Возражая Дюрингу, Энгельс указывал, что насилие возможно только тогда, когда уже развилась производительность труда, когда существует прибавочный продукт. Без этого экономического фактора голое насилие было бы лишено какого-либо смысла. Прежде чем существует возможность производить насильственное присвоение чужого труда и имущества, необходимо наличие неравенства в распределении. В лучшем случае насилие может перераспределить то, что уже экономически существует. «Прежде чем рабство делается возможным, — говорит Энгельс, — необходимы, следовательно, известная ступень производства и некоторое неравенство в распределении»[226].
A возникновение частной собственности происходило на основе развития производительных сил. Следовательно, классы своим возникновением обязаны развитию производительных сил и частной собственности. Вместе с развитием классового неравенства возникли и политическое неравенство и насилие. Теория насилия движущую пружину исторического развития видит не в материальных производительных силах, a в политических учреждениях. Ничего не объясняя, она насилует действительный исторический ход возникновения классов и даёт идеалистическое объяснение истории.
Но и среди теоретиков, называющих себя «марксистами», мы сталкиваемся с многочисленными извращениями марксистско-ленинской теории классов. Все эти извращения при всём их многообразии имеют одну общую установку: все они смазывают непримиримость классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией и ведут к отрицанию диктатуры пролетариата.
В общих чертах эти теории можно разделить на две группы:
1) распределительные теории классов,
2) технико-организационные концепции классов.
Наиболее вульгарной формой распределительной теории классов является утверждение, что принадлежность к тому или другому классу определяется в зависимости от величины дохода. C этой «количественной» точки зрения и в среде пролетариата можно найти в свою очередь несколько классов в зависимости от величины дохода. Точно так же и в среде буржуазии можно насчитать несколько классов. Ненаучность этой теории ясна сама собою. Политический вред для пролетариата в этой теории заключается в том, что она пытается разорвать единство рабочего класса и притупить противоречия между пролетариатом и буржуазией.
Более тонкой ревизией марксизма при определении классов является распределительная теория, усматривающая классообразующий момент в источниках дохода. Такой характер носит теория классов например у виднейшего теоретика социал-фашизма Каутского. Ещё в 1903 г. Каутский полагал, что общность источников дохода и вытекающая отсюда общность интересов и противоречий образует тот или другой класс. В своей работе «Классовые интересы — особые интересы — всеобщие интересы» Каутский определял классы следующим образом: «Теперь мы уже видим, что образует разные классы. Не только общность источников доходов, но также и вытекающая отсюда общность интересов и общность противоречия интересов по отношению к другим классам, из которых каждый стремится уменьшить источники дохода других классов, чтобы расширить свои». Каутский видел таким образом классообразующий момент в общности источников дохода и в борьбе классов за эти источники, забывая о том, что сама общность источников дохода определяется отношением людей к средствам производства, определённым местом в определённой исторической системе производства.
Чтобы понять ошибочность позиции Каутского, достаточно привести простой пример: рабочий получает заработную плату от капиталиста, продавая свою рабочую силу. У этого же самого капиталиста может получать заработную плату художник, работающий над рекламой. И рабочий и художник получают заработную плату, продавая свою рабочую силу. Источник доходов у них общий: продажа рабочей силы. Однако один из них принадлежит к пролетариату, одному из основных классов капиталистического общества, а другой к интеллигенции — к промежуточному слою. Что общего между рабочим на фабрике и художником или счетоводом в конторе той же фабрики? Общим является то, что оба живут и работают в капиталистическом обществе, оба они лишены средств производства, оба они имеют один и тот же источник дохода — продажу своей рабочей (физической и интеллектуальной) силы. Но в чём различие между ними? В том, что рабочий стоит непосредственно у станка, создавая прибавочную стоимость, занимает определённое место в процессе производства и выполняет иную роль в общественной организации труда — в отличие от художника или счетовода. Капиталист выжимает всё возможное из рабочего класса, нередко давая поблажки управленческому и конторскому персоналу. Каутский, определяя классы по источникам дохода, смазывал различие между пролетариатом и мелкобуржуазной интеллигенцией, служащими и т. д. Кроме того, выбрасывая из признаков классов место в капиталистическом способе производства и отношение к капиталистическим средствам производства, — он оппортунистически затушёвывал основную задачу рабочего класса — уничтожение капиталистической собственности.
Кроме того для Каутского различные общественные интересы не все являются интересами классовыми. «Совокупность существующих в каком-нибудь обществе классовых интересов не составляет ещё совокупности всех имеющихся в нём общественных интересов вообще. Художественные, научные интересы, интересы пола и т. п. очень часто не являются классовыми интересами»[227]. Поэтому Каутский считал, что партия не может ограничиться защитой классовых интересов. Кроме классовых интересов, партия, по Каутскому, должна защищать ещё и так называемые общественные, общие интересы. Уже в этой работе мы имеем таким образом теоретическое обоснование будущего социал-империализма Каутского, идеи защиты буржуазного «отечества» с его «общественными интересами» во время империалистской войны.
В последней своей работе «Материалистическое понимание истории» Каутский находит нужным «дополнить» свою буржуазно-распределительную теорию классов. Дополняет свою теорию классов Каутский здесь тем, что, в противоположность т. Бухарину‚ подчёркивает момент распределения средств производства между классами.
«Деление на классы, — пишет Каутский, — враждебно противостоящие друг другу, начинается не с момента разделения производителей на руководителей и исполнителей, но с деления членов общества на владеющих средствами производства и не владеющих ими. Проблема образования классов есть вопрос распоряжения средствами производства, а вместе с тем также и произведёнными при их помощи продуктами»[228].
Но, подчёркивая значение распределения средств производства, Каутский только затушёвывает буржуазный характер своей распределительной теории. Он попрежнему отрывает от распределения средств производства роль класса в общественной организации труда, которая в единстве с отношением к средствам производства определяет место класса в исторически определённой системе производства. Одновременно Каутский окончательно порывает с марксизмом в вопросе о происхождении классов и государства. Научное понимание возникновения классов и государства, которое изложил Энгельс, Каутский считает только «гипотезой», посвящая специальную главу «критике гипотезы Энгельса». В результате этой критики Каутский скатывается к буржуазной теории насилия. Возникновение классов, т. е. общественной диференциации, с точки зрения Каутского, нельзя объяснить на основе внутреннего развития общины. Для возникновения классов требуется военное столкновение одной общины с другой и военное порабощение. «Диференциация внутри общины возникает не на почве прогрессирующего разделения труда, а является скорее следствием столкновения одной общины с другой. Её нельзя объяснить на основе лишь внутреннего развития отдельной общины»[229]. «Для того, чтобы объяснить диференциацию внутри общин, мы вынуждены выйти за пределы отдельной изолированной общины. Только на этих путях мы можем найти зачатки классового деления»[230].
Каутский приходит к заключению, что классовое деление, нищета, эксплоатация в Ирландии и Восточной Индии объясняются «политикой насилия, применявшейся чужими завоевателями»[231]. Точно так же государство у Каутского возникает благодаря завоеванию, когда одни «более воинственные племена нападают на другие племена». Закрепляя свою победу, завоеватели организуют государство.
Другой теоретик II Интернационала — Кунов, не считает правильной распределительную теорию классов. Но он точно так же стремится затушевать классовые различия и классовые противоречия. В определении классов у Кунова на первый план выступает наличие общих интересов у данного класса. Но у Кунова, как и у Каутского, само собой разумеется, существуют и общие интересы для всего общества, ибо «совместная жизнь и деятельность в обществе невозможны без известного порядка, а потому все члены общества, поскольку они не отрицают вообще всякого общественного строя, заинтересованы в поддержании такого порядка»[232]. Выходит, что в поддержке «порядка» капиталистической эксплоатации заинтересованы не только буржуазия, но и пролетариат!
По словам Кунова, «Маркс не оспаривает существования некоторой органической солидарности интересов между классами внутри общества»[233]. Так например по мнению Кунова, всё общество заинтересовано в воспрещении и предотвращении убийств. Но при этом Кунов умалчивает о ежедневном и ежечасном медленном убийстве сотен тысяч пролетариев на заводах, на фабриках, о голодной смерти в армии безработных, о том, что вся капиталистическая система в целом представляет систему массового убийства. Обо всём этом Кунов не говорит ни слова, предпочитая уводить читателя в другую область: область «моральных» оценок.