[115]. Сам процесс труда «принимает форму движения вещей», купли-продажи рабочей силы. Кажущаяся, формальная независимость лиц друг от друга дополняется системой «всесторонне вещной зависимости». На этой экономической основе возникает товарный фетишизм: как в первобытных религиях изготовленный жрецом фетиш, так и здесь произведённые людьми товары, подобно фетишам, господствуют над людьми.
Закон стоимости оказывается единственным регулятором стихийного производства товаров при капитализме. На основе закона стоимости образуется средняя норма капиталистической прибыли. Стремление капиталистов обеспечить среднюю норму прибыли устанавливает известную пропорциональность в распределении общественного труда между различными отраслями производства. В полном соответствии с этой атомистической экономикой капитализма находится и его надстройка: в области государственной организации товарно-капиталистическому производству «независимых» и «равных» собственников соответствует буржуазная демократия, в общественном сознании — «юридическое мировоззрение», иллюзии свободы и равенства членов общества, принцип грубой утилитарной выгоды в действиях капиталиста.
Как единство процесса труда, создающего потребительную стоимость, и труда, создающего стоимость, всякое товарное производство внутренне противоречиво. Но не всякое товарное производство проникнуто классовым антагонизмом. Марксизм проводит в этом отношении чёткое различие между простым товарным производством самостоятельных производителей — крестьян и ремесленников, — которое зарождается ещё при рабовладельческом строе и в феодальном обществе и в котором производится лишь стоимость, и товарно-капиталистическим производством, в котором создаётся прибавочная стоимость для капиталиста. Капиталистическое производство исторически возникло лишь с того момента, когда предметом купли-продажи, товаром стала и рабочая сила. Последнее же стало возможно лишь в результате экспроприации непосредственных производителей в эпоху так называемого «первоначального накопления», когда совершилось отделение рабочей силы от средств производства.
Проводя это различие между простым товарным производством и капиталистическим производством, не следует впадать в противоположную ошибку: не видеть того, что уже в товаре заложены зародыши всех будущих капиталистических противоречий, что простое товарное производство на известной исторической ступени своего развития необходимо ведёт к классовой диференциации, экспроприации непосредственных производителей и к превращению рабочей силы в товар. Поэтому ошибочно видеть в простом товарном производстве особую, самостоятельную общественную формацию, как это делал например Богданов или в наши дни делает т. Дубровский. Важно помнить, что стихийно развивающееся простое товарное производство необходимо приводит к появлению капиталистических отношений. Так в условиях переходного периода мелкое товарное производство, как выразился Ленин, ежедневно и ежечасно «химически» выделяет из себя капиталистические элементы, рождая капитализм. Нужны были: планомерное воздействие выросшей социалистической промышленности, успехи развития совхозов и колхозов, затем сплошная коллективизация и на её основе — ликвидация кулачества как класса, чтоб и в деревне создалась социалистическая форма хозяйства.
Основные противоречия капиталистического способа производства находят своё проявление и в распределении народного дохода, т. е. капиталистического прибавочного продукта. Основная доля его идёт не на переменный капитал, расходуемый на рабочую силу, а на постоянный капитал, на дальнейший рост средств производства.
Процесс капиталистического развития есть процесс расширенного воспроизводства капиталистических производительных сил и капиталистических производственных отношений. Более быстрый рост капиталистических средств производства, по сравнению с долей рабочего класса, порождает относительный избыток рабочих и позволяет быстро расширять капиталистическое производство. Движущие силы капиталистического воспроизводства необходимо искать таким образом во внутренних закономерностях самого капиталистического способа производства, в самой сущности его как способа производства, основанного на классовой эксплоатации наёмного труда рабочих.
Развитие производительных сил капитализма и рост производства, как указывает в приведённой выше характеристике капиталистической системы т. Сталин, не обозначают развития потребления рабочего класса и отнюдь ведут лишь к его обнищанию, к ухудшению его материального положения. Однако ошибочно думать, что поэтому продукт капиталистического производства не может быть реализован в капиталистическом обществе и что последнее нуждается для выхода из своих затруднений во внешнем рынке, в «третьих лицах», т. е. в мелкой буржуазии, в крестьянстве отсталых стран, без потребления которых якобы немыслимо капиталистическое производство. На такую точку зрения становились наши народники, которые видели основную причину капиталистических кризисов не в противоречии между общественным производством и частным присвоением, в постоянном отсутствии при капитализме «равновесия» между производством и потреблением. Подобную же точку зрения развивала и Роза Люксембург в своей теории накопления капитала. Между тем Ленин решительно возражал против такого понимания. Ленин, критикуя теории народников, показал, что пока имеет место капиталистическое воспроизводство производимый продукт полностью реализуется в самом капиталистическом обществе, потому что расширение производства обгоняет потребление: потребность же во внешнем рынке объясняется лишь безграничным расширением капиталистического производства. Разумеется это обстоятельство вовсе не обозначает, что мы можем совершенно отделить вопрос о «чистом» капитализме от вопроса о крестьянском товарном производстве, как это делает например т. Бухарин, рассматривая экономику переходного периода.
Остановимся несколько на вопросе о меновых отношениях, роли торгового капитала в развитии капитализма и на учении Маркса о товарном фетишизме. Здесь мы также сталкиваемся с целым рядом ошибок и извращений.
Как мы уже могли убедиться, неокантианцы типа Рубина видят именно в обмене основное общественное отношение капиталистического общества; к отношениям купли-продажи сводят они капиталистические производственные отношения. Рубин полемизирует против «блестящего (?) экскурса» Струве, в котором последний совершенно оторвал «междухозяйственные» категории, т. е. меновые отношения, от «социальных» категорий — отношений между классами. Апологету буржуазии Струве это нужно было доказать для того, чтобы «доказать», что задача экономистов — изучение лишь междухозяйственных, т. е. меновых, но не социальных, т. е. не классовых, отношений. По мнению Струве, социальные категории могут лишь «облекаться в костюм» меновых отношений, почему создаётся «видимость тождества» этих якобы совершенно различных категорий[116].
Но возражая Струве, Рубин, в противоположность ему, отождествляет основные производственные отношения капитализма с меновыми отношениями. Во взаимодействии «автономных хозяйств» Рубин видит определённые производственные отношения — «отношения, которые предполагают определённую социальную структуру общества» (?). Рубин пытается здесь опереться на положение Маркса, что при капитализме экономические отношения не носят характера непосредственного властвования одних классов над другими, а отношение классов проявляется через посредство «экономического принуждения». Это значит, — толкует Рубин, — что они осуществляются «через взаимодействие отдельных автономных хозяйствующих субъектов на началах договора между ними. Классовые отношения имеют своей исходной точкой отношения между капиталистом и рабочим как между автономными хозяйствующими субъектами»[117]. Будучи совершенно чуждым марксистской диалектике, меньшевик Рубин затушёвывает здесь классовую сущность капиталистических производственных отношений как отношений классовой эксплоатации, отождествляя её с той их формой проявления, которую они получают на рынке в процессе купли-продажи рабочей силы. Рубин совершенно «забывает», что писал Маркс об этой «автономии» рабочего, который вынужден продавать свою рабочую силу; он забывает, что сущность экономического принуждения капиталистами рабочих ни в какой мере не исчерпывается этой рыночной «сделкой». Для Рубина вся сложная совокупность отношений между классами относится в лучшем случае к «материально-техническому» процессу, а не к социальным отношениям.
Маркс и Энгельс придавали важное значение обмену при специфической характеристике той или иной общественной структуры; но они всегда говорили о «производстве и обмене», они не отрывали способа обмена от способа производства. Как распределение, так и обмен составляют один из моментов процесса производства в широком смысле слова. Через посредство движения и обмена вещей происходит обмен различными родами деятельности в этом производственном процессе. «Обмен, — говорит Маркс, — во всех своих моментах или непосредственно заключён в производстве или определяется этим последним»…[118] «Вообще способ обмена продуктов соответствует форме производства»[119]. И действительно обмен товаров в обществе простых товаропроизводителей, торговля в буржуазном обществе и советская торговля — совершенно различные формы меновых отношений, которые определяются каждый раз отношениями производства, взаимоотношениями классов. Отношения купли-продажи в капиталистическом обществе поэтому никак не могут быть основными производственными отношениями: они лишь выявляют в особой, исторически необходимой форме купли-продажи рабочей силы основные классовые производственные отношения капитализма, отношения классовой эксплоатации. Когда Струве производит отрыв «хозяйственных», меновых отношений о