вообще». Поэтому не следует говорить об империализме как особой общественной формации: мы имеем здесь лишь этап в развитии капитализма, сохраняющий все его основные свойства. Вместе с тем империализм обозначает переход капитализма на новую ступень и тем самым приобретение им некоторых новых качественных особенностей, — хотя мы остаёмся в рамках того же капиталистического способа производства. Капитализм, согласно указаниям Ленина, становится империализмом «лишь на определённой, очень высокой ступени своего развития, когда некоторые основные свойства капитализма стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии показались и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому общественно-экономическому укладу. Экономическая основа в этом процессе есть смена капиталистической свободной конкуренции капиталистическими монополиями. И в то же время монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют её, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крупных противоречий, трений, конфликтов». В этом смысле «монополия есть переход к более высокому строю». В этом смысле империализм — «канун пролетарской революции».
Империализм есть таким образом не только политика, как пытаются представить дело буржуазные экономисты и социал-фашисты, но и экономика новейшей стадии капитализма. Ленинское определение империализма замечательно тем, что оно схватывает самую экономическую сущность империализма, рассматривая его как новый этап в развитии капиталистического способа производства, когда некоторые основные свойства капитализма переходят в свою противоположность‚ когда свободная конкуренция сменяется монополией и т. д. В то же время мы должны рассматривать империализм как продолжение и развитие основных свойств капитализма, как сохранение всех основных капиталистических противоречий, которые ещё более возрастают и обостряются в монополистический период. Таким образом основное противоречие капитализма — противоречие между обобществлённым производством и капиталистическим характером присвоения — ещё более обостряется в эпоху империализма. Конкуренция сохраняется наряду с монополией: единство конкуренции и монополии, их переплетение является при империализме выражением всё того же основного противоречия.
Буржуазные экономисты исходят из своих апологетических представлений о вечности и неизменности капиталистического строя. Поэтому огромное большинство из них старается не замечать изменений, происходящих в экономической структуре капитализма. Империализм сводится ими к системе внешней политики, которая направлена на завоевание и присоединение промышленно отсталых стран; эта политика за редкими исключениями получает их одобрение и поддержку.
Социал-фашисты в своём стремлении затушевать противоречия империализма оказываются менее дальновидными, чем некоторые наиболее зоркие из буржуазных экономистов. Так например Каутский также предпочитает отрывать политику империализма от его экономики. Он видит в империализме не ступень развития хозяйства, не новую стадию в развитии капитализма, а лишь только колониальную политику, к которой, по его мнению, стремится «высокоразвитый промышленный капитализм» и которая находит своё выражение в захвате империалистическими государствами отсталых аграрных областей. Каутский представляет дело таким образом, будто для империализма возможна политика «менее» империалистическая и будто рабочему классу нужно вести борьбу лишь с наиболее отрицательными проявлениями этой политики. Ленин решительно осудил эту попытку Каутского оторвать колониальную политику империализма от его экономики. «Колониальная политика и империализм, — говорит Ленин, — существовали и до новейшей ступени капитализма, и даже до капитализма… Но „общие“ рассуждения об империализме, забывающие или отодвигающие на задний план коренную разницу общественно-экономических формаций, превращаются неизбежно в пустейшие банальности…»
По совершенно справедливому указанию Ленина, Каутский, перенося центр тяжести в политику, затушёвывает самые коренные противоречия экономики этой новейшей ступени капитализма. Каутский проводит «мысль, будто господство финансового капитала ослабляет неравномерности и противоречия внутри всемирного хозяйства, тогда как на деле оно усиливает их»[124]. В этом «притуплении» капиталистических противоречий и заключается сокровенный смысл каутскианской теории ультраимпериализма. Каутский полагает, будто новая «внешняя политика» промышленного капитализма, оставшегося, по его мнению, неизменным и продолжающего здравствовать, безболезненно, без всякой революции приведёт нас к образованию единого всемирного капиталистического треста. Это, по мнению Каутского, будет обозначать прекращение войн, ослабление конкуренции между империалистами и «общую эксплоатацию мира интернациональным объединённым финансовым капиталом».
Следует отметить, что к ошибкам, близким к каутскианству, приходила в своём понимании империализма и Р. Люксембург. Исходя из своей теории накопления капитала, Р. Люксембург видела в империализме «политическое выражение процесса накопления капитала в его конкурентной борьбе за остатки некапиталистической мировой среды, на которые никто ещё не наложил своей руки». Подобно Каутскому, Р. Люксембург отождествляла империализм с колониальной политикой промышленного капитализма, не видя новых экономических особенностей империализма, не понимая, что борьба идёт за передел уже поделённого мира.
Каутскианские идеи получили своё дальнейшее оппортунистическое развитие в так называемой теории организованного капитализма. Последняя находит себе горячую защиту среди теоретиков социал-фашизма. В основе теории организованного капитализма лежит воззрение, будто бы современный капитализм уже перешёл в более высокую форму своего развития, когда капиталистическая анархия сменилась капиталистической плановостью. Капитализм тем самым превращается социал-фашистами в «организованный», ведущийся по плану тип хозяйства. Самим капитализмом, по их мнению, подготовляются все условия для совершенно безболезненного, «эволюционного» перехода к более высокой, социалистической форме производства.
Социал-фашисты указывают на условия так называемого государственного капитализма в период империалистической войны, т. е. тогда, когда буржуазное государство, представляя интересы всего класса капиталистов, более интенсивно вмешивалось в экономическую жизнь и делало попытки некоторого её регулирования в военных нуждах. Основываясь на этих несовершенных и временных попытках «регулирования» в период войны, современные социал-фашисты говорят о возможности планового хозяйства при капитализме! «Организованный капитализм, — заявляет например Гильфердинг, — означает в действительности принципиальную замену капиталистического принципа свободной конкуренции социалистическим принципом планомерного производства»[125]. Теория организованного капитализма есть теория «мирного врастания» капитализма в социалистическое общество, действительный переход к которому отодвигается социал-фашистами в отдалённое будущее.
Некоторые основные моменты этой типично реформистской теории нашли своё теоретическое обоснование в механистической методологии т. Бухарина. Тов. Бухарин весьма односторонне понимает процесс централизации капиталов и концентрации производства, характерный для империалистической эпохи. Он имеет в виду смену свободной конкуренции монополией. Но он не понимает той внутренней диалектики империализма, когда свободная конкуренция, порождая монополию, не только не устраняется, но продолжает существовать одновременно и наряду с монополией и когда это сочетание конкуренции и монополии ещё более обостряет основные капиталистические противоречия. По мнению т. Бухарина, при империализме капиталистическая конкуренция продолжает существовать лишь в международном масштабе — между трестированными государствами, но она исчезает внутри государств, сменяясь здесь монополией. Более того: «абстрактно-теоретически» т. Бухарин считал возможным образование и единого всемирного треста. Естественно, что причины обострения противоречий империализма т. Бухарин должен был искать не во внутренних противоречиях империалистической экономики, а во внешних для каждого отдельного государства условиях. Основной признак империализма для т. Бухарина не переплетение монополии и конкуренции, а концентрация насилия и принуждения со стороны империалистических трестов, объединённых в государственном масштабе и конкурирующих между собой.
Все эти особенности понимания империализма заставили т. Бухарина крайне преувеличить черты, характеризующие «плановость» и «организованность» современного капитализма, и скатиться на явно оппортунистические рельсы в понимании путей его развития. В своей «Экономике переходного периода» т. Бухарин рассматривал процесс обобществления при государственном капитализме по-богдановски — как мирный «организационный» процесс. Он видел в государственном капитализме периода войны «рационализацию» производственного процесса, когда, по его мнению, прибавочная стоимость капиталиста начинает превращаться в простой прибавочный продукт. Бухарин забывал при этом‚ что госкапитализм в условиях буржуазного общества неразрывно связан с капитализмом, а стало быть, с трестами, акциями, монополиями[126]. B позднейших статьях Бухарин ещё раз развил свою мысль об этой растущей «плановости» капитализма, хотя названные статьи были написаны им уже накануне современного мирового кризиса…
Между тем Ленин считал всякие разговоры о возможности устранения кризисов при сохранении капиталистических отношений «сказкой буржуазных экономистов». «Напротив, — писал он, — монополия, создающаяся