вызывает изменения в производстве, а, наоборот, изменения в формах труда, в производстве ведут к росту потребностей. Изменяя своей сознательной деятельностью внешнюю природу и познавая её в процессе этой трудовой практики, человеческое общество сталкивается со всё новыми источниками изготовления орудий труда, со всё новыми предметами, на которые направляется труд человека. Так изменяются и совершенствуются орудия труда, а вместе с изменением средств труда меняются и характер, способ, форма самой трудовой деятельности человека, изменяется «его собственная природа». Изменение характера производства вызывает в человеке новые потребности, которые толкают его к новым поискам в целях нового усовершенствования средств труда. Изменяя внешнюю природу, человек изменяет и свою «собственную природу», т. е. ту общественную среду, в которой и через посредство которой протекает процесс его труда. Такова диалектика процесса общественного труда, которая составляет основу всего развития человеческой истории.
Однако, что играет определяющую роль в этом диалектическом взаимодействии между человеческим обществом и природой — внешняя‚ естественная, «географическая» среда или же характер самого человеческого общества? Этот вопрос, на который не способна ответить буржуазная социология, вызывает нередко путаницу и в среде марксистов, вносящую ряд извращений в наше понимание исторического процесса. Буржуазные натуралистические и механические взгляды оформились по этому вопросу в особое историко-социологическое течение, которое получило название географического материализма: наиболее выдающиеся его представители — в XVIII в. Монтескье, в XIX в. — Бокль‚ Ратцель, Ратценхофер, Мечников и др. Это социологическое направление явно переоценивает роль и значение географической и вообще природной обстановки для развития общества и его истории. Методологические корни географического материализма неразрывно связаны с основами буржуазного мировоззрения. Их нужно искать в глубоко буржуазной теории, говорящей о равновесии, которое якобы существует между обществом и природой и которое обусловливает поэтому «незыблемость» существующего общественного строя. C этим тесно связано неправильное истолкование буржуазной мыслью учения Дарвина в приложении его к обществу как учения о пассивном приспособлении общества к природе. Ещё французский просветитель Монтескье выдвинул в XVIII в. знаменитое положение о том, что история народов имеет свою географическую основу. «Дух законов» каждого народа, по мнению Монтескье, должен соответствовать физическим свойствам страны, особенностям её климата, качеству её почвы и т. д. Более поздние представители географического материализма подробно развили взгляд о влиянии, которое оказывает почва, климат, расположение морей, рек, гор, характер животного и растительного мира данной страны на быт и исторические особенности населяющего её народа. Из условий географической среды ими выводились природные «склонности» того или иного народа к земледелию, мореплаванию, его «темперамент», его трудолюбие или «природная» леность.
Между природой и обществом географический материализм устанавливает таким образом некоторое равновесие, причём именно окружающая общество внешняя природа играет решающую роль в процессе приспособления общества к природным условиям. Всё историческое развитие рассматривается географическими материалистами как постепенное приспособление общества к условиям внешней природной среды. Человеческое общество, при такой точке зрения обречено в этом процессе «приспособления» на чисто пассивную роль: существующие общественные отношения всецело зависят от условий внешней среды и определяются этими последними. Отсюда заключают, что и законы общественной жизни также всецело обусловлены законами развития внешней природы, эти законы могут изменяться лишь в зависимости от изменения внешней природной среды.
К этому явно буржуазному воззрению, обрекающему общество на полную пассивность и неподвижность и фаталистически истолковывающему закономерность общественного развития, примыкает и современный социал-фашизм. Так, согласно Г. Кунову, техника общественного труда в высшей степени связана условиями природы[42]. Каутский ещё в ранних своих работах выступил со своей теорией равновесия, которое, — как он устанавливал, — якобы существует в природе между различными животными и растительными видами, где существование одних видов находится в тесной зависимости от других, и которое Каутский стремился отыскать и в развитии общества. В этой книжке «Этика и материалистическое понимание истории» Каутский на этом основании проводил тождество между социальными инстинктами, возникающими в человеческом обществе, и биологическими инстинктами животных. В своих последних работах Каутский развивает целое учение о приспособлении общества к природе. Весь процесс исторического развития толкуется им как процесс сознательного приспособления (Anpassung) общества к условиям природной среды[43].
Целый ряд ошибок, идущих по той же линии географического материализма, так сказать, явный «географический уклон», мы находим и у Плеханова. Выше мы уже указывали на преувеличенное значение, которое отводится географической среде в его «Монистическом взгляде». В своих «Основных вопросах марксизма» Плеханов открыто говорит о том, что «свойства географической среды обусловливают собой развитие производительных сил; развитие же производительных сил обусловливает собой развитие экономических, а вслед за ними и всех других общественных отношений… Развитие производительных сил, определяющее собой, в последнем счёте, развитие всех общественных отношений, определяется свойствами географической среды»[44]. Плеханов пытается обосновать это положение указанием на то, что свойства географической среды определяют собой характер тех предметов, которые служат человеку и производятся им для удовлетворения своих потребностей, т. е. свойства техники труда, орудий и предметов труда. Там, указывает он, где в земле не было металлов, первобытные люди не могли выйти из периода каменного века; моря и реки сближают людей на более высокой ступени их развития и разъединяют людей на низших стадиях развития производительных сил и т. д. Но эти примеры не только не доказательны, но они противоречат основному положению Плеханова. Ведь недра земли изобилуют металлами, которые мы открываем сейчас всё в новых местах. Однако дело в технической возможности и в социальных условиях, создающих необходимость их разыскать, добыть и использовать, а это возможно лишь на некоторой ступени развития производительных сил, лишь при определённых производственных отношениях. Довоенная Россия считалась отсталой страной по количеству находимого в ней металла, угля и т. д. Социалистическое строительство приводит к открытию в нашей стране огромных геологических и других природных богатств. Что касается роли морей и рек, то, по словам самого Плеханова, последняя изменяется в зависимости от уровня производительных сил человечества. Днепрострой, Волгострой и т. д. — яркие примеры того, как новые общественные условия изменяют характер и значение водных путей. Стало быть основная причина исторического развития не столько во внешних, географических условиях, которые мало изменяются на протяжении длительных исторических периодов, сколько во внутренней закономерности развития общества, в характере производственных отношений, в уровне производительных сил, в зависимости от которого на разных исторических ступенях человек по-разному способен использовать и свойства географической среды.
В «организационной науке» махиста А. Богданова, а затем в «Теории исторического материализма» т. Бухарина это механистическое понимание взаимоотношений между обществом и внешней природой получило своё законченное выражение. Тов. Бухарин критикует поползновения социал-фашиста Кунова исходить из свойств географической среды для понимания условий общественного развития. В противоположность Кунову, Бухарин полагает, что отправным пунктом должны быть производительные силы общества. Но вся беда в том, что самые производительные силы, согласно теории т. Бухарина, выражают энергетический баланс между природой и обществом. «Обмен веществ» между человеком и природой т. Бухарин понимает грубо механически — как перекачку материальной энергии из недр природы в общество, в результате затраты трудовой энергии человека[45]. Тов. Бухарин настаивает на том, что приспособление общества к природе есть активное приспособление. Однако по его теории выходит, что «равновесие с положительным знаком» между обществом и природой может установиться лишь в результате превышения материальной энергии, выкачиваемой из природы, над трудовыми затратами человека. Иными словами, не внутренние закономерности общественного развития, но внешние условия являются, по Бухарину, движущей силой исторического развития.
Таким образом, по существу, пресловутая теория равновесия т. Бухарина оказывается на позициях того же географического материализма. Внутреннее «равновесие» общества есть, по его мнению, величина, зависимая от внешнего равновесия, т. е. равновесия, существующего между «социальной системой» и природной «средой». Нарушение «устойчивости» общества оказывается возможным лишь в результате изменений во внешней среде. Примеры, которые приводит т. Бухарин, чтобы показать, чем вызывается нарушение «равновесия» общества — изменение плодородия почвы и т. д., — все они также говорят о непонимании т. Бухариным значения внутренних законов, присущих общественной жизни и её развитию